ТЕАТР ПРИСЯЖНЫХ ЗАСЕДАТЕЛЕЙ

Преступность

Все судьи краевого, назначенные для ведения дел данной категории, успели побывать за границей — в Англии и в США, где изучали ход процесса. Да вот беда: сами присяжные, чей вердикт подлежит обжалованию лишь в случае процессуальных нарушений, в «америки» не попали. Судят по-местному, по-житейски, имея за плечами 70-летний опыт родной истории, когда «правоохранительные» органы, и особенно КГБ, несли скорее угрозу, чем безопасность. Опасливо-презрительное отношение к «ментуре», ненавистное — к наследнице КГБ, «конторе», переименованной ныне в ФСБ, но не воспринимаемой от этого с большим дружелюбием, играют порой с присяжными злую шутку. Суд над лейтенантом юстиции Светланой Гладышевой, недавно закончившийся в Ставрополе, может служить тому примером.

Дело о взятке началось летом прошлого года. Именно тогда следователь Гладышева заполучила в следственный изолятор родного РОВД в Благодарном — небольшом райцентре сельского типа — бегавшего от правосудия в течение года Николая Колесникова, который обвинялся в мошенничестве. Ему «светило» лишение свободы на срок до 10 лет. Однако уже через пару месяцев статья УК волшебным образом изменилась со 147 части 3 на малоизвестную статью под номером 196, гласящую об ответственности за использование подложных документов и многообещающую в смысле наказания — штраф или лишение свободы сроком до одного года. По словам счастливца, он заплатил за это в общей сложности 1100 долларов — все новенькими сотенными купюрами, которые накануне ареста привез из Германии. В России они были тогда экзотикой. Позже, навестив местное отделение ФСБ, Колесников покаялся: давал, мол, взятку следователю, чтоб выпустила на свободу и припаяла меньший срок. Да вот беда: мало ей показалось, требует еще десятки миллионов, а денег нету. Спасите, короче, помогите.

Спасение заключалось в организации захвата следователя с поличным. Поздним вечером, 26 августа 1996 года Светлана вышла на свое последнее свидание с Колесниковым в слабоосвещенный скверик рядом с домом. Там Николай и вручил ей пакет с шампанским и коробкой из-под конфет. Расстались они примерно в 22.30, а через несколько минут к Гладышевой подскочили двое и «зафиксировали» — удержали — руки на пакете, чтобы она не могла его выбросить. После чего не повели, а буквально понесли ее в машину и доставили в соседнюю воинскую часть. Обыск, проведенный с участием понятых и следователя прокуратуры, показал: в коробке из-под конфет — 5 миллионов рублей купюрами по 50 тысяч, причем четыре из них помечены словом «взятка».

Всего, с учетом ранее полученных долларов, Гладышевой инкриминировалось получение девяти миллионов рублей. Наверное, по столичным меркам сумма невелика, да и фигура Гладышевой не больно-то значительна! Подумаешь, следовательша из глухой провинции. Но, во-первых, как раз для глубинки это огромные деньги: квартира той же Светланы, купленная ей в подарок заботливой мамой — бедной пенсионеркой-колхозницей, — стоит всего 10 миллионов рублей. А во-вторых, правосудие на местах вершат именно такие, скромные и многочисленные граждане. То самое правосудие, о коррумпированности которого ходят легенды.

За решеткой Светлана просидела пять месяцев, после чего была выпущена под подписку о невыезде. И сразу вернулась на работу в районную милицию, правда, не следователем, а инспектором отдела кадров (!). В ответ на вопросы досужих горожан отвечала: мол, невиновная я.

То же самое происходило и на суде, который с небольшими перерывами длился около месяца и закончился в последних числах мая. И надо было видеть, как это действовало на присяжных: слабая, беззащитная женщина--жертва провокации ФСБ! Такова была версия защиты, выстроенная с помощью адвоката В. Костенко психологически очень точно. Суд толпы (а именно в этом, по большому счету, суть суда присяжных) был поставлен перед двумя вроде бы равновеликими приоритетами: борьба с абстрактной коррупцией и защита конкретного невиновного и симпатичного человека от злых провокаторов, нехорошей ФСБ.

Трое мужчин и девять женщин завороженно следили за действом, разворачивающимся перед их глазами. Трогательные слезинки бедной страдалицы, льющиеся в самые выигрышные моменты, подчеркнуто скромная одежда, ни грамма косметики и — «клубничка»: намеки на попытки обольщения со стороны Колесникова, чарам которого она начала поддаваться. Из-за них, чар, а совсем не из-за взятки вроде бы и вышла на то злополучное свидание в парк. Ибо к тому времени воспринимала Колесникова не как подследственного, а как мужчину, который пытается за ней ухаживать. Взяла подарок в знак примирения после недавних нескромных предложений с его стороны. Про содержание коробки и не подозревала, а подбежавших к ней амбалов приняла не за чекистов, а за грабителей.

Демонстрируя вещественные доказательства, прокурор В. Андриянова показала присяжным 3,5 миллиона рублей и шесть сотенных долларовых купюр, найденных у Гладышевой дома под ковром, зачитала их номера, зафиксированные в протоколе обыска. А на следующий день, когда доллары уже «уехали» обратно в прокурорский сейф, адвокат принес в суд другие сотенные бумажки из собственного семейного загашника. И показал: мол, видите, эти «зеленые» настоящие. А те, что вам демонстрировали вчера, были другого оттенка, с рыжиной. Это же была подделка! ФСБ организовала провокацию, но настоящие доллары пожалела и подсунула... фальшивые, для печатания которых у службы безопасности, мол, есть все технические возможности.

Примерно на таком уровне шло все судебное заседание, отлично демонстрируя все преимущества и недостатки состязательного принципа процесса. А судья Николай Зарудняк выполнял, естественно, роль рефери в боксерском поединке: противники дерутся, а он лишь следит, чтоб не было нарушений правил, в данном случае — процессуальных норм.

Состязание оказалось явно неравным. Адвокат бил на эмоции и подсознательное неприятие россиянами любых спецслужб. Обвинитель оперировал скучными документами, изъяснялся сухим юридическим языком, в обыденной жизни неудобоваримым.

Ловушка, поставленная защитой, сработала: в ходе всего процесса прокуратура пыталась доказать, что Колесников не агент (что в принципе недоказуемо), и слишком мало уделила внимания первопричине — делу о мошенничестве, прекращенному Гладышевой.

Дело между тем крайне интересное. В нем, правда, всего три эпизода, да и выявленная сумма нанесенного ущерба не слишком велика — 60 миллионов рублей. Но оно вполне укладывается в типичную схему сельхозмафии, процветавшей на Ставрополье в 1994 — 1995 годах. Колесников с товарищем приезжали в хозяйства, предъявляли подложные доверенности от разных не всегда существующих фирм и заключали договор на поставку бензина и дизтоплива в обмен на подсолнуховые семечки. Баш на баш, тонна на тонну, при том, что цена семечек тогда колебалась от 100 до 156,2 тысячи рублей за тонну, а стоимость вожделенных нефтепродуктов — от 275 до 314 тысяч рублей за ту же тонну.

В качестве гарантии своей добропорядочности Колесников начинал поставки первым. Председатель колхоза, довольный и радостный от грядущей выгоды, давал распоряжение об отгрузке подсолнечника. Как только партия с элеватора уходила, бензиновый ручеек... иссякал.

Защита находила — и убедительно доказывала (!) — нарушения чуть ли не на каждом шагу следствия. И уже забывалось, что Светлана взята с поличным.

И хотя судья Николай Зарудняк в напутственном слове коллегии присяжных отметил все спорные моменты, дело было сделано: мнение у заседателей уже сформировалось. Лишь двое из 12 членов коллегии голосовали против вердикта «невиновна». А это означает: виновны ФСБ и прокуратура. То ли в провокации, то ли в том, что, арестовав человека и продержав его пять месяцев за решеткой, не сумели в итоге доказать его вину.

Сажать научились. Не пора ли научиться убеждать?

Вместо послесловия. Прокуратура Ставропольского края принесла на приговор суда присяжных протест, касающийся нарушения процессуальных норм. Рассмотреть его может только Верховный суд РФ. Однако дело пока в Москву не отправлено: нет денег на почтовые расходы...

ВИНУ НАДО ЕЩЕ ДОКАЗАТЬ

По одному принципиальному моменту — об «экспериментальном крючке», на который якобы попали 9 регионов, — хочу с коллегой из Ставрополя поспорить. Суд присяжных в нынешней России отнюдь не эксперимент. Это часть продуманной судебной реформы, стратегия которой состоит в поэтапном введении «суда улицы». Подобный расчет не нов, так, собственно, начиная с нескольких регионов, и происходило распространение суда присяжных в России в прошлом веке.

Но пафос выступления Марины Глебовой разделяю целиком. Действительно, за годы советской власти сажать мы научились.

Научились фабриковать доказательства, выбивать показания, а гуманный принцип состязательности сторон в процессе свели до мрачной скороговорки «органы не ошибаются».

Теперь пришла пора учиться соблюдать законы, в том числе и органам: собирать доказательства по строго определенной процедуре, считаться с доводами защиты, убеждать судей в виновности обвиняемого.

Учеба идет трудно. Плохие ученики, если судить по репортажу из Ставрополя, — следователи и прокуроры. Впрочем, наблюдение репортера подтверждает и анализ рассмотренных судом присяжных дел, проведенный недавно Верховным судом Российской Федерации. По нему выходит, что адвокаты оказались более подготовленными к состязательной форме рассмотрения дел с участием коллегии присяжных.

А что касается наших российских присяжных, которых, как замечает М. Глебова, по «америкам» не возили, то они судят столь же осмотрительно, как и американские, и английские граждане: 80% их вердиктов обвинительные, 20 — оправдательные.

Не удержусь, чтобы не процитировать реплику известного в прошлом веке судебного оратора С.А. Андреевского по делу Кронштадтского банка: «Еще недавно один публицист дерзнул назвать суд присяжных «улицей». Но вопреки намерениям автора я вижу в этом слове не унижение или поругание суда присяжных, а такую характеристику его, в которой метко соединены едва ли не самые дорогие черты этого суда. И правда: пусть вы — улица! Мы этому рады. На улице свежий воздух; мы бываем там все без различия, именитые и ничтожные; там мы все равны, потому что на глазах народа чувствуем свою безопасность, перед улицей никто не позволит себе бесстыдства. На улице помогут заболевшему, подадут милостыню нищему, остановят обидчика, задержат бегущего вора! Когда у вас в доме беда — грабеж, убийство, пожар, — куда вы бежите за помощью? На улицу».

Фото С. Бабича