Публикации
Дмитрий ЛИПСКЕРОВ
Дмитрию ЛИПСКЕРОВУ — 33 года. Принадлежит плеяде молодых писателей, которые вошли в профессию через развалины советской литературы, на фоне страшного падения читательского интереса к серьезным текстам. Одна из первых его публикаций как прозаика состоялась в «Огоньке». Окончил театральное училище имени Щукина. Автор популярной пьесы «Школа для эмигрантов» (театр «Ленком»). В прошлом году издательство «Вагриус» выпустило роман Д. Липскерова «Сорок лет Чаньчжоэ», который стал одним из шести романов-финалистов Букеровской премии 1997 года. Публикуемая в сокращении глава из романа Дмитрия Липскерова — из его новой книги, которая выходит в издательстве «Вагриус».
Дорогая, прелестная, милая Анна!
Вы спрашиваете меня, как мой жук?.. Что ж, немного расскажу вам о моем Hiprotomus'e Viktotolamus'e.
Через два дня после получения диагноза я отправился в читальный зал библиотеки при Зоологическом музее, дабы более тщательным образом познакомиться с моим... э-э-э, как бы это сказать, ну, пусть будет — соседом. Если мне предстоит с ним уживаться неизвестно сколь долгие времена, то я обязан знать о нем как можно больше.
Я попросил библиотекаршу подобрать мне книги по экзотическим насекомым.
— Какого региона? — спросила в ответ худая бледная особа.
Вот этого как раз я и не знал.
— Экзотических насекомых много! — пояснила библиотекарша, натягивая на указательный палец напалечник.
Мне совсем не хотелось объяснять, что разыскиваю я Hiprotomus'a Viktotolamus'a, так как мало ли что она могла заподозрить, а потому я попросил подобать мне книги по южным регионам.
— Африки?
— Давайте Африки, — согласился я.
— Подходите через два часа, — сказала она, затем посмотрела на мою коляску и поправилась: — Подъезжайте.
— Однако как долго... — посетовал я.
— Внизу есть бар, — предложила бледная особа, ловко тасуя с помощью напалечника формуляры с новыми поступлениями.
В баре я был в совершеннейшем одиночестве, если не считать пожилого бармена, который сварил мне кофе и надолго ушел в подсобное помещение.
Я пил кофе маленькими, но частыми глотками и размышлял о том, чем займусь в остальные полтора часа.
— Ну и зачем вам понадобилось знать обо мне подробности? — услышал я за спиной хриплый мужской голос.
Обернувшись, я никого не увидел и решил, что голос донесся из подсобного помещения.
— Вы меня не там разыскиваете! — опять услышал я.
На сей раз мне показалось, что говорят с правого боку. Но и там никого не было.
— Перестаньте вертеть головой! — сказал незнакомец с легким раздражением. — Пора бы уже понять, кто с вами разговаривает!
В правой руке у меня что-то резануло, затем кольнуло иглой изнутри, и я чуть было не поперхнулся попавшей в горло кофейной гущей.
— Неужели?! — внезапно догадался я, потирая шишку, проткнутую каким-то шипом.
— Да-да. Только не надо говорить вслух и так громко! Достаточно того, что вы будете говорить про себя, иначе вас примут за сумасшедшего!
— Я практически нигде не описан, — сказал жук. — Так что вы ничего не найдете здесь обо мне!
— Что же мне д-д-делать?
— Отправляйтесь домой.
— А как же заказ?
— Раскидают опять по стеллажам.
— Х-х-хорошо, — согласился я и выкатился на улицу.
— Погуляем? — спросил Hiprotomus, когда я протянул руку, чтобы остановить такси.
— Е-е-если хотите.
— А почему нет? Свежий воздух полезен не только животным, но и насекомым. Опустите, пожалуйста, руку и, если не трудно, не делайте правой конечностью резких движений, так как... — жук сделал паузу. — Используйте, в общем, левую!
— Хорошо, — опять согласился я, наконец справившись с заиканием.
— Где будем гулять?
— А где хотите. Можем просто посидеть возле какой-нибудь лавочки. Возьмем белую булочку, покормим птичек.
Купив пару свежих рогаликов, я поехал... или мы поехали — в сквер, в котором обычно собираются матери с маленькими детьми, желающими покормить, а заодно и попугать жирных городских голубей.
— Что вы хотите узнать обо мне? — спросил жук, когда несколько сизых голубей спланировали из-под крыш и, задрав свои хвосты к небу, принялись клевать с асфальтированной дорожки белый хлеб.
— Мне было бы интересно знать, к какому вы принадлежите виду?
— Виду?! — удивился жук, и мне показалось, что он хмыкнул. — А вы что, энтомолог?
— Нет.
— Вы просто любите природу?
— Знаете, когда чем-нибудь заболеваешь, то непременно хочется узнать о своей болезни все.
— Я не болезнь.
— А кто вы? Или что вы?
— Все-таки — кто, — уточнил Hiprotomus. — Я существо одушевленное. Я не болезнь! Я приобретение.
Я промолчал и стал наблюдать за снующими по плодородному пятачку птицами. Их было уже несколько десятков. Жирные, они старались опередить друг дружку и выхватить из-под клюва соперника понравившуюся крошку.
— Вы что, не склонны считать, что я приобретение? — поинтересовался жук.
Неопределенно пожав плечами, я оторвал от рогалика поджаристую корку и запустил ею в птичье месиво.
...Я почувствовал, как жук зашевелился под кожей, словно принимая более удобное для себя положение.
— Я принадлежу к семейству жуков-рогачей-зимников, — признался жук. — Мы единственный вид, который может существовать при самых лютых морозах. Причем мы не впадаем в коматозное состояние спячки, ожидая оттепели, а существуем активно, как и в благополучные сезоны.
— А как вы выглядите? — спросил я.
— Вы имеете в виду внешне?
— Ага.
— Обыкновенно. Чем-то похож на майского жука. Только рога больше, панцирь крепче. Кстати, в моем панцире содержится огромное количество полезных лекарственных веществ.
— В самом деле?
— Определенно. Пока я нахожусь в вашем организме, вы защищены от простуды. Вам не страшны ни респираторные заболевания, ни даже грипп! Мои выделения способствуют нормализации почечного давления. Так что вы понимаете, что я — приобретение?
— Теперь да.
— У меня шестнадцать ножек. На каждой по сорок чувствительных рецепторов, которые способны определять климатическое состояние окружающей природы и передавать в мой мозг ее параметры. В зависимости от погодных перемен я могу регулировать защитные силы своего организма... Кстати, — жук опять шевельнулся, от чего я недовольно поморщился, — у меня нет крови и нет глаз.
— Я знаю, что в насекомых нет крови! Помню, в детстве частенько давил каблуком жуков-короедов. Оставалось только такое белесое мокрое пятно.
— В общем-то это не делает вам чести, — ответил Hiprotomus.
— А как же вы ориентируетесь в пространстве? — полюбопытствовал я. — Без глаз-то!
— Мои рога — передатчики ультразвукового сигнала, с помощью которого я прекрасно перемещаюсь. Чтобы вам было понятно, я посылаю сигнал, и он, отразившись от препятствия, вновь возвращается ко мне. Чем ближе препятствие, тем быстрее он возвращается.
— Примитивное устройство.
— Какое есть, — отрезал жук. — Кстати, сейчас я прекрасно вижу! — уточнил он. — Пользуюсь вашими глазами.
Забросив очередную порцию хлеба в голубиную свалку, я закрыл глаза и мысленно спросил:
— А сейчас видите?
— Нет, конечно.
Я вновь открыл глаза и заметил среди голубей какую-то ярко окрашенную птичку, которая в отличие от остальных не склевывала с асфальта крошки, а поглядывала в мою сторону, подергивая зеленой с хохолком головкой.
«Потерявшийся попугай», — решил я.
— Что вы говорите? — спросил жук.
— Ничего. Это я сам с собой. Позвольте спросить вас?..
— Пожалуйста.
— В какой связи находятся наши с вами органы чувств?
— Органы чувств? — задумался Hiprotomus. — Да, пожалуй, не в значительной. Зрение, как я уже говорил, да возможность общаться через общий нерв.
— И все?
— А что, вам недостаточно этого?
— Знаете, — искренне признался я, — я бы вовсе обошелся без вас!
— Грубо. Посмотрим, что вы скажете в будущем.
— А я думал, что мы переговариваемся телепатически!
— Нет, — пояснил жук. — Телепатия здесь ни при чем. Когда вы произносите что-то про себя, еле заметные колебания голосовых связок передаются мне по «тонкому» нерву и я их воспринимаю!
— А как же я понимаю вашу речь? У вас что, тоже есть голосовые связки?
— Дело в том, что мои рога способны колебаться с такой частотой, что получается подобие человеческой речи...
— По-моему, все это чушь! — разозлился я. — Не знаю, зачем вам нужно меня обманывать! Какие-то колебания выдумали!.. Через «тонкий» нерв!..
От охватившего меня раздражения я поднял над головой правую руку и с удовольствием потряс его.
— Вы — врете! — крутил я локтем. — Вы воспринимаете слова именно телепатически, но хотите, чтобы я считал по-другому, дабы подслушивать мои мысли!
— Вовсе нет! — воскликнул жук. — И не трясите, пожалуйста, рукой!
— Нет?! А когда я подумал о попугае, вы тут же среагировали на мою мысль!
...Внезапно жук пронзил мою кожу своей иглой, и я вскрикнул на весь сквер отчаянно, распугивая насытившихся голубей. Лишь маленькая цветная птичка не испугалась, а раскрыла свой клюв, показывая тонкий загнутый язычок.
— Это чтобы вы понимали, что я могу делать в ответ, когда вы машете рукой! — пояснил Hiprotomus. — И спешу вас предупредить — в моем арсенале возмездия достанет еще средств причинить вам массу неприятных ощущений! Поверьте мне на слово!..
— Какого хрена! — заговорил я вполголоса. — Какого хрена вы вторгаетесь в мою жизнь! По какому праву пользуетесь моим телом, да еще при этом угрожаете мне, доставляя физические мучения, таракан вы этакий!
Игла вновь пронзила мою кожу, и дернулось мучительной болью все тело.
— Это вам за таракана! — объяснил жук и ткнул шипом еще раз. — А это на будущее!
То, что произошло дальше, я назвал охотой за саранчой. Когда первая болевая волна откатилась, я увидел, как маленькая цветная птичка щелкнула клювом, пряча язычок, затем распрямила острые крылья, оттолкнулась своими тонкими ножками от земли, взлетела мгновенно до верхушки дуба и упала с высоты камнем на меня. Она зацепилась за мою правую руку и с неистовым отчаянием принялась расклевывать рукав куртки, вонзая в болонью острую стрелу своего клюва.
— Уберите ее! — завизжал жук. — Сверните ей немедленно шею!
От наблюдаемой картины я на мгновение оцепенел, затем, видя, как гибнет куртка, махнул в гневе на птицу левой рукой, отгоняя ее от себя, но маленькая негодница, отлетев на несколько метров, развернулась и, опять набрав высоту, отчаянно ринулась в атаку.
— Раздавите ее! — вопил в испуге Hiprotomus. — Иначе вас парализует, так что вы даже моргать не сможете!
— Кыш! Кыш! — шипел я, пытаясь поймать птицу в ладонь.
Один раз ей все-таки удалось проткнуть своим клювом куртку и пиджачную материю под ней. Я почувствовал, как чиркнул клюв, оставляя на коже царапину, впрочем, неглубокую.
— Она клюнула меня! — изумился жук. — Она клюнула меня!
В конце концов я изловчился и, достав птицу краешком пальцев, отбросил шлепком ее крошечное тельце на несколько метров в сторону. Птичка отлетела к кустам, захлопала по земле крылышками, закрутилась вокруг себя, как будто пыталась избавиться от чего-то ей мешающего.
— Ишь ты, дрянь какая! — не успокаивался жук. — Мне кажется, что она достала до моего панциря.
— А ведь она выклевать вас хотела! — сказал я с неким удовлетворением.
— А что радуетесь? Не вижу повода для злорадства!.. Если бы она меня... э-э-э... съела, то ваше и без того немощное тело сейчас бы слепло и глохло в инвалидной коляске!
С этим я не мог не согласиться, а потому молча наблюдал за тем, как птица все-таки поднялась на свои ножки, покачалась из стороны в сторону, а затем оттолкнулась от земли и, виляя, на низкой высоте полетела в свою сторону.
— Поеду домой, — решил я.
— Правильно, — согласился Hiprotomus, и мы покатились к шоссе, чтобы остановить такси.
Возле дома я купил питу с кусочками говядины, полил ее майонезным соусом и без особого аппетита принялся есть.
— Что-нибудь вегетарианское было бы полезнее для вас! — прокомментировал жук. — Салатик какой-нибудь овощной или винегрет!..
— Не ваше дело! — огрызнулся я.
Жук вздохнул.
— И чего вы все время такой грубый?! — с сожалением то ли спросил, то ли констатировал он.
— Скажите, это ваших рук дело, — я опять на мгновение запнулся, — или лап, в общем, как угодно. Это вам я обязан галлюцинацией несколько дней назад?
— Какой именно?
— Погибший под колесами пролетки мальчишка.
— Ах, мальчишка! — вспомнил Hiprotomus. — Мальчишка с вашей физиономией!
И тут я понял, что показалось мне тогда знакомым в погибшем подростке. Он был похож на меня в детстве.
— Моя работа! — признался жук. — Вам было тогда скучно, и хотелось развлечь вас каким-нибудь пустячком!
— А почему подросток был с моей физиономией?
— Да за ради баловства одного!.. К тому же в какой-нибудь из параллельных жизней с вами вполне могло произойти похожее!..
Питу я запил стаканом минеральной воды и, взяв с прилавка зубочистку, принялся за гигиеническую процедуру.
— Все-таки переходите на овощи, — увещевал Hiprotomus. — Всякая капуста, помидорчики с огурчиками — позволяют быть менее восприимчивым к галлюцинациям!
Придя домой, я снял с себя куртку, закатал рукав свитера и рассмотрел руку. Через шишку, как раз через ее середину шла бордовая царапина, проделанная клювом маленькой птички. Царапина была неглубокая, но я для профилактики решил смазать ее перекисью водорода. Жидкость зашипела, испаряя следы крови, а я поспешно принялся дуть на руку, в которой теперь жил Hiprotomus Viktotolamus, мой новый сосед.
Улегшись на кровать, я включил телевизор и, пощелкав по программам, оставил канал для путешественников.
— Господин Hiprotomus, — спросил я, — вам нравится смотреть телевизор?
Жук не отвечал.
— Вы любите спорт или художественное кино?
Жук по-прежнему молчал.
Заснул, что ли? — подумал я. — Умаялся, бедный, сегодняшним днем и теперь почивает в моей жировой прослойке! Ну да и Бог с ним!..
На экране телевизора, во всю его ширь, простирался влажный зеленый лист какого-то тропического дерева. На самой его середине, слегка пошевеливая длинными усиками, сидело насекомое с красными крылышками.
— Сделайте погромче! — попросил жук.
Я увеличил в телевизоре звук, и из его динамиков послышались скрипы и клекотания, издаваемые тропическим насекомым. Краснокрылый жучок сучил задними лапками, подергивал остроконечным брюшком, как будто тужился.
— Брачный период? — поинтересовался я.
— Ага, — подтвердил жук. — Если ему повезет, то появится самочка!..
— Повезет.
— Почему вы так думаете? — продолжал шептать Hiprotomus, и я вдруг почувствовал, как по моему животу разлилась какая-то теплая, приятная волна.
— Потому что эта передача... — ответил я, — про жизнь насекомых, и если в ней показывают брачный период, то самка обязательно появится.
— Логично-логично!.. — занервничал жук и пошевелился под кожей.
— Можно сидеть спокойно? — попросил я, и как раз в этот момент на влажный зеленый лист впрыгнул еще один краснокрылый жучок, застыв на его краешке.
— Вот она! — в восторге шепнул Hiprotomus. — Он сумел ее приманить!
Дальше все происходило, как положено происходить в обычном фильме про жизнь насекомых. Самец раскрыл крылышки, показывая самочке прозрачные подкрылки, приподнял задние лапки и засучил ими по брюшку, подзывая клекотанием свою избранницу.
— Теп-теп-теп!
Самочка очень медленно, пятясь, придвинулась к самцу и зашевелила краешком брюшка, выказывая свое согласие на соитие.
В этот момент произошло то, что вызвало у меня по крайней мере сильнейшее удивление!
Я думаю, милая Анна, что могу вам об этом рассказать, так как уверен, что этот факт не вызовет у вас внутреннего протеста, а наоборот, вы поймете меня, как человек, страдающий тем же недугом, а стало быть, переживающий такие же его последствия.
Так вот, по мере того как на экране происходили события из интимной жизни насекомых, с моим организмом случилась вещь поистине необыкновенная, если исходить из того, что я классический парализованный ниже пояса.
Впервые за много лет я ощутил, как ноги мои согрелись до колен, живот затвердел, а все то, на что я не смел и надеяться, вдруг произошло, воспряло в необычном стремлении и желании, заставляя дыхание ускоряться, а руки сжиматься в кулаки.
Между тем самочка дотронулась до тельца самца своим брюшком, тот подпрыгнул и опустился на ее спинку, поджимая под себя острую сабельку, вылезшую из тельца. Сабелька проникла в брюшко самочки и зашевелилась внутри избранницы, раскачивая ее тельце из стороны в сторону.
Я был настолько удивлен событием, со мною происходящим, что отбросил в сторону одеяло и смотрел во все глаза на чудо, свершившееся с моей плотью.
...Ах, милая Анна! Глаза мои закрылись сами собою, предо мною возник ваш призрачный прозрачный образ, такой невероятно далекий и такой вместе с тем близкий, что казалось, протяни руки, и пальцы смогут коснуться вашего лица, вашей шеи, ощутить мягкость и тепло кожи!.. Господи, как безумно мечтается открыть все ваши тайны!
Ах, Анна! Почему мы так далеки друг от друга?!
Поздним вечером того же дня я вновь включил телевизор, настраивая приемник уже не на канал для путешественников, а на эротическое шоу, благо кончалась суббота. Мне еще раз хотелось испытать то крайнее наслаждение, но не чувственности одной ради, а для закрепления в сознании давно забытых ощущений.
Марсианские хроники — так называлось шоу. Сюжет его был чрезвычайно прост. Юная марсианка прилетает на космическом корабле на Землю и встречает романтического юношу-землянина, единственного ученого, кто считает, что на Марсе есть жизнь. Все прочие жизнь на Марсе отрицают, а потому девушка влюбляется в романтического юношу. Остальное время фильма герои познают телесные особенности друг друга, восторгаясь совершенством природы, для эротизма которой даже космические расстояние не помеха.
Непременно надо отметить, что героиня фильма была необыкновенна хороша и, конечно же, являлась для меня объектом чувственности. Все части ее тела были построены так, как мне нравится, движения, взгляды — все особенно мне импонировало и, казалось, должно было привести меня в состояние готовности. Но, несмотря на все вышесказанное, тело мое оставалось совершенно холодным и вялым, тогда как мозг размяк и активно впитывал эротические картины.
— В чем дело? — спросил я жука нервно.
— А что такое? — спросил Hiprotomus.
— С моим телом ничего не происходит! Я опять бесчувственен, как засохший кусок дерева!
— А по какому случаю вы должны прийти сейчас в состояние возбуждения?
— Да как же! — возмутился я. — Вы что же, не видите, какая передача идет по телевизору?
— Вижу, — ответил жук. — Но такие программы меня совершенно не интересуют!
— А меня интересуют!
— Я вам не мешаю смотреть.
— Но ведь я... я не получаю того, что должно получать от просмотра!
— Вы же спинальный больной, — ответствовал жук. — Вы не можете испытывать удовлетворения.
— А как же сегодня днем?! — возмутился я. — Как это по-вашему называется?!
— Ах, это! — протянул Hiprotomus. — Так это не с вами все происходило, а со мной! Это не вы, а я возбуждался пережитыми картинами природоведения, а уж вместе со мною и вы, так сказать, попутно!
Hiprotomus вещал столь самозабвенно, что пропустил тот момент, когда возмущение вскипятило мой разум, и я схватил со стола вилку, всадил ее себе в руку.
Мое счастье, что металл прошел вскользь, лишь слегка задев шишку. Тем не менее вслед за ударом раздался нечеловеческий крик, резанувший мне слух потусторонним ужасом.
— Вы меня убили!!! — вопил жук. — Вы ранили меня в самое сердце!
— Не преувеличивайте! Вилка прошла вскользь!
— Вы расплющили мою заднюю ножку!
— У вас их шестнадцать.
— Глупый вы человек! — плакал жук. — Ведь я вам ничего плохого не делал, лишь одно добро творил, а вы в ответ... Вилкой в живое существо!
... Что-то лопнуло у меня в голове, я почувствовал, как правый глаз закатывается под свод черепа, а левая рука в считанные секунды утеряла свою чувствительность и улеглась вдоль тела ненужным предметом. Челюсть моя отвисла камнем, и из нее на грудь засочилась слюна. Я попытался было что-то сказать, вскрикнуть, но только замычал бессмысленно, уставясь единственным глазом в потолок.
— За-чем вы так сде-ла-ли?! — промямлил я, с трудом ворочая языком. Распухший, он вываливался изо рта, делая меня похожим на больного синдромом Дауна. — Я же герой войны!..
— Ах, мой дорогой! — неожиданно произнес Hiprotomus с чувством. — Если бы вы знали, как мне тяжело приходилось в жизни! Если бы вы только знали, сколько тягот выпало на мою долю, вы бы не размахивали, как варвар, вилкой и не втыкали бы алюминий в живое существо! Я тоже когда-то воевал!
— Так рас-ска-жи-те мне, — выговорил я по слогам, не способный в эту минуту ни удивляться, ни иронизировать. Я был наполнен страхом, словно бочка водой после дождя. Ужас полного паралича сочился из каждой поры, каждая клеточка тела дышала им, и я во что бы то ни стало хотел использовать любую ситуацию, дабы вернуть себе былую подвижность.
— Да вы и не поверите мне! — вздохнул жук.
— В самом деле, что ли, рассказать? — кокетничал Hiprotomus. — Ах, пожалуй, что самую малость! — Он сделал паузу, пошевелился в шишке, принял удобную позу и сказал: — Ведь когда-то я тоже был человеком!
Я был готов ко всему, но на такое заявление мой организм и психика настроиться не успели, и, кривя губами, распуская по подбородку слюни, я засмеялся.
— Я так и предполагал, — спокойно произнес жук.
— Прос-ти-те ра-ди Бо-га! — взмолился я, скрипя зубами. — Ха-ха!..
— Зна-чит, вы были в прош-лой жизни челове-ком?
— Так точно.
— Тог-да кем был я?
— Вот этого я вам не скажу.
— А вы зна-ете? — с недоверием спросил я.
— Однозначно.
— И что, никогда не ска-жете мне?
— Думаю, что нет.
— В таком случае я вправе подоз-ревать, что вы гово-рите неправду! — подначивал я.
— Ваше право, — сохранял невозмутимость жук.
— Зна-чит, вы жук-зимник-ин-дуист! — резюмировал я. — В прош-лой жизни — чело-век!
— Император, — уточнил Hiprotomus.
— Вот это да! — поразился я. — Не прос-то человек, а им-ператор!
— Император России.
— Мое имя было Аджип Сандал, — сказал Hiprotomus и подвесил паузу, чтобы я осознал всю значимость услышанного.
...Милая Анна!
До свидания!
Всевременно ваш Евгений Молокан.
Рисунки Валерия Гошко