СТРАШИЛИЩЕ

Фильму Александра Невзорова была сделана грамотная реклама. Сначала его поставили в сетку вещания ОРТ на 23 февраля и перенесли оттуда, создав ощущение запретной, утаиваемой и оттого вдвойне жуткой правды. Всю неделю перед показом предупреждали, чтобы старики, дети и другие наиболее уязвимые категории населения в час «икс» не смели подходить к телевизору. Страшно представить те толпы беременных и питающих от сосцов, которые сгрудились перед экранами 23 марта вкушать запретный плод.

В общем, я примерно представляю себе, что заставило продюсера финансировать эту картину. Внимая ужасам войны, всякий рядовой зритель подумает: вот уж спасибо-то людям, которые помогли все это остановить! Продюсер, боюсь, не учел, что фильм получился чуть посложнее, чем представлялось в замысле. Чуть неоднозначнее. И значительно хуже.

Мне всегда казалось, что документальные съемки — не весь Невзоров, не главное его дело. Ему всегда было мало реальных ужасов, так что обращение его к жанру художественного репортажа неожиданностью для меня не было. Обсуждать художественные достоинства его фильма я не буду, потому что их нет. Когда режиссер имитирует репортажность, это приемлемо, но когда косит под репортаж, потому что не умеет ничего другого, — мерси-пардон. Возникает вопрос о художественной задаче, которую ставит себе изобразитель этих вытекших глаз, отчекрыженных голов со свисающими клочьями кожи, распятых танкистов и других любимых персонажей Невзорова. Главный пафос картины — восхищение русскими воинами, которым не дают воевать, как они умеют; второй главный пафос — негодование по поводу чеченских агрессоров, вероломно ворвавшихся на российскую территорию и истребляющих ее коренное население. Во всяком случае, так оно выглядит. Главный чеченец выведен садистом в духе советских лент о гитлеровцах, пытающих партизан. Утонченность этого выродка не знает границ.

Чеченцы на протяжении всей картины заняты тем, что изощренно, медленно и отмороженно убивают, при этом куря траву; наши умирают, предварительно попросив сквозь слезы «не делать этого».

Невзоров человек одаренный — что ж я, спорю? Иное дело, что одаренность его специфична и низкопробна (бывает и так): он мастерски пугает грубыми, визуальными, простыми вещами. Труп тоже надо уметь показать, и он умеет. Он обладает безошибочным чутьем на натуралистические кошмары. Щекочущий, нарастающий ужас — это не для него; внутренности на траках — это да. Но пусть человек, зацикленный на таких вещах, не говорит, что это он защищает оболганную русскую армию. Это он свои комплексы реализует.

Но не это я считаю главным в невзоровском фильме. Главное, что, подобно всем садомазохистам, наш герой все-таки очень чуток к болевым точкам эпохи, к главным ее вопросам. И главный вопрос в «Чистилище» стоит перед танкистом, которому утонченный чеченец предлагает сдаться и продолжить войну на стороне Дудаева. Ведь Дудаев, говорит чеченец, ведет справедливую войну. А вы — несправедливую. Ельцину вы не нужны. Если мы тебя сейчас грохнем, семья ничего не узнает и даже компенсации не получит, хотя какая уж тут компенсация... Ведь не за Родину же ты тут воюешь? Не мы же на тебя напали? Ну вот. Пять минут на размышление, время пошло.

И поскольку невзоровский фильм все-таки страшен — при всей своей непрофессиональности, невнятности и спекулятивности, любой нормальный зритель ставит себя на место танкиста: ну, а я? а я бы?

Ведь Родина меня отправила вот сюда. Уничтожать невинных граждан и мирных жителей (в чем потом виноват буду я, а не она, потому что понятия преступного приказа в нашем законодательстве нет). И поди выбери: спасти свою жизнь, прикрываясь самооправданиями насчет несправедливой войны, или сгореть в танке, не только никого этим не выручив, но и никому ничего не доказав.

Я могу сказать только одно: никого бы я за такой переход на чеченскую сторону не осудил. И спрашивать, по слову Надежды Мандельштам, требую не с тех, кто ломался, а с тех, кто ломал.

А изменил ли тот, кто дезертировал? кто не пошел воевать? кто откосил от службы? кто порвал повестку?

Когда американские летчики отказывались бомбить Вьетнам, когда американские призывники (и в их числе Клинтон) рвали повестки, когда американские солдаты не хотели стрелять в мирных жителей — это был, с советской точки зрения, подвиг и гуманизм, а никакая не измена. А попробовал бы кто наш... Так есть ли у меня Родина?

Я НЕ ЗНАЮ. Не знаю. И Невзоров не знает. Поэтому он и уходит от главного разговора — в дым, в трупы, в натурализм, в пиротехнику и демагогию, в живописание доблестных псов войны, через слово говорящих «нах».

В этом-то и есть главный кошмар чеченской войны — в том, что понятие Родины она, похоже, отобрала у нас надолго.

Родина сейчас — это несколько квадратных метров плюс несколько книжек, сограждане — семья да еще человек тридцать, а без гимна и флага я как-нибудь перетопчусь.

* * *

Григорий ОСТЕР, детский писатель:

Наверное, создатели фильма «Чистилище» хотели хорошего: показать, как ужасна эта война. Но выбрали для этого, на мой взгляд, совершенно неправильную форму. Вот эпизод, в котором российский командир приказывает танками зарыть тела убитых солдат, чтобы чеченцы не могли глумиться над ними. По-моему, это точно такое же поругание погибших. Но мне показалось, что автор фильма считает это мужественным решением.

Фильм смотреть противно. Конечно, автор этого и добивался, но бывает, смотреть неприятно, а оторваться нельзя. Здесь же, как только я понимаю, что хочет сказать автор, мне становится не только противно, но и скучно. От фильма то же в впечатление, что и от самой войны — воевать было так же глупо и бессмысленно, как и снимать такой фильм.

Ставить его в программу в дни весенних каникул, когда подростки ложатся спать поздно, по-моему, было неразумно. Хотя у нас и рекламу презервативов показывают перед «Спокойной ночи, малыши».

Даниил ДОНДУРЕЙ, социолог, главный редактор журнала «Искусство кино»:

Мы бросили себе под ноги бомбу. Сам фильм безусловно находится за пределами эстетики. Значимы только грим, пиротехника и бутафория — снимали в маленьком павильоне, за маленькие деньги, а есть ощущение документальности. Это самая провокативная акция национального ТВ за последний год, которая не принесет ничего, кроме чувства беспросветности, усиления национального шовинизма и снижения планки чувствительности к насилию.

Отец Всеволод ЧАПЛИН, секретарь по взаимоотношениям церкви и общества Отдела внешних церковных сношений Московской патриархии:

Судя по тому, что в моем кругу фильм Александра Невзорова «Чистилище» практически не обсуждался, едва ли его показ по телевидению мог составить большую нравственную проблему перед духовными лицами. Для церкви оскорбление религиозных чувств и богохульство страшнее остального в этом мире, и потому, например, показ по НТВ фильма «Последнее искушение Христа» вызвал столько протестов со стороны духовенства. Все остальные проявления бытия — явление вторичной важности. Я не спорю, фильм Невзорова «Чистилище» может быть опасен для многих людей, может затронуть их психику и вызвать в душах самые отрицательные чувства. Фильм этот сам я не смотрел, но по тому, что я слышал о нем, знаю: в нем не было оскорбления религиозных чувств и имени Божьего, по сравнению с которыми показ порнографии или насилия не самая большая трагедия.

На фото:
Ведущие сатирической телевизионной программы «Осторожно, модерн» Дмитрий Нагиев и Сергей Рост в «Чистилище».

Фото Л. Шерстенникова и из журнала «Кино Парк»