Газета «Правда» уже «похоронила» Этель-Лилиан Войнич на своих страницах. «Огонек» открыл, что она жива. Гонорары за издания «Овода» в СССР пришлось заплатить...
100 лет с "Огоньком"
Ее книги продолжали выходить и после революции, «Овод» печатался в СССР миллионными тиражами, имя Войнич знал каждый школьник — мальчишки мечтали бороться и умереть за свободу, как Овод, а девочки плакали над историей любви Артура и Джеммы...
Сама писательница в это время тихо жила в маленькой квартире на последнем этаже высотного дома, расположенного на окраине Нью-Йорка. И-Эль-Ви, как звали ее немногие близкие друзья, была совершенно уверена, что о ней давно забыли и на родине, в Англии, и в далекой России. Сохранившееся в ее домашней библиотеке последнее издание «Овода» на русском языке вышло незадолго до революции.
О своей популярности в СССР Этель Войнич узнала лишь в 1955 году, когда ей в руки попал свежий номер «Огонька» со статьей писательницы Евгении Таратуты «Роман «Овод» и его автор».
«...Книга «Овод» выдана Таратуте Жене за лучший ответ по конкурсу образцовой детской библиотеки им. Г. А. Усиевича». Этот маленький томик, отпечатанный на серой газетной бумаге, Евгения Александровна бережно хранит до сих пор. Он чудом уцелел, когда в тридцать седьмом ее с мамой как «членов семьи врага народа» сослали в Сибирь.
Через два года Женя сумела нелегально, без документов приехать в Москву и — случай по тем временам совершенно уникальный — добиться полной реабилитации.
Это, однако, не спасло ее от нового ареста. После десяти месяцев, проведенных в Бутырской тюрьме, Евгения Александровна оказалась в инвалидном лагере, расположенном чуть южнее Полярного круга...
Можно сказать, ей повезло — вскоре после смерти «вождя и учителя» приговор отменили, и Евгения Александровна смогла вернуться в Москву. Ее даже приняли на прежнее место работы — в Институт мировой литературы. Поручили вычитывать чужие тексты, сверять цитаты (о более серьезных занятиях для «бывшей иностранной шпионки» с дипломом МГУ в то время и речи быть не могло).
«...Ныне покойной Этель Лилиан Войнич и не снились те гонорары, которые сегодня получают некоторые бойкие драматурги, пишущие инсценировки по ее роману...» — фельетон в «Правде» попался Евгении Александровне на глаза случайно. Подвергать сомнению информацию главной газеты СССР было не принято, но она все же позвонила в редакцию.
— Год у нас сейчас 1954-й? — раздраженно сказал голос на другом конце провода. — Значит, Войнич уже за девяносто. Так долго не живут.
И повесили трубку.
А Евгении Александровне стало обидно за любимую писательницу. Она опросила всех знакомых преподавателей университета. Те в ответ лишь молча пожимали плечами. Ни в одной библиотеке не нашлось ни книг, ни статей о Войнич. Лишь в Литературной энциклопедии, изданной в 1929 году, автору «Овода» было посвящено несколько строк...
О том, как Евгения Александровна Таратута в Москве искала англичанку Этель Лилиан Войнич, можно рассказывать долго. Старые пожелтевшие от времени письма и фотографии, документы, хранившиеся много лет в разрозненных архивах — из них она в конце концов узнала историю Лили Буль, Лилии Григорьевны, Булочки, И-Эль-Ви...
Это была история любви. Она — младшая из пяти дочерей известного английского математика и философа Джорджа Буля. Ей недавно исполнилось двадцать лет, закончив обучение в Берлинской консерватории, она путешествует по Германии, затем почти год живет в Париже. Этель Лилиан Буль, очевидно, была натурой ранимой и впечатлительной — «в знак скорби по печальному состоянию всего мира» она одевается во все черное.
Вернувшись в Англию, Этель встречает там Сергея Кравчинского, русского революционера, бежавшего из России и живущего в Лондоне в эмиграции (сегодня это имя мало кому известно, а в начале века прогрессивная молодежь зачитывалась романом «Андрей Кожухов», ходившем в списках и подписанным псевдонимом Степняк).
Кравчинский старше Лили на тринадцать лет, шутя называет ее Булочкой и рассказывает, рассказывает о том, как пробирался через границу в Герцеговину, когда там вспыхнуло восстание против турецкого ига, как девять месяцев провел в итальянской тюрьме за участие в вооруженном мятеже в провинции Беневенто...
Она слушает, затаив дыхание, — вот она, настоящая жизнь, вот он, человек, готовый умереть за свободу всего человечества! Спешно собравшись, Лили Буль уезжает в Россию, на родину Сергея Михайловича.
Она проведет там больше двух лет, зарабатывая на жизнь уроками музыки, а вернувшись домой, начнет писать свой первый роман. Прообразом Овода станет, естественно, Степняк.
«Овод» был закончен в конце 1895 года. Буквально через несколько дней, 23 декабря, Этель Войнич узнает о трагической гибели Сергея Кравчинского.
Казалось, никого из свидетелей этих, очень далеких, событий уже нет на свете. И вдруг (Евгения Александровна вначале глазам своим не поверила) — в ежегодном справочнике «Who is Who?»: «Войнич (Этель Лилиан Буль) — писатель и композитор... Адрес: 450 Вест, 24-я улица, Нью-Йорк».
Она жива. Есть точный адрес. Но самое простое — написать письмо — невозможно. Любой контакт с заграницей для человека, который недавно вернулся из заключения, вполне мог обернуться новым сроком. Все собранные материалы она принесла в «Огонек». Статью опубликовали, но написать, что известная писательница жива до сих пор, не решились. Раз «Правда» пишет «покойная», значит, так оно и есть.
Через некоторое время Евгении Александровне сказали, что в США «с ответственной политической миссией» едет группа советских писателей и журналистов. В ее составе был и главный редактор «Огонька». Она долго упрашивала Анатолия Софронова зайти к Войнич, передать журнал. И услышала в ответ: «Нам будет некогда. У нас очень много ответственных встреч с прогрессивной американской общественностью».
Но по другую сторону океана советская делегация оказалась в весьма щекотливом положении после того, как один из ее участников «передал привет и наилучшие пожелания» американским писателям от Льва Квитко, расстрелянного несколько лет назад. Когда об этом стало известно, писатель-коммунист Говард Фаст демонстративно, со скандалом вышел из рядов компартии... Надо было как-то спасать положение. В день отбытия на родину, в восемь часов утра «миссионеры» помчались к Войнич.
Потом в «Огоньке» появился большой материал Анатолия Софронова, посвященный встрече с писательницей. Начинался он почти как древнегреческая эпическая поэма: «Тусклое солнце висело над многоэтажными громадами Нью-Йорка. Ветер бросал на мостовую обрывки газет, пестрые обертки, пустые кульки. Из подвалов домов рабочие в потертых комбинезонах доставали ящики с мусором...»
Евгения Александровна с Этель Лилиан Войнич так никогда и не встретилась.
«Нью-Йорк. Ноябрь 12. 1956. Дорогая Е. Таратута! Я очень встревожена известием о Вашей тяжелой болезни и шлю Вам мое сочувствие и желание для быстрого и полного выздоровления. Я не забыла и не забуду, сколько я Вам обязана. Недавно мы послали Вам мой перевод писем Шопена. Вероятно, он уже пришел в Москву?.. Очень теплый привет Вам и всем, кого Вы любите». Почти все свои письма Войнич, которой исполнилось девяносто два года, писала на русском языке. Догадывалась ли она о причинах «серьезной болезни» Евгении Александровны или нет — неизвестно.
...Кажется, где-то в конце пятидесятых советские издательства — с опозданием на несколько десятков лет — выплатили-таки Войнич гонорары за издание ее романов в Советском Союзе.
Скончалась писательница 27 июля 1960 года. Ее именем названа одна из малых планет, открытых десять лет спустя. Как сообщили нам в Книжной палате, книги Войнич издаются до сих пор. Тиражи, правда, невелики — около 400 тысяч экземпляров за последние два года.
Екатерина САФОНОВАФото Л. Шерстенникова и из архива Е. Таратуты