Василий ПЕРОВ. «Тройка». 1866 год
Золотая середина
Василий Григорьевич Перов (1834 — 1882) был человеком чрезвычайно впечатлительным, нервность характера была заметна в нем невооруженным глазом.
Доктор Фрейд плакал по такому пациенту: в детстве художник получил немало душевных травм. Незаконнорожденный сын тобольского губернатора, он и фамилию-то свою приобрел только в школьные годы — его прозвали Перовым за успехи в чистописании. Искусство было для него родом терапии — он избавлялся от собственных страхов и обид. И надо сказать, вполне успешно — чем дальше к старости, тем картины его становились все менее пугающи. Очевидно, пропорционально накопленному опыту ослабевало чувство тревожности.
В отличие от большинства известных живописцев своего поколения, Перов учился не в Петербурге, а в Москве. И хотя выучка у него была вполне академическая, — в своих картинах он не мог оперировать аллегорическими фигурами и понятиями. Представление о добре и зле для него было предельно конкретно и чаще всего воплощалось в облике людей обыкновенных и очень бедных. На фоне их страданий свое собственное неблагополучие должно было казаться автору не таким безысходным.
«Тройка» была написана на пике душевного смятения. Все в ней зашкаливает за предельно допустимую метку — и грандиозные размеры, и зимняя стужа, и страдания детей. И хотя названа она была с некоторой претензией на глубокое обобщение, дескать, Россия, тройка и все такое прочее, — ни к символическим полотнам, ни тем более к реализму (объективному воспроизведению действительности) она не имеет отношения. Это несчастливое детство автора вопиет о себе.
И тем не менее Александр Бенуа именно ранние картины Перова выделял как нечто стоящее, хвалил их «за интенсивность в характеристиках». Остальные же исследователи, как правило, сдержанно или холодно относились к этому шедевру — писали о сентиментальности и академической застылости образов, о том, что эскиз к картине был куда более непосредственный и живой.
Но вот если отнестись к произведению как к творчеству не то что душевнобольного, но человека в глубоком пограничном состоянии, — вполне вероятно, в нем можно найти свои достоинства. Ближайший аналог ей — «Капричос» Гойи.
Людмила ЛУНИНАФото М. Мезенцева