Иван АЙВАЗОВСКИЙ. Морской берег. 1840 год
Золотая середина
Иван Константинович Айвазовский в свое время был почти попсовой фигурой: одни им совершенно искренне восхищались, вторые вяло обличали в халтуре. В каком таланте ему нельзя отказать, так это в скорости. Заказы он исполнял стремительно. За неплохие деньги. Его страсть к наживе Александр Бенуа красиво называет «всесильными негоциантскими инстинктами». Даже сейчас, через сто лет после его смерти, в любом захудалом музее, в любом частном собрании обязательно встретишь двух-трех «Айвазовских», один из которых, как правило, поддельный.
Художнику было 23 года, когда он написал «Морской берег». Даже в столь молодом возрасте Айвазовский уже обладал отменным мастерством, все нюансы морского пейзажа переданы им великолепно. Но некоторая сдержанность в проявлении эмоций еще заметна. Огромный валун на переднем плане картины и кусочек стационарной земли, равно как и маяком застывший странник, — все это создает противовес стихии. Некоторая чрезмерность, правда, чувствуется в большом количестве кораблей, но в общем это не выходит за границы темы: человек и природа, их вечный и мучительный роман. Она — волненье и испуг, всплеск чувств, он — немой зритель, покоренный ее непосредственностью. В будущем, в зрелых своих работах, Айвазовский все меньше будет дистанцироваться от предмета изображения. Истерика природы поглотит все его творческие силы. Он будет упиваться штормами и бурями, волны на его картинах будут вздыматься до небес, солнце светить, как огонь на пожаре; тучи наливаться свинцом почти буквально. Подобный живописный мелодраматизм, предельная художественная аффектация — во всяком случае в России — многим нравились.
С точки зрения европейского искусства, Айвазовский — перепевы англичанина Тернера. Его отличие от английского мариниста приблизительно такое же, как разница между фильмами про майора Пронина и агента 007. У Тернера было слабое зрение, и поэтому вместо реальной картины природы он писал непонятное живописное марево, почти абстракцию. Получалось эпично. А вот у Айвазовского со зрением все было в порядке, а с символами, наоборот, беда. Как только он пытался достигнуть некоторого обобщения, вывести универсальный закон природы (изобразить его) — получался эпос для бедных.
Людмила ЛУНИНАФото М. Мезенцева