Точка зрения
Еще в юности, после публикации итогов переписи населения 1959 года, больно кольнули данные о тех миллионах сограждан, которые, являясь людьми иной национальности, упорно писали себя в анкетах русскими. Еще раньше резало ухо так прижившееся и вполне официальное сокращение «нацмен». В армии пришлось служить с евреем, фамилия которого была Ярусский.
Разумом-то мы понимали, что истоки страхов далеки, во временах проклятого царизма. Но не могла не смущать инстинктивная, так не совпадающая с официальной пропагандой попытка наивной самозащиты человека в первую голову от ретивого чиновничества, которое отлично знало о дозволенных пределах интернационализма, ограниченного строго установленными квотами для всех и всего.
Потому одним из наиболее эффектных и мужественных поступков огоньковцев конца восьмидесятых был принципиальный отказ от использования так называемого «пятого пункта» анкеты при приеме на работу.
Нынче же со всех концов слышатся призывы к восстановлению графы «национальность» в новом российском паспорте. Какой-то поистине странный сдвиг в умах. Нет, говорю не о национальном самосознании, возрастании интереса к родной речи и традициям. Во всем мире активно идут подобные процессы, зазвучали и даже сделались официальными языки, которые еще десятилетие назад помнили лишь лингвисты. Но вот объясните мне, при чем здесь паспорта, которые повсеместно почти сохранили лишь одну функцию — полицейского надзора и регулирования.
Говоря всерьез, наличие и обязательность внутреннего паспорта есть нынче признак неразвитости общества, недоверия и подозрительности власти к согражданам. В огромном большинстве стран в ходу водительские права и иные карты идентификации, на которых даже в страшном сне не вообразишь записи о национальной принадлежности.
Вот уж действительно, скоро дойдем до обязательности графы о вероисповедании, потом — и сексуальной ориентации, партийной принадлежности...
Следить, судить и расследовать будет, конечно, полегче. Но о том ли нам печалиться?
Главный редакторЛев ГУЩИН