Мы и не сомневались, что власть уродует душу всякого, кто рядом с ней
Политика
Нет, речь пойдет не о новой редакции известного произведения писателя Достоевского с многозначительным умолчанием в конце названия. Хотя мы и будем говорить о книге, в которой фигура умолчания стала основным авторским приемом. Боюсь, впрочем, что Федору Михайловичу и не снился ажиотаж, поднятый вокруг еще не вышедшего труда, какой мы наблюдали в данном конкретном случае. Я говорю о книге Александра Коржакова «Борис Ельцин: от рассвета до заката».
Неясные слухи, намеки, потом все более уверенные утверждения о том, что отставленный президентский телохранитель, до недавнего времени — второй, если не первый, человек в Российском государстве, взялся за перо, с тем чтобы создать свидетельство, не имеющее себе равных по степени откровенности. Наконец, первая в истории книгопечатания презентация обложки монументального труда, растиражированная телевидением до рекордных цифр, и, как венец, появление книги на прилавках, откуда ее расхватывают лучше горячих пирожков с ливером. Согласитесь, Достоевскому и не снился подобный вольт. Куда бывшему зеку за вчерашним генералом!
Но самое удивительное, что, оказывается, именно внимание прессы, в особенности — электронной, заставило автора «...основательно переделать рукопись, расширить ее и включить эпизоды, которые прежде казались мне губительными для репутации президента». В результате этого творческого процесса читатель наконец получил «предельно откровенную книгу о нем (о президенте. — К.С.), о власти, о кремлевских политиках».
Об откровенности и тому подобных материях мы поговорим чуть ниже. Хочу объяснить мотивы, которыми я руководствовался, взявшись написать эти заметки. Дело в том, что этот особый советский жанр — мемуары высоких начальников, знаком мне по собственному творческому опыту: в 88-м году я редактировал в «Огоньке» записки Сергея Хрущева об истории отставки его знаменитого отца. Затем Хрущев передал мне машинописные расшифровки воспоминаний самого Никиты Сергеевича, и без малого год я публиковал внушительные куски на страницах журнала.
Таким вот образом мне пришлось почти полтора года «просуществовать» в кремлевских коридорах, уместив в этот период все время от Ленина до Брежнева и мысленно повстречав в этом средоточии власти сотни, если не тысячи людей, от «подавальщиц», как звали тогда правительственных официанток, и шоферов до небожителей политбюро.
Разумеется, информационный эффект этой работы был для меня сверхмощным, но нравственный... По сей день не покидает ощущение, что мне довелось окунуться в целое море грязи, чтоб не сказать сильнее. Стукачество, интриги, прямо-таки дьявольские козни, предательство ближайших друзей, объятия с врагами, подлоги, воровство, мошенничество, пьянство, разврат, совращение малолетних, насилие — всего в этой «мозаике» было достаточно, как говорил Швейк, «излишество вредит»...
В течение семи десятков лет большевистский режим, внедрявший в подкорку народов свою систему мифов, уверенно обожествлял всякого приближенного к власти. И чем выше был этот уровень, тем плотнее небесная завеса, заглядывать за которую дозволялось только посвященным. И вот открылись небеса...
Ну что же, собственно, столь удивительного увидели мы? — спрашивал я себя. Разве и в жизни простого советского человека не то? Что изменилось с тех пор, как Гоголь написал в «Выбранных местах из переписки с друзьями»: «Дворяне у нас между собой как кошки с собаками; мещане между собой как кошки с собаками, крестьяне... между собой как кошки с собаками»? Как говаривали в советскую эпоху, «Человек человеку — друг, товарищ и волк!»
И вот снова открылись небеса... Теперь уже по мановению руки отставного телохранителя. И что же мы увидели? Да ничего нового! Все то же. Теперь, впрочем, славу Богу, не убивают, не насильничают, детишек не обижают и воруют более цивилизованно. Да разве и вокруг нас не то? У Петра Иваныча и Сидора Матрасыча? Ну поворовывают, ну выпивают или пьют, завидуют, подсиживают, случается. Так на кого же нам кивать? Кто виноват, кроме нас самих? Это же мы сами и есть, мы бедные люди, плоть от плоти, кровь от крови...
Разве мы шли голосовать уверенными, что Борис Николаевич — абстинент? Полноте, успехи телевидения нынче таковы, что скоро уж и запахи с экрана слетать будут. Разве мы не знали, что власть уродует душу всякого, кто рядом с ней — и женскую, и детскую?.. Разве сомневаемся мы, что всякий, получивший возможность урвать от власти, немедленно так и поступит, а если не поступит, то ведь его дураком сочтут? Разве не так? А если так, то на какие «откровения» претендует автор? И президент, и окружающие его люди — это все, повторю, мы сами, других взять неоткуда, а до того, чтобы выводить в пробирке будущих властителей, еще не так скоро. Мы и без пробирки клонировали самих себя и получили нашу власть. А все мы, как известно, люди, и ничто человеческое нам не чуждо...
Впрочем, оговорюсь: на страницах книги генерала Коржакова, за тремя исключениями, нет практически никого с человеческими качествами. Перечислять здесь всех, кто не потрафил Александру Васильевичу, нет смысла — боюсь, журнала не хватит. Да и, вероятно, автору виднее, поскольку не мы, а он с этими людьми выпивал и закусывал, он их благодетельствовал, раздавая кому должность, кому квартиру, а кому и дельный совет.
Судя по книге, в сферу благодеяний бывшего охранника попали практически все, кто ходит по Кремлю, Белому дому и прочим подобным заведениям. Даже Чубайс и Березовский, против которых направлен основной обличительный пафос генерала, и те являлись пред светлые генеральские очи, чтобы посоветоваться, покумекать, прикинуть и уточнить. Что уж там говорить о премьере и министрах: «Вскоре Андрей (Андрей Козырев, бывший министр иностранных дел. — К.С.) пришел ко мне и сказал, что у него есть хороший организатор подобных мероприятий (выборы — К.С.)», «Как-то после возвращения президента из поездки по стране ко мне прямо в аэропорту «Внуково-2» подошел Чубайс и попросил уделить ему несколько минут... Чубайс предлагал свои мозги и способности в качестве вклада в победу Ельцина. Зная отношение шефа в ту пору к непопулярному вице-премьеру, я ничего не ответил», «Подошел Черномырдин и предложил вместе на его машине немедленно поехать посидеть в Президентский клуб».
Подобное цитирование можно продолжать бесконечно, да и черт ли в нем... Но, что характерно, из подобных красноречивых деталей, из ненавязчивых, казалось бы, штришков, перед внутренним взором читателя постепенно вырастает фигура самого автора — радетеля и благодетеля, рыцаря без страха и упрека. И как тут не разделить веселую иронию Александра Васильевича по отношению к руководителю секретариата и первому помощнику президента России Виктору Илюшину, который, глупышка, «нервничал, когда Борис Николаевич поручал мне дела, не входящие в компетенцию охраны. При любом удобном случае Виктор Васильевич подчеркивал: дело охранников — охранять!» Вот уж, действительно, младенческая наивность, граничащая даже не знаю с чем...
Невдомек Виктору Васильевичу, а с ним вместе и миллионам людей, что дело охранника — не охранять президента, а охранять свое влияние на пожилого, не слишком здорового человека, свободно манипулировать им, внедрившись в работу и быт президента до степени абсолютной необходимости, а заодно и убирать неугодных и поощрять присных широкой президентской рукой. Это ведь не Александр Васильевич Коржаков имеет «специальное образование», хоть он и генерал от «кагэбэрии», а, «обладая хорошо отточенными навыками психического воздействия, прошедший специальную подготовку в этой области, Чубайс заставил Вас (президента — К.С.) принять неадекватное решение, в результате чего Вы оказались беззащитным. Он заставил Вас отказаться от тех, кто был неусыпно рядом с Вами и защищал Вас от подлецов, торгующих Родиной», то есть от генерала Коржакова.
Хотелось бы только уточнить у автора, с каких пор в число дисциплин, преподаваемых в Ленинградском инженерно-экономическом институте, который окончил ненавистный ему Анатолий Борисович Чубайс, введен специальный курс «психического воздействия», до сих пор практиковавшийся в заведениях, далеких от тематики Чубайса, но душевно близких Александру Васильевичу Коржакову?
Хотя, пожалуй, я склонен согласиться с Александром Васильевичем: вероятно, Анатолий Борисович действительно имеет какие-то навыки психической подготовки, ибо мне совершенно непонятно, каким образом он еще не рехнулся, разгребая авгиевы конюшни, под названием «российская экономика». Без специальной подготовки тут не обошлось...
Впрочем, оставим психику, отряхнем с наших ног прах недостойных и вернемся собственно к беллетристике, чтобы обратить свои взоры к достойным. Этот процесс мы переживем много легче, ибо здесь не будет неблагодарных президентов, правительствующих подлецов, негодяйствующих банкиров, продажных стукачей-журналистов и прочей шушеры, как сказал бы Буратино. Здесь, в этой живительной атмосфере возвышаются три, а точнее три с половиной колосса, и имена им — Коржаков, Барсуков и Сосковец. Лишь на половину или, скажем так, на бюст, может претендовать Шамиль Тарпищев, о котором хоть и сказано автором много хорошего, но все же не столько, сколько пришлось на долю основных действующих лиц. Именно им, этим незаметным героям, мы, судя по авторской аргументации, и обязаны тем, что еще живем и даже иногда питаемся.
Говоря так, я вовсе не имею намерения растоптать чьи-то заслуги. На моих глазах безоружный Коржаков вошел в ощерившийся Белый дом, и это был поступок настоящего мужчины. Но, что же поделаешь, такова его работа. Именно такова! Все же остальное — это узурпирование власти, это щеголянье своим положением президентского холуя, это ничем не прикрытый фаворитизм, о котором наконец-то написана еще одна книга...
Но чего стоят такие абзацы книги: «и в результате памятная книга «Осень 93-го» вышла в свет без фамилий Барсукова и Коржакова. Словно мы были посторонними наблюдателями» или «А тех, кто внес решающий вклад в общее дело и довел его до конца, даже забыли пригласить на торжество» (речь, разумеется, идет о тех же лицах).
Работа Александра Васильевича Коржакова, а точнее того, кто обрабатывал его рукопись, напомнила мне бредовую дискуссию о «положительном герое» в советской литературе, которую бесконечно вели отечественные белинские. Автору или авторам предлагаемой книги удалось то, что не удавалось нескольким поколениям советских писателей. Теперь такой герой создан, вполне стерилен и упакован в глянцевую обложку. Мало того, таких героев, как я уже отмечал, трое.
Но вот какое сомнение закрадывается. Бывают такие, знаете ли, некрасивые истории. Сели мы, скажем, с приятелем и выпили пять бутылок водки, то есть чудовищно, неприлично много. Напились, одним словом. Всякая ненормативная лексика, посуды побили, уборную испачкали, может быть, даже по уху друг другу съездили. Ну, да чего не бывает между друзьями... Но я-то лег спать и утром проснулся больной, разбитый и грустный, а приятель пошел на нашу общую работу да возьми и скажи, что я вчера напился, безобразничал и всячески хамил, а он, мол, все это должен был наблюдать. Вполне русская картинка... Когда закрываешь книгу Александра Васильевича, она невольно возникает в восприятии.
В заключение хочу вернуться к началу книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката». В эпиграф, предпосланный этому повествованию, вынесена фраза, принадлежащая, по утверждению автора, Талейрану: «Целые народы пришли бы в ужас, если б узнали, какие мелкие люди властвуют над ними». Это авторство, по меньшей мере, забавно, если учесть, что Шарль Морис Талейран Перигор был, как известно, не столько выдающимся политическим деятелем, сколько выдающимся политическим проходимцем, сумевшим удержаться у власти во времена Революции, Директории, Наполеона и, наконец, Реставрации. В разное время он продал всех, кому служил. Не хочу сравнивать Александра Васильевича с низким Талейраном, но определенные параллели напрашиваются, тем более, что обычно авторы выносят в эпиграф духовно близких предшественников.
Кстати уж, вспомним и всесильного министра полиции той же эпохи Жозефа Фуше. И у него с принципами тоже было довольно просто. 7 июля 1815 года Шатобриан, сидевший в приемной короля Франции, увидел, как отворилась дверь и мимо прошли Талейран и Фуше, или, по его выражению, «порок, шествующий под руку с преступлением». Кажется, эта цитата более соответствует содержанию этой, теперь уже закрытой книги.
Бедные, бедные люди...
Константин СМИРНОВ