У Мандельштама есть такие стихи:
Тема номера
Принцесса — навсегда... 
Один американский журнал опубликовал небольшое исследование о том, кто и как заработал на гибели принцессы Дианы. Не уточняя цифр, не приводя конкретных имен, скажем попросту: заработали много. Обалденно много. И знаменитый музыкант, придумавший продавать свечечки в красивой коробочке (на память о принцессе), и египетский журналист, в три дня сварганивший книгу о сионистском заговоре против Дианы и аль-Файеда, и десятки издателей, и сотни журналистов, и тысячи книготорговцев. В сущности, упрекнуть их особенно не в чем: такого масштаба информационный бум случается на планете Земля довольно редко.Информационный бум постепенно выдыхается. А его последствия мы будем потреблять еще в течение жизни целого поколения (и не одного). Что стоит за этим на первый взгляд простым и понятным явлением: дианоманией?
ДО СВАДЬБЫ...
Глава из книги Сары Брэдфорд «Елизавета II. Биография Ее величества королевы»
Вопрос о браке наследника престола становился все более насущным — без этого у династии не было будущего. В 1980 году принцу исполнилось тридцать два года, и он все еще был влюблен в замужнюю женщину — Камиллу Паркер-Боулз. Возможно, это происходило из-за того, что девушки, которым он делал предложения, одна за другой ответили ему отказом. Елизавета знала о романе своего сына, знала она и то, что сослуживцы Эндрю Паркер-Боулза по полку недовольны, поскольку принц нарушает неписаный закон, согласно которому офицер не должен водить шашни с женой другого офицера. «Мадам, — сказал королеве один из ее старых друзей, — принц Уэльский состоит в связи с женой офицера, и полку это не нравится». Королева опустила глаза и ничего не ответила. Скорее всего заняла обычную страусиную позицию, не желая раньше времени оказываться в неприятной ситуации.
Согласно идее Маунтбеттена невеста наследника непременно должна была оказаться девственницей, то есть прежние подружки принца исключались. Летом 1980 года возник вариант, многим представлявшийся идеальным: леди Диана Спенсер, сестра бывшей приятельницы принца Сары Спенсер. Семейство Спенсеров было не только аристократичным и породненным со многими великими английскими родами, но имело даже частицу королевской крови: первым в роду был герцог Ричмонд, незаконный сын Карла II и его фаворитки Луизы де Керуаль. Спенсеры были богаты, им принадлежали обширные земельные угодья в графстве Нортхемптоншир, где находилось их роскошное поместье Элторп. Еще они владели лондонским дворцом Спенсер-хаус, где имелась превосходная коллекция произведений искусства. Это семейство издавна состояло в особых отношениях с королевским двором. Прадед Дианы, шестой граф Спенсер, служил лорд-гофмейстером у Эдуарда VII и Георга V. Ее бабка леди Синтия, жена седьмого графа, была у королевы-матери дамой опочивальни, а двоюродная бабка леди Делия Пил считалась близкой подругой Елизаветы и Маргарет. Другая двоюродная бабка леди Лавиния дружила с королевой-матерью — в детстве сначала у одной, а потом у другой была одна и та же гувернантка.
Отец Дианы, восьмой граф Спенсер, которого знакомые называли просто Джонни, служил конюшим у отца королевы, а позднее у самой Елизаветы. По материнской линии Диана происходила из рода Фермой, тоже тесно связанного с королевской фамилией.
Диане было шесть лет, когда в 1967 году после яростных скандалов родители разошлись. Фрэнсис влюбилась в Питера Шеэнда Кидда, женатого мужчину, который был на одиннадцать лет старше. После долгого судебного разбирательства дети достались отцу. Собственная мать давала показания против Фрэнсис — как поговаривали, из чистейшего снобизма. После этого они не разговаривали друг с другом целых тринадцать лет. Дети остались без матери, на попечении отца, который, по свидетельству родственников, «был совершенно сокрушен». Он так и не простил свою бывшую жену. Почти все время граф хранил молчание, разговаривая лишь со своим шофером и егерем. Маленький Чарльз каждый вечер плакал навзрыд, спрашивая, где мама, и Диана изо всех сил старалась утешить брата. Дети очень жалели отца, всячески оберегали его. Больше всего граф любил Диану. Однако, заботясь об отце, дети в то же время очень ревниво следили, чтобы никто не занял место их матери. Ненависть распространялась на всех особ женского пола — няням в стулья втыкали булавки, иногда даже выбрасывали из окна их одежду. В 1976 году граф наконец женился на Рэйн Дартмут. Юная Диана в припадке ярости влепила отцу пощечину, а позднее на глазах у слуг столкнула мачеху с лестницы.
Развод тяжело подействовал на всех детей, кроме самой старшей дочери Джейн, которую называли «доброй, покладистой, умной, почти святой». Диана же, по словам и друзей, и врагов, с детства была заядлой вруньей или, выражаясь деликатнее, изрядной фантазеркой. Ее брат Чарльз рассказывал Эндрю Мортону, биографу Дианы: «Может быть, психолог объяснил бы это травмой, вызванной разводом родителей. Она просто не умела говорить правду, ей хотелось все приукрашивать. Однажды жена викария везла ее на машине из школы и вдруг говорит: «Диана Спенсер, еще раз соврешь, и я тебя высажу — пойдешь домой пешком».
Один из норфолкских соседей Спенсеров, говоря уже о взрослой Диане, сказал: «У леопарда пятна со шкуры никуда не исчезают». А бабушка будущей принцессы Уэльской говорила о своей шестилетней внучке: «Диана Спенсер — самая хитрая девочка из всех, кого я когда-либо видела». Каникулы дети проводили то в лондонском Парк-хаусе, то у матери в Сассексе. На словах это звучит очень мило, но на деле каждая такая поездка была для детей серьезным эмоциональным потрясением — они чувствовали себя пешками в игре враждующих друг с другом родителей. В книге Мортона сказано, что Диана почти всегда вспоминала о своем детстве с тяжелым чувством; она постоянно ощущала себя брошенной, покинутой: ведь девочке было всего шесть лет, когда мать села в автомобиль и уехала — из Парк-хауса и из ее жизни.
Утешение Диана находила в фантазиях. Она часто повторяла: «Я стану кем-нибудь выдающимся». Отчим прозвал ее Герцогиней, и кличку подхватила вся семья. «Она всегда знала, чего она хочет и как этого достичь», — вспоминает няня. С пятнадцатилетнего возраста Диана твердо решила, что ей нужен принц Уэльский. И он возник в ее жизни в 1977 году, благодаря Саре, старшей сестре Дианы, Сара была рыженькой и хорошенькой. Поскольку ее крестная мать служила фрейлиной при дворе, девушку часто приглашали в Виндзор. Бедняжка страдала булемией — нервным заболеванием, сопровождаемым чрезмерным поглощением пищи и потом рвотой. Тому же недугу оказалась подвержена и Диана. Чарльз знал об этом и жалел Сару, которая была бледной и худенькой. Стали даже поговаривать о том, что она может стать невестой наследника. Два года спустя Чарльз познакомился в Элторпе с Дианой, которая показалась ему обычной девочкой-подростком, пухленькой и симпатичной — одним словом, забавная младшая сестренка, и не более того.
В июле 1980 года Чарльз и Диана уединились на пикнике и, сидя в стогу сена, долго беседовали. На принца глубокое впечатление произвели жалость и сострадание, проявленные девушкой. Биограф принца так описывает этот разговор: «Она сказала, что еще на похоронах Маунтбеттена заметила, как принц печален и одинок». При этом Диана ничуть не прикидывалась — она всегда остро чувствовала чужую боль и старалась утешить всех, кому плохо. Должно быть, она думала, что действительно может ему помочь, дать ему мир и утешение, которых он так ищет, и тогда они оба будут счастливы. Именно с того дня Чарльз стал подумывать о Диане как о потенциальной невесте. Не прошло и месяца, как он признался другу, что встретил девушку, на которой намерен жениться. Он сказал, что Диана естественная, добрая и (тут он здорово ошибся) очень любит деревенскую жизнь.
Летом у Чарльза состоялось шумное объяснение с Анной Уоллес, одной из девушек, которой он безуспешно делал предложение. Это тоже была красивая, волевая блондинка, происходившая из богатой помещичьей семьи. Чарльз и Анна повздорили сначала на балу в честь восьмидесятилетия королевы-матери, потом еще раз на балу в Стоуэлл-парке, где принц потом танцевал ночь напролет с Камиллой Паркер-Боулз. Милая, понимающая, застенчивая Диана Спенсер казалась идеальным выбором. В сентябре принц пригласил ее в Балморал. Там же были Николас Соумс, ближайший друг принца, и супруги Паркер-Боулз. Затем Диана, Соумс и Эндрю Паркер-Боулз улетели в Лондон, а Камилла осталась с Чарльзом. Несколько дней спустя, 17 сентября 1980 года, фоторепортеры подкараулили леди Диану возле детского сада, где она в то время работала, и сделали знаменитый снимок: девственная мадонна с ребенком на руках стоит, озаряемая солнечным светом, и сквозь тонкое платье просвечиваются стройные ножки. Образ был поистине бесподобен. Так Диана начала свою карьеру звезды.
Месяц спустя Диану снова сфотографировали, когда она наблюдала, как Чарльз ездил верхом на своем жеребце Аллибаре. Чарльз и Диана гостили у нее в замке Боулхайд-мэнор. Диана знала об отношениях принца с Камиллой — об этом уже писала желтая пресса, намекая на то, что принц частенько видится с женой своего приятеля, пока тот командует охраной родезийского губернатора лорда Соумса. Мать Дианы умоляла журналистов оставить девочку в покое, но Диана сказала Уайтакру, что пресса ей совсем не мешает. «По-моему, я неплохо со всеми вами лажу», — сказала она. Уайтакр пишет: «Уже в ту пору она умела ловко пользоваться главным своим оружием — журналистами».
Филип, хорошо зная, как нерешителен его сын, потребовал от него решительных действий: пусть или сделает Диане предложение, что «доставит удовольствие и семье, и стране», или пусть немедленно прервет отношения. Совет и на самом деле был совсем неплох, но Чарльз, по свидетельству его биографа, вновь ощутил, что «им манипулируют».
Даже Диана, давняя мечта которой наконец осуществилась, была охвачена кое-какими сомнениями. В письме, написанном ее крупным, детским почерком и отправленном одному из тех, кто поздравлял ее с помолвкой, написано: «Все мне говорят, что семейная жизнь — это счастье. Не знаю, что скажу об этом я двадцать лет спустя!»
«Оба поступили так по расчету, однако не учли последствий своего шага. О помолвке было объявлено в феврале 1981 года, а к этому времени Чарльз уже почти десять лет любил Камиллу Паркер-Боулз. Диана знала об этом, но мирилась... Принц хотел наследника, Диана хотела стать принцессой Уэльской». Жених и невеста оба запоем читали романы Барбары Картленд, которая была матерью отчима Дианы. В этих романах воспеваются романтическая любовь и невинность, и обрученные уверили себя, что влюблены друг в друга. Диане самообман дался легко, Чарльзу — с трудом. В одном телевизионном интервью, данном вскоре после обручения, бросается в глаза, как плохо жених и невеста знают друг друга.
Чарльз: «Диана обожает природу».
Диана: «Мы оба любим музыку, любим танцевать, у нас одинаковое представление о юморе».
Чарльз: «Да уж, юмор тебе понадобится».
Когда принца спросили, любит ли он свою невесту, ответ был туманным: «Люблю, если правильно понимаю смысл этого слова».
Елизавета не предпринимала почти никаких усилий, чтобы будущая невестка чувствовала себя как дома. Очень быстро королева поняла, что с этой девушкой общего языка она не найдет. Выяснилось, что Диана вовсе не так уж любит природу, как думал Чарльз. Она интересовалась модой, поп-музыкой, танцами, магазинами. Лошади, собаки, охота, стрельба и рыбалка — любимый досуг королевского семейства — ее совершенно не интересовали. «На самом деле королеве Диана не так уж нравилась», — рассказывает один из придворных. Позднее, когда невестка стала вести себя непредсказуемо и даже грубо, Елизавета окончательно перестала ее понимать. Королева добра, но с воображением у нее не все в порядке. Ей самой Букингемский дворец вовсе не кажется неуютным, поэтому она сочла, что Диане там тоже понравится. Елизавета не привыкла иметь дело с молоденькими девушками и совершенно не представляла себе, как может давить на них подобная обстановка. Человек, оказавшийся в стенах дворца, чувствует себя маленьким и ничтожным. Для Дианы Спенсер это ощущение было мучительным.
Спустя годы, когда «волшебный брак» распался, и Чарльз, и Диана заговорили о сомнениях, которые одолевали их с самого начала. По словам Чарльза, к женитьбе его принудил отец. А по утверждению Дианы, за день до свадьбы принц признался, что не любит ее, и поэтому уже в церкви она чуть было не повернула назад. Одному из друзей Чарльз тоже говорил, что хотел бы отменить все это мероприятие, да отец не позволяет.
Остановить события было уже невозможно. Брачная церемония должна была транслироваться по телевидению на весь мир. С точки зрения шоу-бизнеса, спектакль, разыгранный 29 июля 1981 года, был грандиозен — 750 миллионов зрителей увидели его во всех концах земного шара.
Книга выходит в свет в начале года в издательстве «Захаров — Вагриус».
ОН БЫЛ РОМАНТИКОМ...
Господин Кашоги, дядя Доди аль-Файеда, отвечает на вопросы журнала «Фокус»
— Было ли то, что случилось в самом конце августа в туннеле под мостом Альма, терактом?
— В арабском мире считали, что автомобильная катастрофа в Париже была инсценирована британскими спецслужбами, дабы воспрепятствовать женитьбе Доди и Дианы и принятию исламской веры матерью будущего английского короля. У моих соотечественников просто разыгралась фантазия. Никакого теракта не было. Кстати, и выйдя замуж за Доди, Диана имела полное право остаться христианкой. Христианкой была, к примеру, жена пророка Мохамеда.
— Весь мир знал, что у Дианы с Доди роман. Зачем же было скрываться от фоторепортеров в отеле «Ритц»?
— Диана не избегала контактов с журналистами. Напротив, держала себя как настоящая шоу-леди. Всегда хотела выглядеть на фотографиях красивой, милой, очаровательной. Но в тот вечер она искала уединения. Доди, добрый и чуткий от природы, понимал ее душевное состояние и оберегал возлюбленную от назойливых фотографов.
— Бытует мнение, что бешеную гонку с трагическим исходом устроили папарацци...
— Это еще надо доказать. Несколько фотографов следовали за Дианой и Доди. Ну и что? Человек-то за рулем «Мерседеса» находился в состоянии алкогольного и наркотического опьянения.
— Вы простили Анри Поля?
— Я молюсь о спасении его души.
— Говорят, Диана была беременна.
— Не думаю, чтобы она пошла на это, не будучи замужем. К тому же скрыть такое практически невозможно.
— Собирались ли Диана и Доди оформить свои отношения официально?
— Доди как-то сказал своему кузену в «Ритце», что женится на Диане в ноябре-декабре. А незадолго до этого Диана сообщила фоторепортерам, что готовит им сюрприз. Мы знали, что она решила сыграть свадьбу.
— По мнению английских газет, в трагедии виноват и Мохамед аль-Файед, ибо предал огласке интимные отношения между своим сыном и Дианой.
— Мой зять ни в чем не виноват. Он лишь познакомил Доди с принцессой, позволил им встречаться на своей яхте и вилле. Люди в разных странах заинтересовались их отношениями только после того, как Диана приехала на юг Франции со своими сыновьями. Все вдруг увидели эту дружбу в новом свете.
— Мистер аль-Файед делал все, чтобы снискать уважение лондонского общества, стать гражданином Великобритании.
— Такая возможность появилась после знакомства с Дианой.
— С мечтой о британском подданстве придется, видимо, распрощаться?
— Увы и ах. Английский истеблишмент не желает видеть Мохамеда в своих рядах. Зато какому-нибудь нищему пакистанцу стать британским подданным совсем нетрудно. Такой подход мне непонятен.
— В газетах Доди часто называли шалопаем, ветреником, плейбоем. Это было известно и Диане.
— А знал ли кто-нибудь его достаточно хорошо? Злословили по поводу того, что в Америке он якобы не оплачивал счета. В Голливуде он работал очень успешно, задавал роскошные празднества. Мог, конечно, и забыть при этом расплатиться в каком-нибудь ресторанчике.
— А за что Доди любил Диану?
— Кажется, он влюбился в нее еще тогда, когда она выходила замуж за Чарльза. В 1981 году мы плавали у берегов Монако. Но на моей яхте еще не было спутниковой антенны, и Доди покинул нас, чтобы наблюдать за венчанием по телевизору в отеле «Париж» в Монте-Карло. Он был романтиком.
Блиц-опрос
Александр ГУРНОВ, тележурналист:
«Диана для англичан — сказочный персонаж, такая своего рода Золушка. И хоронили англичане не принцессу, а свой миф, свои иллюзии, которые были очень сладкими.
В стране есть символ власти — монархия, и она обновляется. Кстати, Диана — фигура очень и очень неоднозначная. Я не был ее фанатом.
Почему русские люди так относятся к монархии?.. Слово «царь» у русских не вызывает никаких однозначно положительных эмоций, а «королева» — только уважение. Просто у русских несколько идеальное представление об Англии, которое сложилось из книг, фильмов... Этакое чопорное благообразие. Может быть, именно поэтому в России некоторые люди так близко к сердцу восприняли смерть Дианы.
...А половина Англии ее просто на дух не переносила».
Андрей М., антрополог:
«На мой взгляд, все это ерунда. Все это недостойно внимания и обсуждения. Трагедию (личную) превратили в событие. Мне-то Диана — никак. А вот дочки очень интересовались — сидели у телевизора, новости и газетные публикации об этом не пропускали».
Вячеслав КОТЕНОЧКИН, режиссер-мультипликатор:
«Смерть Дианы лично меня не потрясла. Погиб человек. Жалко. Но не до такой степени, чтобы предаваться эйфории, как это делают многие».
Александр ШИРВИНДТ, актер:
«В который раз говорить о Диане... Не знаю. Я не был с ней знаком, так что сказать, в общем-то, ничего не могу. Смерть человека — это всегда трагедия. И вообще об этом было столько сказано и написано, что еще что-то об этом говорить, знаете, по-моему, это уже пошлятина».
Андрей МАКАРЕВИЧ, музыкант и кулинар:
«Еще раз говорить о Диане? Нет, я не думаю, что это интересно».
Светлана В., юрист:
«Ой, Диана такая прелесть. Я была просто в панике, когда она погибла, так жалко. Какая женщина! Это просто непередаваемо — будто бы умерла близкая родственница или человек, которого давно знала, — настоящее потрясение, настоящее горе. Теперь как-то это все утихло, но все равно жалко очень».
Игнат Д., бизнесмен:
«Мне было непонятно, когда в день гибели принцессы плакала моя жена. Меня это потрясло больше, чем трагедия в парижском туннеле».
Виктор БРАГИНСКИЙ, художник:
«Лично я ни к Диане, ни к ее гибели, в общем-то, никак не отношусь. Смерть человека — всегда трагедия, всегда боль.
Я был в Лондоне в те дни, когда Диана погибла. У меня из-за этого выставка полетела, — привез работы, готовил вернисаж в одной из галерей Лондона, но вот... Траур.
Для англичан это было событием. Как сказали мне в семье, в которой я жил: «У вас в России жить так интересно, постоянно что-то происходит...» У них практически ничего не происходит, так что, может быть, именно поэтому трагическая гибель принцессы стала таким грандиозным событием. Возможно, это звучит немного кощунственно, но тем не менее это так. Особенно на второй-третий день после ее гибели. Им просто жить скучно. Время от времени людям нужны герои.
Взойдя на вершину монаршего олимпа, самим фактом своего появления Диана показала всем, что «не боги горшки обжигают». Она не побоялась снизойти с этого олимпа к людям больным и нуждающимся. То есть это человек, который бросил вызов верхам, вызов своей семье».
Лина А., домохозяйка:
«Я особенно никогда не интересовалась английскими монархами, их жизнью, их проблемами... А после смерти Дианы, во-первых, смотрела все новости о ней и семье, во-вторых, стала теперь интересоваться жизнью королевской семьи».
Я НЕ УВИЖУ ЗНАМЕНИТОЙ ФЕДРЫ
«Я не увижу знаменитой Федры
В старинном многоярусном театре».
Он не увидит знаменитой Федры!..
В старинном многоярусном театре...
В стихах, разумеется, никаких объяснений нет. Но и без объяснений ясно: кругом смерть, грязь, кровавая лагерная зима, ужас предстоящих войн, бездомность, подлость, омертвение, омерзение... Себя надо спасать! А он... Я, говорит, не увижу знаменитой Федры в старинном многоярусном театре.
Лучшей русской эпитафии на могилу английской принцессы, пожалуй, не придумаешь.
Старинный многоярусный театр, казино в Монте-Карло, кареты, гербы, пальмы на берегу океана, белые фраки и норковые манто — человечество в самом конце двадцатого века вновь заболело страстью к земному идеалу. Мир опять стал многоярусным — мы из своей России, Африки, из Китая и Латинской Америки смотрим в театральные бинокли на то, что творится там, в этих гостиных, на бульваре Сансет, на Каннской набережной, за стеной Виндзорского замка... Кто с галерки. Кто из партера.
Еще лет двадцать-тридцать назад королевская экзотика была делом узконациональным, чем-то посередине между краеведческим музеем и музеем восковых фигур. Датская принцесса ездит на велосипеде, а бельгийская, к примеру, занимается конной выездкой — и этой информации всем хватало. Так оно и королевскому этикету было лучше, и широкой общественности поспокойнее.
Впрочем, двадцать лет назад слово «мания» вообще было бы воспринято с ухмылкой по отношению к целому человечеству... Ну какая там еще мания, когда столько проблем? Советы наглеют, американцы разворачивают гонку вооружений, Арафат достал всех своим терроризмом, израильтяне — своим упрямством, китайцы, того и гляди, полезут на соседей, а у западной молодежи на уме — секс, любовь, наркотики. И еще битломания — странный, неожиданный эффект задержавшейся на десять лет музыкальной моды. Тогда еще никто не понимал, что это такое, но первые выводы уже были сделаны...
Впрочем, в атрибутику рок-музыкантов дворцы и лимузины пока тоже не входили, напротив: вытоптанная до лысой земли коровья лужайка Вудстока, небрежная одежда, глубоко неправильный образ жизни, ну и какая-нибудь заброшенная ферма, где записывали свой любимый диск «Лед Зепеллин»... Другая мифология, другая экзотика, другой предметный мир были у тех же, казалось бы, людей.
Голливудские актеры, конечно, в любую эпоху вели себя одинаково: мужчины пьянствовали, женщины рожали детей от своих и чужих мужей — и все это под непрерывным прицелом фотокамер, но... Но глаголы «купил — продал», ей-богу, не присутствовали в светской хронике в таком страшном количестве! Такое ощущение, что с тех самых пор, когда кино в Америке пошло на поправку и гонорары звезд выросли до десятков миллионов, деньги начали работать сами, без участия людей, а баснословные драгоценности, дома, острова, яхты, дорогие предметы туалета и дорогие картины приплыли в сводку новостей практически без участия людей.
Короче, двадцать лет назад мир был как будто гораздо демократичнее.
Что же произошло за эти двадцать лет? В какой момент человечество снова стали волновать бриллианты на шее у госпожи такой-то, из какой кожи сделана ее сумочка и сколько гостей пригласили на ее свадьбу?
Дорогое, роскошное, блестящее, невероятное, огромное, подавляюще «богатое» вдруг снова вошло в моду — почему? Людей перестали волновать герои духа — почему? Им стали неинтересны вожди и террористы, писатели и мыслители, поэты и музыканты — почему? Им стали по душе люди, чьим знаком является не профессия или призвание, а только принадлежность к кругу избранных.
Трудно понять, что тут важнее: причины культурные, социальные, политические. А мне кажется, важнее всего прочего была усталость.
Усталость от серьезных проблем. От оставшихся позади кровавых драм. От глобальных конфликтов и страха третьей мировой войны. От сексуальной революции и последовавшего за ней феминистского взрыва. Усталость двадцатого века от самого себя.
Словом, усталость...
Вот на этом фоне и появилась Диана. Таблетка от всемирной усталости. Живая, но как бы и виртуальная. С какой-то немыслимой программой на каком-то немыслимом носителе. Кукла Барби для всего человечества.
Впрочем, стоп. О чем это я? О каких это таких всемирных процессах рассуждаю за чашкой чая «Липтон»? Какие это вирши пишу на компьютере «Макинтош»? Да я еще пять лет назад и слов-то таких не знал — «липтон», «макинтош»... Слово «бутик» казалось мне безумно смешным.
Россия ворвалась в мировой магазин со своей ненасытной жадностью к вещам, ценникам, тряпкам, побрякушкам совсем недавно. Если общемировую тягу к роскошной жизни и к ее представителям можно обсуждать с точки зрения развития цивилизации, то нашу только с точки зрения варварской. Если расцвет бульварщины в США и Европе можно рассматривать как явление сложное, многомерное и даже в чем-то загадочное, то у нас оно выглядит простым, как орех. Мы до нее просто дорвались.
...Легко объявить Диану королевой бульвара. Но это будет только половиной правды.
С одной стороны, жизнь и смерть принцессы — доведенная до абсурда мифология женского романа. Мыльная опера, ставшая малоприятной и даже трагической явью.
С другой стороны, в образе Дианы заложен наш ответ миру звезд, ответ народа тем, кто вознесся до статуса небожителей благодаря народной любви. Ах, вы хотите быть похожими на королей? Так мы полюбим настоящую, а не выдуманную принцессу!
Так что вторая краска, на фоне которой был дорисован портрет Дианы, — это разочарование. В России это вообще разочарование тотальное — в политике, в культуре, в духовной жизни. В мире оно не менее тотальное, хотя и менее острое. Мир победил коммунизм — но не стал от этого лучше. Запад выиграл идеологическую войну — и погрузился в тяжкий кризис идеологии. Люди перестали бояться внешнего врага — и начали бояться внутреннего: маньяков, компьютеров, бешеной говядины, эмигрантов, мафии. Страх опустился на дно подсознания.
Страх рождает и новые мифы.
Гибель Дианы обозначила какую-то очень важную веху в развитии человечества. Я бы даже сказал, обозначила прорыв.
Поэтому получается, что она не могла не умереть — мир очень уж сильно нуждался в новой святой. Новая святая освятила приход новых ценностей. Довольно странных и даже страшных, на мой непросвещенный взгляд. Но все-таки это — ценности. И нужно признать, что они пришли на смену старым ценностям — демократическим, гуманитарным, во имя которых погибло в нашем веке столько людей.
Вместе с гибелью Дианы бульварная культура окончательно прорвалась в культуру, так сказать, государственную, официально признанную. А значит, прорвется и в высокую.
Культовое отношение человека к самому себе, ложный и глупый аристократизм на смену былому демократизму (как главная стилистическая замена) и, наконец, стремление пробиться к успеху любой ценой, выскочить из ненавистной толпы — вот подоплека дианомании, вот ее подводные течения и вот почему мне все это так резко и так отчаянно не нравится.
...Правда, к самой несчастной Диане это никакого отношения не имеет.
Борис МИНАЕВФото REUTER, FOTObank/REX