ИСКУССТВО РИСОВАТЬ КРОВЬЮ

А ведь юбилей нынче, граждане.

И не один. Вспоминаем, вспоминаем...

1968 год — год повышенной солнечной активности. Молодежные выступления в Европе. Красный май. Студенческая революция в Германии. Пражская весна и ввод в страну советских войск. Негритянские мятежи в США.

Знаменательные даты, что и говорить. Отмечать их российские леваки начали заранее — еще в прошлом году. Провели серию взрывов у райвоенкоматов, военной прокуратуры и Федерации независимых профсоюзов. Взорвали памятник царю в Тайнинском и мемориальную плиту дома Романовых на Ваганьковском, заминировали Петра I. Теперь с нетерпением ждут похорон Николая II в Питере...

Кто же они такие, эти крайние левые? Экстремисты, да. Но не только и не просто. Близкое с ними знакомство оставляет парадоксальное ощущение, что их политический радикализм есть просто некая странная разновидность искусства авангарда. Их теракты станут не столько социальным насилием, сколько своеобразным художественным актом. Они напишут свои полотна прямо поверх реальности алой кровью. Они будут играть музыку революции, и мощные аккорды взрывов услышит каждый. Они будут убивать красиво и иронично, артистично и весело. Если это кого-нибудь утешит...

ЮМОР ЛЕВЫЙ — ЮМОР ЧЕРНЫЙ...

У нас в редакции работает одна девушка, весьма симпатизирующая анархистам. У нее даже любимое издание не «Огонек», а «Лимонка». Вот такая конкретная девушка. Непатриотичная. Перед тем как сесть за написание этих строк, я решил проверить на ней некоторые свои впечатления. Спросил:

— За что ты так любишь «Лимонку»?..

— А мне нравится леворадикальная эстетика, — глядя в мои буржуазные глаза, ответила молодая журналистка.

О вкусах не спорят. В этом все дело. Если в основе фашизма лежит черный мистицизм, древние легенды, то фундамент левых — желтая кофта Маяковского. Хотя началось, конечно, задолго до нее. С того момента, как в среде сытых эстетов, склонных к художествам, получили распространение гуманистические политические идеи. Профессионально склонные к гиперболам и заострениям, люди искусства составили самое крайнее крыло левого движения, в котором граждан, художественно выражающих себя таким образом, больше, чем просто сумасшедших.

Левый радикализм — это игра словами, форма искусства. Но такая форма, которая психологически приподнимает художника в собственных глазах. Он становится уже не просто художником, а чем-то большим — борцом за счастье народное, политическим деятелем, реальным вершителем судеб... И чтобы оставаться последовательным в своей эстетической линии, при определенном стечении обстоятельств художник будет стрелять и взрывать. Отказ от стрельбы обесценит художника в собственных глазах и в глазах поклонников. Даже тех поклонников, кого художник, быть может, будет убивать. В этом — суть левого радикализма. При всем том левачество парадоксально не исключает стеба и самоиронии. Судите сами...

«1. Если вы собираетесь организовать у себя в районе погром, то для начала составьте список с адресами коммерсантов, крупных чиновников, начальников и богатых жуликов в вашем районе. Помните, что погромный пыл может быстро выветриться. Поэтому важно, чтобы жертвы проживали поблизости, компактно, недалеко друг от друга, желательно в одном и том же доме.

2. Для того чтобы спровоцировать погром, желательно иметь инцидент, вызывающий всеобщее возмущение. Хорошим поводом могут быть перебои в снабжении или внезапное резкое подорожание продуктов питания. Если подобного повода нет, его надо выдумать. Например, распустить слух, что владелец вон того «Мерседеса», активный пидарас, изнасиловал десятилетнего мальчика из соседнего подъезда.

3. Не лишним будет для поднятия боевого духа организовать у себя во дворе (или другом общественном месте) вместе с самыми отчаянными забулдыгами распитие спиртных напитков. И в момент, когда ваших собутыльников потянет на откровение, подкиньте им мысль: хватит терпеть на наших шеях паразитов.

4. Позаботьтесь о том, чтобы неподалеку от места, где вы будете распивать спиртные напитки, была свалена груда строительной арматуры или другого инструмента, который может послужить орудием взлома.

5. Врываться в квартиру следует грудой не менее 15 — 20 человек, чтобы организацию преступления не могли приписать кому-либо одному.

6. Трупы классовых врагов рекомендуется расчленять, а головы — выставлять на всеобщее обозрение для создания паники в рядах буржуазии и чиновничьего аппарата.

Погром и самосуд являются наиболее простым и действенным способом организации трудящихся масс для классовой борьбы. Пускай толпа погромщиков — объединение нестойкое и распадающееся при первой же опасности, но именно этот коллектив дает возможность пролетарию ощутить чувство локтя и впервые позволяет понять, что такое классовая солидарность и взаимопомощь.

Инструкции ЦК общества «Народная расправа».

АЛЕКСЕЙ ЦВЕТКОВ: АПРЕЛЬСКИЕ ТЕЗИСЫ

«Могила царской семьи будет взорвана!»

Информация к размышлению:
Алексей ЦВЕТКОВ, 23 года. Окончил Литературный институт им. Горького. Автор цикла маловразумительных рассказов. Известен как организатор нескольких авангардных художественно-политических акций. Основатель «Фиолетового интернационала». Ответственный секретарь газеты «Лимонка». Видный теоретик леворадикального движения. Читает курс лекций о революционной теории и практике в современных условиях. Профессиональный революционер (нигде не работает за деньги). Называет себя мистическим анархистом. В беседах любит щегольнуть наукообразными словами — «дискурс», «гендерный брак».
Особые приметы — плохой запах изо рта.

1. — ...Почему «Фиолетовый интернационал»? Ну, во-первых, английское слово «вайлет» — «фиолетовый» созвучно со словом «вайленс» — «насилие». А во-вторых, фиолетовый — цвет, еще не использовавшийся в политической палитре. ФИ — мобильная группа. Среди нас есть просто фиолетовые и ультрафиолетовые. Из названия ясно, что последние — это люди, которые идут на резкий конфликт с законом. Но мы реализовываем себя как в сфере искусства, так и в сфере политики. Между ними нет разделения. Я считаю, что это разделение навязано буржуазией. И, кстати, Лимонов об этом тоже писал. И я говорю об этом в своих лекциях.

2. Революционное насилие неизбежно, и я имею все основания предполагать, что оно начнется уже в следующем десятилетии. Еще немного усилий, и мы будем иметь ситуацию серебряного века — предельную художественную и политическую экзальтацию. Тенденции последних двух-трех лет радуют меня. Еще несколько лет назад я с пессимизмом относился к перспективам радикализма в России. Сейчас смотрю в будущее с оптимизмом. Ситуация меняется очень быстро, реанимируется само понятие «революция», оно перестает ассоциироваться с прошлым, с советизмом, приходит все больше и больше молодых людей. Появился Реввоенсовет, который делает взрывы. Еще два года назад их не было. Я хорошо знаю арестованных за эти взрывы Губкина и Соколова. И я могу предположить, где случится следующий взрыв. Он будет в Петропавловском соборе, где похоронят царскую семью.

Взрыв в Петропавловском соборе неизбежен. В конце концов, если он не будет сделан, то, может быть, я его сделаю. И никакие охранные мероприятия нас не остановят: мы слишком хорошо знакомы с опытом западных террористических бригад. Все будет бескровно, люди не погибнут. Эта идея напоминает мне самую стильную акцию красных бригад в Германии, когда они взорвали только что отстроенное здание тюрьмы — хорошая пропаганда действием, объяснение смысла своей борьбы.

Но сегодня революция нуждается не в выстрелах, разве что в символических взрывах памятников. Кровь и насилие будут позже. Я могу убедить своих друзей, что нужно стрелять уже сегодня, но тогда через пять лет нас всех просто не будет в живых. Сегодня нужно другое — создать новый стиль, эстетику революции. Вот как Савинков. Он был раскрученный модный писатель, любимец салонной публики. Это был денди своего времени. И при этом он занимался терактами. Сейчас нам нужна глобальная теория и ее эстетическое измерение. Нам нужна мода на революцию. Люди уже появляются — Летов, многие панк-музыканты, левые концептуальные художники, литераторы. Их все больше и больше. Революция через пару-тройку лет будет модной, я вам обещаю.

Нас публикует все больше буржуазных изданий — «Медведь», «Матадор»... Скоро в «Юности» выйдет большая подборка моих рассказов с комментариями Лимонова. Появляются богатые люди, которые дают нам деньги. Дают безвозмездно, практически финансируют свое самоубийство. И это их прекрасно характеризует.

Мы будем делать экзальтированных фанатиков при помощи моды, новой культуры, идеологических и художественных диверсий. Конечно, всех превратить в фанатиков нельзя. Но для нашего общества будущего много людей и не надо. Нефанатики в нем просто физически исчезнут.

3. Наши цели — посеять в современном стабильном капиталистическом обществе дестабилизирующие процессы, которые могли бы самовоспроизводиться. Эти очаги нестабильности при удачном стечении обстоятельств могут вылиться в революцию. Западные леваки поддерживают очажки нестабильности 30 лет. Тамошние маргиналы надеются, что завтра они вдруг станут элитой, наследниками новой социальной традиции.

Левачество не требует особого героизма. Быть левым просто приятно, интересно, удобно. Есть круг друзей, круг своих изданий. Левачество — одна из форм социального комфорта. Но личного комфорта мне мало — я хочу навязать свои теории другим людям, потому что я революционер. Этим и отличается революционер от либерала. Либерал предоставляет всем право жить, как кому хочется, никому ничего не навязывая. А революционер вынужден навязывать свои теории другим, иначе он перестанет быть революционером. Я революционер.

ДМИТРИЙ КОСТЕНКО: «ВОЗМОЖНО, Я ОТРЕЖУ ЕЛЬЦИНУ ГОЛОВУ»

Пойдет ли за ним молодежь на «веселое дело»?

Информация к размышлению:
Дмитрий КОСТЕНКО, 30 лет, окончил Московский институт нефти и газа им. Губкина. Председатель ИРЕАН — Инициативы Революционных Анархистов, основатель радикального профсоюза «Студенческая защита», главный редактор журнала «Черная звезда», председатель Международной конфедерации студенческих союзов. Организатор нескольких демонстраций, сопровождавшихся погромами и драками с милицией, художественных акций, рассчитанных на эпатаж (предлагал ввести людоедство для снижения цен на мясо). Неоднократно арестовывался.
Особые приметы — подозрительная горячность при разговорах о будущей революции.

Легенды и мифы народов мира

Один из самых известных и, не побоюсь этого слова, легендарных московских анархистов Дмитрий Костенко живет возле грязного оптового рынка в серой, пропахшей кошками четырехэтажной хрущобе. Рядом проходит наземная ветка метро, грохочут поезда. Здесь, наверное, трудно жить и не быть анархистом...

В 1991 году Костенко с черным знаменем прорвался через оцепление на Красную площадь, и его крупное фото с перекошенным ртом украсило тогдашний «Огонек». Так что легендарным я назвал Костенку не зря. По всей необъятной России ходят о нем в кругах анархистов легенды. На одной из левых сходок актюбинские анархисты рассказали Дмитрию, не узнав великого человека:

— Говорят, у вас в Москве есть такой Костенко. Он ходит в длинном кожаном пальто, а под полой — автомат. И как только к нему подходит мент, Костенко валит его из автомата и уходит. Просто валит молча и все.

— Откуда берутся эти сказки? — недоумевает Дмитрий. — Нарочно такого не придумаешь...

Костенко живет не один. С ним плечом к плечу обитает «товарищ Любанька» — законная жена московского анархиста. Я вам скажу, это очень колоритная пара и очень интересная квартира. На стенах висят плакаты и портреты — Мао, Че Гевара, классики марксизма-ленинизма... Все завалено анархическими книгами. Оба супруга всегда ходят только в черном. При этом Любанька — жгучая брюнетка. Она выпускница МИФИ и, как нарочно, специалист по физике взрыва. Еще в квартире живут две радикально черные кошки, подаренные питерскими анархистами, и белая крыса. Крыса существует в стеклянном шкафчике, в таких шкафчиках врачи хранят шприцы и инструменты...

Супруги бросают на палас три подушки, садятся сами и приглашают сесть меня. На пол ставится кастрюля с горячими креветками и вязанка пива «Хольстен».

— Как же так? Вы — анархисты, а пиво у вас буржуазно-империалистическое, — подкалываю я.

— Вот мы его за это и уничтожаем! — не моргнув глазом ответил несгибаемый председатель ИРЕАН.

Надо отдать должное, пьют супруги-анархисты немного, много пить не позволяет потревоженная гепатитом печень: недавно по рядам московских анархистов прошла желтуха.

Политические преследования со стороны правящих классов

После прошлогодних взрывов к Костенко пришли с обыском из ФСБ.

— В хороших костюмах, предельно вежливые такие. Искали бомбы, спрашивали, не я ли заминировал памятник. Изъяли компьютер и все дискеты...

У товарища Любаньки изъяли тетрадь с лекциями по химии. Проявляли особый интерес к баночкам без этикеток, подносили спичку к банке со шпаклевкой. С великой опаской открывали засохшую банку с бустилатом.

— Но мне хоть компьютер через четыре месяца вернули, а вот у американской анархистки Лоры компьютер попросту украли. Лора Акай — это псевдоним, настоящего имени никто не знает. Американка из так называемой «Танцующей бригады имени Эльмы Гольдман». Лора — единственный член этой бригады... Так вот, приезжает она из своей Америки — оп-паньки! Компьютера нет, дискет нет. Украли? Но какие-то странные воры. Изъяли некоторые бумаги, кассеты. Все тюбики, какие были, аккуратно проколоты. И еще исчез стиральный порошок. Едва она осмотрелась, тут же без всякого вызова приезжает милиция и говорит: вас обокрали, пишите заявление. Отвезли в отделение, она написала заявление о краже. И менты начали такие речи вести: «Это, наверное, кто-то из ваших знакомых сделал. Вы Костенко знаете?». Через два дня она подумала-подумала и решила забрать заявление. Хоть мы с ней политические противники и в плохих отношениях, говорим друг о друге только гадости, но она решила, что подставлять собратьев по борьбе нельзя. Так в милиции не хотели отдавать ее заявление! Вы представляете ситуацию?! Обычно они не хотят принимать заявления, вешать на себя дело. А тут уговаривали не забирать!..