ЧТО МЫ ЧИТАЕМ

Культура

Кир БУЛЫЧЕВ, писатель-фантаст:
Сейчас я читаю четыре книжки. Читаю я их вразнобой, то одну, то другую. Все зависит от места квартиры, в котором я нахожусь. Больше всего я уделяю внимание книге под названием «Дневник княжны Васильчиковой». Это удивительная книжка, и удивительна она для меня прежде всего тем, что рассказывает о неизвестном для меня явлении — русской аристократии, лишенной корней, разбросанной по Европе, разрываемой между любовью к России и ненавистью к коммунистам. В то же время они ощущают свою принадлежность к всемирному братству аристократии, поэтому они поддерживают и спасают друг друга. Сама Васильчикова — участница Сопротивления и покушения на Гитлера. Это очень интересное чтение, но это произведение нельзя осилить сразу, поэтому книга лежит в большой комнате, а там, где я ложусь спать, у меня припасена совсем другая «рукопись». Замечательный детектив «Ивовый узор» Роберта Ван Гурика. Сам автор был крупнейшим синологом, написал и издал много прекрасных трудов в своей области. Роберт Ван Гурик не только писал, но и иллюстрировал свои книги картинками в стиле средневековой китайской живописи. Детектив, действие которого происходит в VII веке н. э.,— весьма занимательное и познавательное чтение, особенно на ночь глядя.

Третья книга, которую я читаю, лежит около пишущей машинки. Я привез ее из Чехословакии, и называется она «Чехословацкие легионы в 14 — 20-х годах». Это сборник документов. Дело в том, что моя основная (и любимая) профессия — это изучение орденов, наград и т. д. И мне очень хочется написать книгу «Гражданская война в России в наградах». Но это не должно касаться только «белого» и «красного» движения, потому что мне хочется показать, что гражданская война в России была разношерстной в плане ее участников и награды, которые сохранились, — это не только русские, но и финские, латышские, польские, чешские. И вот поэтому, когда мне представляется возможность, я начинаю копать всякие документы. Чешские легионы играли во время гражданской войны очень важную роль: колчаковский фронт практически держался на них. Каждый полк легионов имел свою полковую медаль. Все это представляет для меня большой интерес.

А четвертая книжка, которую я как раз сегодня читаю вместо того, чтобы работать, называется «Крымские татары: проблема репатриации». Это тоже сборник документов. Книга для меня очень важна. Объясню, почему. Понимаете, когда вы читаете материал в прессе или журнале, то читаете всегда какой-то маленький кусочек от целой проблемы, притом рассмотренный с какой-то определенной точки зрения. А книга, сборник документов о судьбе татар, она при всей сухости этих документов является драматической историей народа вплоть до сегодняшних дней. Кроме того, это не просто исторический экскурс, это глубокие исследования, проведенные рядом ученых, направленные на анализ именно сегодняшней ситуации в Крыму. В общем, это очень интересно.

Вот, пожалуй, и все, что я читаю на данный момент. Совершенно не представляю, какую из этих книг и когда я закончу.

Игорь ИРТЕНЬЕВ, поэт:
С легким опозданием прочитал прозу Виктора Пелевина, которая мне очень нравится. И «Чапаев и Пустота», и «Омон Ра», и «Жизнь насекомых».

Прекрасен сборник иронических стихов Дмитрия Храповицкого «Иван Петрович — дух изгнания». Автор — журналист, стихи стал печатать поздно, сильно после тридцати, это его первая книжка.

Дальше — Александр Хургин «Страна Австралия», сборник повестей, вышедший в Днепропетровске.

Огромное впечатление произвела на меня повесть Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом» в журнале «Октябрь» за прошлый год. Об авторе ничего не знаю, кроме того, что он внук артиста Всеволода Санаева, сын Елены Санаевой и, стало быть, пасынок Ролана Быкова. Прототипы действующих лиц узнаются в повести легко, хотя лично я никому бы не желал быть там узнанным. Книга, начинающаяся в жанре стёба, вдруг поворачивается к концу леденящим душу трагизмом.

Отметил бы еще замечательный мистический роман Джона Фаулза «Червь». Кажется, это последнее из переведенного у него на русский язык.

Очень понравилась подборка стихов Марии Степановой в «Знамени» несколько номеров назад. Наткнуться на невероятно самобытного поэта, о котором раньше ничего не слышал, — это сильное ощущение. Хорошо, что подборка весьма представительна, как всегда в этом журнале.

Вообще-то я сейчас читаю мало. Из ранее прочитанного запомнился роман «Обмененные головы» Леонида Гиршовича, писателя, живущего ныне в Ганновере, и последний сборник прозы Асара Эппеля, живущего в Москве.

Татьяна НАЗАРЕНКО, художник:
Читаю Эдуарда Тополя. Сначала его последнюю книгу — «Китайский проезд». Хотя писатель и живет в Америке, но, видно, в Россию наезжает — слишком много в его романах узнаваемых деталей нашей сегодняшней жизни. Потом прочитала с интересом его роман «Любожид» — о еврейской эмиграции в 1978 году. Сборы, прощание, разговоры — тоже хорошо известная мне картина, правда, с другой, внешней стороны. Ну и «Россия в постели» — название говорит само за себя.

Давно хотела прочитать Александру Маринину, да все было жалко 15 тысяч на детектив тратить. И вдруг старший сын привозит мне в деревню сразу десять ее книжек! Больше половины уже прочитала. Пока младший ловит рыбу в пруду, лежу в траве и не отрываюсь. Ну, может, окунусь в воду и обратно, интересно же.

Стыдно, конечно, что теперь все знакомые, среди которых есть замечательные поэты и прозаики, дарящие мне свои книги, узнают, что я читаю на самом деле. Что на подушке у меня великолепная книга стихов Ларисы Миллер, а под подушкой... Маринина!

КНИГИ НЕДЕЛИ

«Русский балет»,
М., Большая Советская Энциклопедия,
Согласие. 1997.

Как выясняется из новой энциклопедии, русский балет есть везде. В Монте-Карло и Париже, Нью-Йорке и Копенгагене. Авторы «Русского балета» проделали огромную работу, чтобы описать пространство русского балета и упомянуть всех, кто его делал, независимо от географии.

Задумывалась энциклопедия в начале девяностых: развал советской империи, бум переименований, реабилитация имен... Балетным историкам было что реставрировать и восстанавливать заново. Появилась возможность вернуть в российский контекст имена балетных эмигрантов — Барышникова, Нуреева, Годунова, Макаровой, Панова, Рагозиной и других беглецов из социалистического рая, чьи имена были вычеркнуты из энциклопедии «Балет», составлявшейся в восьмидесятые годы, под общей редакцией Юрия Григоровича и мудрым партийным присмотром.

В новой энциклопедии многое впервые. Вас поразит количество обрусевших иностранцев, «делавших» русский балет в XVIII — XIX веках. От создателя санкт-петербургской школы Ж.-Б. Луанде до мало кому известного итальянца Аль виза Таулато, танцовщика и балетмейстера, коему разрешено было в 1760 году жениться на русской балерине с условием «никогда не покидать Россию и считать детей российскими подданными». Удивит и впервые столь подробно представленное русское зарубежье.

Впервые представлены сведения о многочисленных пластических студиях, появившихся в России после гастролей А. Дункан. Почти все они были ликвидированы большевиками во второй половине двадцатых годов. А потому и писать о них прежде было ни к чему, как и спрашивать: почему в России так и не привился танец модерн...

В дополнение к основным статьям (их 1500) — «Словарь балетных терминов и понятий» (с картинками); подробнейший указатель всех-всех упоминающихся в энциклопедии балетов; новейшие сведения о дебютантах Большого и Мариинки 90-х...

«Русские цветы зла».
Сборник прозы. — Составитель Вик. Ерофеев. —
М.: «Подкова», 1997 г., 504 с.

Ни название, ни посыл книги не соответствуют ее содержанию. Это всего лишь рекламный трюк для английского издания, появившегося два года назад. Может, для англичан описанное в книге и есть «цветы зла», но для нас — обычная жизнь. Другое дело, что составитель собрал совершенно иную, чем прежде, «обойму» писателей. Прежние советские классики ушли в небытие. Виктор Ерофеев предложил — иных. Тем книга и интересна. Несомненная ее польза в том, что советские интеллигенты, привыкшие к самому процессу чтения, но совершенно не знающие, что сегодня «надо читать», получают об этом полное представление. Этих и надо. Перечислять долго, в книге двадцать два автора — от Астафьева до Пелевина.

Конечно, нынешние «классики» по всем статьям — иные. Какие-то, мягко говоря, странные, чем-то похожие на собственных героев. От шаламовского зека из тифозного гулаговского карантина до застенчивого влюбленного педераста Евгения Харитонова или очередного некрофила из рассказов Юрия Мамлеева.

Литература, может быть, и другая, но очень хорошая. Уровень прозы, собранной в книге, высок. Можно не представлять имена Сергея Довлатова, Венедикта Ерофеева, Фридриха Горенштейна. Они — безоговорочное лицо русской литературы конца века. И лицо закономерное.

Кажется, иначе и не могло сложиться. Пусть вас сначала помурыжат двадцатипятилетним сроком на Колыме, потом повозят мордой по унизительному и всеохватывающему дефициту, потом вздрючат на провинциальный макар, как астафьевскую «Людочку»... Поневоле станешь или лимоновским эмигрантом, или приговским концептуалистом, или рванешь, как Виктор Пелевин, в «расширенное» кокаином сознание, или забьешься вместе с И. Яркевичем и В. Сорокиным в дурнопахнущее подполье... Примерно так можно оценить представленный в книге писательский ряд. И пускай составитель говорит об отказе новой прозы от просветительско-гуманистических традиций русской литературы прошлого века. Для читателя выходит по-старому: «среда заела». Действительно ведь заела. Тем более такая среда, как Россия двадцатого века. Почитайте.

Гражданам, желающим знать, где сегодня прячется настоящая литература и как звать ее авторов, смело рекомендую покупать эту книгу, прочесть и раз навсегда поставить на книжную полку, спокойно принимаясь за А. Маринину и В. Доценко. В этой книге вся настоящая литература в своем полном виде, как в суповом наборе. С сахарной косточкой Татьяны Толстой и Саши Соколова, с пряными приправами Евгения и Валерия Поповых, с двумя же Ерофеевыми на выбор, с чистой воды словесными играми и абсурдами Гаврилова и Пелевина. Все качественно, не «химия». И удовольствие получишь, и в курс дела войдешь, и мало опять-таки не покажется. Опять же и не цветы — особо не разнюхаешься. Единственно печально, что слишком похоже на подведение итогов. Итогов века.

Но и тут вдруг приходит в голову, что как это может быть, что в «прозе зла» — да и не нашлось места Людмиле Петрушевской? А стало быть, еще не все потеряно. В том смысле, что не все еще имена охвачены господином составителем, а значит, и господам читателям есть еще к чему стремиться.

Фото Н. Логиновой, Н. Медведевевой, Л. Шерстенникова