МАМА, Я УМРУ?

Это дети с врожденным пороком сердца. Их единственный шанс выжить — операция. В мире она стоит 30 тысяч долларов, у нас в стране — не меньше двадцати тысяч деноминированных рублей. В Москве, в Институте хирургии имени А.В. Вишневского, такие операции делали бесплатно. Сейчас они прекращены

Когда очередной малыш отправляется на операцию, провожать его собирается все отделение клиники: дети, врачи, медсестры. К кроватке привязывают голубые и белые ленточки. Это традиция. Чтобы во время операции сопутствовала удача. Чтобы потом, очнувшись от наркоза и увидев радугу бантиков, маленький пациент забыл о боли и вспомнил, что его любят и всегда готовы поддержать.
Здесь умеют радоваться любой мелочи, потому что каждый ребенок, находящийся в отделении, знает: с его заболеванием смерть может настигнуть в любую минуту, внезапно, когда ее меньше всего ждешь. Может просто ОСТАНОВИТЬСЯ СЕРДЦЕ.

...Институт хирургии имени А.В. Вишневского. Отделение кардиохирургии. С лечащим врачом Галиной Владимировной Солоповой мы идем по отделению. Сейчас здесь находятся 11 ребятишек. Самому младшему 3 годика, самому старшему 15. Заходим в игровую комнату. Народ возится и озорничает, потом немедленно затихает — по телевизору начались мультики. Их ничто не отличает от всех остальных детей, если только не знаешь: десятилетняя Наташа уже перенесла одну операцию на сердце, сейчас ей предстоит вторая сложнейшая операция по протезированию сердечного клапана. У девочки общее заболевание сосудов, ее мучают изнурительные головные боли и кровотечения из носа.

Уже более сорока лет здесь спасают детей с врожденными пороками сердца. Современные методы лечения и руки высококлассных хирургов института творят чудеса: прооперированные детишки не просто избавляются от сердечного недуга — отныне они «обречены» на долгую, счастливую, полноценную жизнь.

Саше — 12. Веснушчатый, вихрастый. Такие обычно обожают гонять на великах и классно играют в футбол. Саша с одышкой едва поднимается на второй этаж. «Открытый артериальный проток. Очень высокое давление. Сердце не справляется. Из-за перегрузок оно уже достигло огромных размеров», — шепчет Галина Владимировна, пока Саша донимает нашего фотографа вопросами о «фирменной оптике». Саша ни о чем не подозревает. Веселый, любознательный, он просто хочет быть похожим на своих здоровых сверстников. А трехлетний Сережа из Владимирской области пока еще ничего не понимает, но уже всем подряд объясняет, что у него «дылочка в селце».

Врачи, которые выполняют здесь сложнейшие операции, и, кажется, не боятся ничего на свете, на самом деле страшатся лишь одного. Когда ребенок подходит к доктору и тихо-тихо спрашивает: «Я умру?».

Больные дети — особенные дети. Несмотря на внешнюю непосредственность им присуще не по-детски серьезное отношение к жизни. А еще очень трогательное отношение к ближнему. Они до мелочей, до профессиональных тонкостей знают все о своей болезни и о предстоящей операции. Понимают, что их друзьям по несчастью здесь не легче. И они, как одна команда, стоят друг за друга горой.

В коридоре вижу двух девчонок. Одна с сосредоточенным видом что-то втолковывает другой. Подхожу поближе: «...Заходит анестезиолог, делает укол. Не бойся, укол чуть-чуть поболит, а потом ты уснешь. Проснешься уже после операции. Будет шов болеть и ребра. А потом швы снимут, будет только чуть-чуть щипать...».

— О чем болтаем? — спрашиваю.

— Да вот, Ирка операции боится. Я ей и рассказываю.

— А отчего ребра-то болят?

— Да их же пилят на операции, ребра-то.

Девочка смотрит на меня, как смотрит учительница на бестолкового ученика. Это Женя. Ей повезло. Ее уже прооперировали, теперь она готовится к выписке. Все остальные дети ей втайне завидуют.

На Жениной тумбочке красуется огромный букет роз — детишек после операции принято встречать цветами. Женя очень боится, что разойдутся швы, и не делает резких движений. Обычно ребята помогают ей подняться с кровати, доводят до игровой комнаты. Когда Женя заходит, малышня, не сговариваясь, уступает ей лучшее место перед телевизором. Здесь все хотят домой и еще больше хотят выздороветь и не чувствовать себя инвалидами. Но цветов на тумбочку уже давно никому не ставили.

Родители. Они почти в каждой палате. Это неотъемлемая часть здешней больничной жизни. Кажется, они проводят здесь сутки напролет. Многие из них и вправду здесь живут. Просто людям, приезжающим спасать своих детей со всей России, некуда пойти. Нет у них в этом огромном городе ни родных, ни знакомых. И их не гонят. За символическую нынче плату в 100 рублей иногородним родителям предоставляют кров и питание.

Девятилетнего Диму мама привезла из Курска. Когда мальчику было 7 месяцев, у него обнаружили шумы в сердце. Позже последовал приговор врачей: врожденный порок — первичный дефект межпредсердной перегородки. У Димы в межпредсердной перегородке огромное отверстие, сердце функционирует с большой перегрузкой.

— Когда услышала диагноз, у самой чуть сердце не оборвалось, — рассказывает Димина мама. — А в Курске делать такие операции пока не умеют. Взяла я на заводе отпуск за свой счет, вымолила у директора ссуду — четыре миллиона в счет будущих зарплат, и поехала в Москву. Думала, операцию сделают быстро, а лежим здесь уже второй месяц.

Денег, занятых на заводе, хватило ненадолго. Кончились. Пришла Димина мама к докторам и прямо спросила: «Не выгоните?».

Не выгнали. Денег не потребовали. Да и бесполезно требовать: Димина мама работает на заводе токарем, получает 500 рублей «чистыми».

— В другой больнице предлагали платную операцию — 33 миллиона, не считая обслуживания. Если бы не эта клиника, я, конечно, пошла бы на все. Дом бы продала. Только как бы я потом жила с двумя детьми, не представляю.

Услышав рассказ Диминой мамы, я поняла, насколько бестактным был мой вопрос, заданный накануне заместителю директора института по научной работе доктору медицинских наук Олегу Андреевичу Крастину.

— А чего бы вам не сделать операции платными? Вон все остальные делают, и ничего — и деньги у них есть, и прекрасные операционные, и ни в чем себе не отказывают.

— Совесть не позволяет. Вы бы себе простили, если бы знали: ребенок умер из-за того, что вы требовали с его родителей денег, которых они не в состоянии собрать? — спокойно ответил доктор.

— Мы принимаем каждого, кто обращается к нам за помощью, — хоть из Москвы, хоть из самой глухой деревни. Родителям не приходится платить даже за лекарства. Врачи готовы работать хоть в две смены. Вот только...

Перед доктором Крастиным разложены стопки писем — в банки, благотворительные фонды, правительство России, Минздрав с просьбами оказать финансовую поддержку.

Вот они, «душевные» товарно-рыночные отношения. Единственный медицинский центр в стране, который делает самые дорогие в мире операции бесплатно, сегодня не имеет денег даже на расходные материалы. Кому ты нужен, если лечишь бедных!

Но кажется, что даже собственную бедность они умудрились использовать себе во благо. Вот, например, в клинике наверняка не смогли бы так блестяще проводить операции по протезированию искусственного клапана сердца, если бы не безденежье. Потому как каждый клапан у производителей-американцев, потерявших стыд от своих заоблачных страховок, стоит никак не меньше 2000 долларов. А профессор Арнольд Кайдаш от горя взял да изобрел наш отечественный. И поставил против их 2000 долларов 300 000 наших рублей, тогда еще неденоминированных. И выиграл. Мало того что наши клапаны теперь пользуются бешеной популярностью в мире и по качеству составляют серьезную конкуренцию проклятым буржуям, так профессор Кайдаш со своими клапанами установил мировой медицинский рекорд: сложнейшую операцию по протезированию аортального клапана, которую в мировой практике принято осуществлять за полтора часа, он выполняет за 30 — 40 минут, то есть в три раза быстрее (и, говорят, во столько же раз качественнее).

Может быть, только благодаря им и таким, как они, еще выживаем мы — простые, обыкновенные, не обремененные богатством и славой. Те, кого принято называть небрежным словом «народ».

P.S. Я пришла сюда, потому что ОПЕРАЦИИ ВРОЖДЕННЫХ ПОРОКОВ СЕРДЦА В ИНСТИТУТЕ ИМЕНИ ВИШНЕВСКОГО ПРЕКРАЩЕНЫ. У врачей закончились расходные материалы — одноразовые оксигенаторы, обеспечивающие искусственное кровообращение во время операции. Вышел из строя отработавший все свои ресурсы аппарат зондирования полостей сердца — устройство, позволяющее почти со 100% достоверностью диагностировать самые сложные пороки. Не работает наркозно-дыхательный аппарат. Из-за неисправности оборудования закрыта единственная операционная. В данный момент своей очереди на операцию с нетерпением ожидают 60 детей со всей России. Медлить больше нельзя. Здоровье и жизнь детей находятся в опасности. Помогите им. Деньги можно перечислять на счет: Октябрьское отделение АБ «Торибанк» ИНН 7705034322 БИК 044525715 р/с 40503810405000050006 к/с30101810800000000715.

На фото М. Штейнбока:

• Подготовка к операции началась. После осмотра врач расскажет девочке, как она будет проходить. Здесь считают, что от детей ничего нельзя скрывать.
• Доктор Олег Крастин: «Ну что же вы, мамочка, плачете? Отверстие закроем, дефект ликвидируем. Сердце будет как новое».
• Лечащий врач Галина Солопова: «Случай сложный, но операцию откладывать нельзя».
• Идут последние приготовления. Через пятнадцать минут хирурги поднимутся в операционную.
• После операции прошло двое суток. Больно, конечно. Зато потом можно плавать, бегать, прыгать — лето ведь впереди.
• Операция началась. Для родителей это часы невыносимого ожидания. Как она там?