26 февраля ему исполнилось шестьдесят. Две трети из этого срока он ходил по огоньковским коридорам, а половину — мотался по стране и по белому свету от полюса до полюса.
Познакомились мы в легендарном ныне первом в стране фотоклубе, что возник в пятидесятые годы в Выборгском дворце культуры Ленинграда. Обоим нам еще не было и двадцати. Красавец блондин с загадочными зеленоватыми глазами еще ничего не показал, не сотворил, а в воздухе уже витало: зажглась звезда.
Когда, год с небольшим проработав в фотохронике ЛенТАСС, Гена приехал в Москву на какой-то там семинар, то сразу получил предложение, и не одно, а сразу два: от редактора фотоотдела первой газеты тех лет — аджубеевских «Известий», и от огоньковца Семена Фридлянда. Гена однозначно предпочел популярнейшей газете, где, казалось бы, только и хватать горстями славу: сегодня снял — завтра увидели все, «Огонек». Хотя здесь-то путь до публикации был куда дольше и круче. Ведь в «Огоньке» тех лет работал весь цвет тогдашней фотографии: Фридлянд, Бальтерманц, Тарасевич, Савин, Тункель и т.д. и т.п. Они не просто принадлежали к некоему «ордену» — сам каждый по себе был орден. И мастер. И личность. И стояли плотной стеной. Втиснуться в эту стену было немыслимо. Только если бы она сама расступилась. Но она расступилась.
На самом престижном ристалище — Всемирной выставке фоторепортажа в Голландии — Гена получает свою первую награду — Гран-при за мальчишку с оленями из эвенкийской серии «-55оС». И на западе те, что правят фотомиром, заметили — в России появилась фотографическая надежда. Имя — Копосов.
С острова Хейса, на севере, он несется в Антарктиду, восемь месяцев ледового заточения. И громадная публикация на полжурнала. Потом — выставка, потом — книга...
Его любил не только Фридлянд, приведший в журнал. Его глубоко почитал Бальтерманц. И когда пришла пора, он без тени сомнения уступил Копосову свое редакторское кресло, безоговорочно назвав его имя. И с осени 86-го года все оформление легендарного коротичевского «Огонька» было делом рук Копосова. Он не сам создавал новый фоторяд журнала — он руководил этим созданием и делал это самоотверженно, как все, чем занимался. И он многое сделал. Многим помог, поддержал, спас. Но, увы, сам он больше ни разу уже не спустил затвора фотоаппарата. И тем самым, может быть, и перекрыл ту артерию, что подпитывала талант, несла ему как художнику силы и жизнь. Когда в человеке заснет художник, человек угасает.
На шестидесятилетие друзья поднесли Гене шуточное стихотворное приветствие, которое кончалось словами:
«Здоровья бы поболе,
Да что б не тух твой глаз.
А остальное, право,
Бог сделает за нас...».