1915
КОНЕЦ ШПИОНА МЯСОЕДОВА
«04. 05. 15. Как грустно, что мы проводим день твоего рождения не вместе! Это в первый раз. Ах, крест, возложенный на твои плечи, так нелегок! Как бы я хотела тебе помочь его нести, хотя мысленно и в молитвах я это делаю. Как бы я хотела облегчить твое бремя, много ты выстрадал — ведь ты родился в день Иова Многострадального, мой бедный друг». Царь уехал на войну. И почти каждый день он получает письма от жены, оставшейся с детьми в Царском Селе.
«16. 06. 15. Твой сладко пахнущий жасмин я положила в Евангелие — он мне напомнил Петергоф: хотелось пойти вечером в церковь, но почувствовала себя слишком утомленной. На сердце такая тяжесть и тоска».
С фронта приходили неутешительные вести. С каждым днем становилось все яснее, что Россия войну проигрывает. С мая по август 1915 года оставлены Перемышль, Львов, Новогеоргиевск, Ковно, Осовец, Брест-Литовск... Русские войска отступали, и казалось, этому не будет конца.
Киев охвачен паникой — немцы, захватив Вильно, развернули наступление на юге. В Подольской губернии роют окопы и готовятся уходить в глубь страны, ожидая только распоряжения властей. По Петрограду ходят упорные слухи о том, что при дворе завелась измена и будто сама царица «по прямому проводу» выдает немцам все государственные тайны. Солдаты считали дурной приметой получать из рук Александры Федоровны Георгиевский крестик — убьет германская пуля. Масла в огонь подлила нашумевшая история с подполковником контрразведки Мясоедовым. Как выяснилось, долгое время он был немецким агентом. Суд приговорил его к смертной казни. В Москве толпа «патриотов» с национальными флагами и портретами Николая II принялась громить немецкие предприятия. Управляющего фабрикой Цинделя бросили в реку, а когда он попытался выплыть, насмерть забили камнями. Рояли и пианино из магазина Циммермана на Кузнецком мосту выбрасывали прямо на мостовую из окон второго этажа. Ворвавшись на фабрику Шредера, погромщики, не разобравшись, убили четырех русских женщин, приняв их за немок... В городах все явственнее начинал ощущаться недостаток продовольствия. «Но в столицах, — записал в своих воспоминаниях поэт Аминад Шполянский (печатавшийся под псевдонимом Дон-Аминадо), — банкеты за банкетами. В отдельных кабинетах интендантские дамы, гусары в полной походной форме, всю ночь звенят цыганские гитары; аршинные стерляди, расстегаи, рябчики на канапе, зернистая икра в серебряных ведерках, дорогое шампанское прямо из Реймса. Смокинги, шелка, страусы, бриллианты. Как будто страх обуял весь этот сумасшедший разнузданный мир, страх — не поспеть насладиться вдоволь».
В переполненном зале Политехнического музея Игорь Северянин — «душка, кумир, любимец публики» — читал свои стихи:
Наступит день и час таинственный —
Растопит солнце снег долин:
Тогда ваш нежный, ваш единственный,
Я поведу вас на Берлин!