Когда, получив квалификацию космонавта-исследователя, я покидал Звездный городок с пониманием того, что моя космическая одиссея завершена, признаюсь, было очень тягостно. Но испытываемые мною гнетущие чувства меркли рядом с истинными трагедиями...
хотел Михаил Бурдаев, член отряда космонавтов
Точка отсчета 
Осмысливая позднее всю эту историю, я и с некоторой обидой из-за несбывшегося, и с какой-то немного странной гордостью вспоминал, что уже не единицы, а десятки представителей человеческого рода посетили космос. И не только пилоты, бортинженеры или космические врачи, а и журналист из Японии, кондитер-технолог из Англии, врач из Франции, астрофизик из Германии — на российских «Союзах» и более тридцати пассажиров-исследователей — на американских «Шаттлах».
Не говоря о том, что полет в космос из разряда тяжелейшего испытания для специально подготовленных людей постепенно превращается в будничную работу, уже обсуждаются проекты посещения космоса большими группами туристов.
А раз так, то, как говорил известный булгаковский герой, «это надо осмыслить...».
Попытки осмысления 
Идея отправить в космический полет гуманитария — для этого самого осмысления — первому пришла в голову Сергею Павловичу Королеву. Еще на заре космической эры он возмечтал, чтобы в космосе побывал журналист и все описал. В 1964 году Ярослав Голованов из «Комсомольской правды» обсуждал с ним свою повесть о ракетчиках — создателях космических кораблей, и отец советской пилотируемой космонавтики неожиданно бросил:
— Вам самому надо туда слетать и все это испытать на собственной шкуре.
— Так ведь у этого корыта такая давка!
— Это не ваша забота. У нас будет трехместный корабль, где найдется место журналисту. Напишите заявление...
Как-то в одном из интервью Сергей Павлович посетовал: «Как жаль, что я не могу послать в космос Лермонтова...» Ему нужен был особо чувствующий, эмоциональный человек, умеющий точно передать ощущения.
...Заявление Голованов написал. А через год вместе с телерепортером Юрием Летуновым прошел специальный медицинский отбор. Но тут умер Королев. Потом разбился Комаров, затем трагедия при возвращении из космоса Волкова, Добровольского и Пацаева — до журналистов ли, писателей или художников?! Впрочем, крест был поставлен не только на полете гуманитария: в середине шестидесятых несколько ученых тоже прошли первичные медицинские отборы и готовы были лететь. Кто знает, какая гениальная мысль осенила бы во время работы на орбите астронома, физика, химика или биолога? Увы, не полетели...
Серьезные эксперименты в космосе с участием специалистов стали осуществлять на своих челноках американцы. И именно они подхватили идею гуманитарного освоения космоса, подготовив полет учительницы Кристы МакОлифф.
Но и этому пионерскому проекту не суждено было осуществиться. Катастрофа 29 января 1986 года на взлете «Челленджера» унесла жизни всех семи членов того экипажа.
Меж деньгами и политикой 
Освоение космоса нашей страной теснейшим образом было связано с военными программами, а поскольку тоталитарный советский строй вел еще и непримиримую идеологическую войну с «загнивающим капитализмом», в которой не последнее место занимали громкие успехи, то и космос стал политической ареной этого сражения. Денег не жалели, а с интересами дела особенно не считались.
Наша пилотируемая космонавтика пошла по пути создания этакого орбитального таксопарка: в нем есть неплохо работающие корабли и станция, их обслуживают знающие свое дело инженеры и пилоты. Там время от времени проводятся какие-то эксперименты, мало чего дающие науке (их на лаборантском уровне выполняют те же пилоты и бортинженеры), медицинские наблюдения и исследования. Ныне главное предназначение этого таксопарка — делание денег. Плановый семисуточный полет на нашем «Союзе» стоит около 15 миллионов долларов. А у американцев на «Шаттле» — более 20 миллионов. Получается, мы более конкурентоспособны. Как бы грех не зарабатывать.
Первым чисто коммерческим проектом по нашему космическому извозу стал контракт Главкосмоса с японской телекомпанией «Ти-би-эс» о полете на нашу станцию «Мир» репортера этой компании. Казалось, хитроумные японцы решили за сравнительно небольшие деньги въехать в случившуюся без них космическую эпоху: посылают своего журналиста, чтобы он и выполнил грандиозную гуманитарную задачу, о которой я говорил. Увы, на самом деле их цели не простирались далее поднятия рейтинга этой компании и возвращения затраченных денег с помощью рекламодателей...
Однако этот контракт чудесным образом отозвался в самой Стране Советов, которая к тому времени (1989 год) уже кое в чем продвинулась в демократии.
После первых же сообщений о советско-японском проекте наша пресса буквально взорвалась: как страна находит место на своем корабле заморскому репортеру, но так и не реализовала идею Королева о посылке в космос собственного гуманитария! Тут же из маститых журналистов была создана «Космическая комиссия», объявили творческий конкурс для желающих принять участие в полете. Главным было ответить на вопрос: зачем я хочу лететь в космос? По итогам конкурса и тщательного медицинского отбора на общекосмическую подготовку отправились шесть журналистов, в их числе и автор этой статьи.
Казалось, теперь ничто не может помешать отечественному гуманитарию попасть в космос. Тем более немалые деньги уже были затрачены государством.
К сожалению, и эта попытка не удалась. Сначала слетал — тошнотворно прокувыркался на орбите семь суток — японец, потом развалился Союз и ушел со сцены Горбачев. Опять было не до полета журналиста...
Зато один за одним пошли другие коммерческие проекты: с англичанами, австрийцами, немцами, французами, американцами. Иностранные пассажиры — чуть ли не по двое в год — зачастили на нашу станцию, за свои деньги или по бартеру. Российский таксопарк заработал с полной нагрузкой. А что же наши пассажиры?
В начале 1997 года бизнесмен Евгений Востриков, владелец телекомпаний в России и США, попросил космическое руководство позволить ему за свой счет слетать на «Мир», но не смог пройти всех медицинских испытаний. Примерно в то же время отечественный консорциум, в который вошли объединение «Фильм-ТВ», частные компании и общественные организации (в том числе ЛДПР), задумали осуществить на нашей космической станции съемки фильма по роману Ч. Айтматова «Тавро Кассандры». И двенадцать человек из трех десятков изъявивших желание участвовать в этом полете дошли каждый до своего этапа медицинского обследования. Среди них чудесным образом оказался врачеватель Анатолий Кашпировский, намеревавшийся провести из космоса грандиозный терапевтический сеанс, и не менее известный певец Валерий Леонтьев, который хотел с орбиты Земли обкатать записанный недавно альбом песен «По дороге к звездам». Право же на общекосмическую подготовку в Звездном получили только двое из этой группы: артисты Владимир Стеклов и Наталья Громушкина.
Однако, как выяснилось, Космическое агентство вовсе не дает для них места в плановом полете, что обошлось бы в 12 — 15 миллионов долларов, а предлагает артистам — ни много ни мало — заплатить за строительство отдельной ракеты для этой программы, что оценивается уже в 60 миллионов. Такие деньги в России вряд ли найдутся.
Жертвы и герои 
Главная пытка нашей космонавтики — ожидание заветного полета годы и даже десятилетия без гарантий его осуществления, в то время как один за одним летят в космос другие. Когда в первую голову играют роль идеологические заказы или умение претендента найти общий язык с начальством.
...В Звездном городке довелось мне познакомиться с необычным человеком — ныне профессором, доктором технических наук, действительным членом Академии космонавтов Михаилом Николаевичем Бурдаевым. Он пришел в отряд в середине 60-х в числе группы военных научных работников. Тогда кого-то из высоких начальников посетила умная мысль: чем учить долгие годы пилотов — людей случайных в военной космической технике, не лучше ли послать туда тех, кто ближе стоит к этому на земле? В системе научных институтов ПВО страны и был проведен такой отбор. Когда, пойдя на медицинское обследование ради того, чтобы узнать состояние своего здоровья, Бурдаев успешно его преодолел, он взмолился перед начальством:
— Не хочу быть космонавтом. У меня прекрасная тема. Я кандидат наук, вот-вот получу отдел.
— Да ты что! — вскочил директор института. — На все войска ПВО нашли только трех пригодных.
Тогда Бурдаев трезво прикинул свои возможности. На руках одни козыри: ученая степень, воинское звание, исследовательский опыт — что еще надо для полета! И решил рискнуть. Правда, с самого начала договорился с начальством: полтора года подготовки, полет в космос и... возвращение в институт.
Но все оказалось не так. Лет через десять, по горло нахлебавшись несправедливостей, подлостей и интриг, но так и не имея полетных перспектив, он сделал неожиданное заявление — о готовности лететь на Луну или на Марс без... возвращения на Землю. Тогда еще обсуждался вопрос об этих полетах, но уже было ясно: у страны нет возможностей осуществить рейс туда и обратно.
— То была не поза, не отчаяние или психическая патология, — рассказывал мне Михаил Николаевич в 1994 году, когда он уже вышел из отряда и, находясь на пенсии, занимался наукой, — а естественное решение военного человека, готового исполнить дело жизни. Я же не решал за других — только за себя! И я действительно был готов лететь без возврата, но с интересной и серьезной научной программой. Да я бы и сейчас полетел...
Его заявление было истолковано как самореклама, попытка получить преимущество в драчке за заветное космическое кресло... Он все-таки выжил — сохранился интеллектуально и физически благодаря своей любимой науке.
А были и другие истории. Владимир Преображенский, тоже ставший членом отряда космонавтов в конце 60-х, неординарный человек, прекрасный спортсмен, музыкант, не выдержал. Запил, попал в психиатрическую больницу. Бурдаев прорвался к нему (у того как раз был светлый период) и попытался образумить:
— Володька, ты что наделал?
— Наверное, я не создан для того, чтобы ждать полета 17 лет... — ответил этот человек.
Недавно он погиб в автокатастрофе.
Исковерканных судеб в околокосмической среде немало.
Так уж сложилось в нашей пилотируемой космонавтике: все имеющие к ней отношение резко делились и делятся на два класса: летавшие — нелетавшие, герои — безызвестные. Независимо от человеческих и профессиональных качеств, первым всегда было: Звезда Героя на грудь, масса льгот, мелькание на телевизионных экранах и страницах газет, зарубежные поездки, продвижение по службе и в прочих сферах. Вторым — безвестность, раненое самолюбие, сломанная жизнь.
Слов нет, бывают космические подвиги, которые без оговорок заслуживают высочайших наград. У нас же их уравнивают с любым участием в любом полете — ибо повелось развешивать звезды пачками, всем, кто удостоился самой по себе великой чести стать представителем человечества за пределами планеты. И нашим, и гостям на станции. Как-то незаметно мы проскочили рубеж, когда работа в космосе уже десятков людей перешла в разряд пусть еще не массовой, но нормальной профессиональной деятельности.
Куда изволите? 
Однако есть соотечественник, которому безо всякого конкурса предоставляется «космическое кресло». Дата старта недельного полета в космос бывшего помощника президента по национальной безопасности, бывшего секретаря Совета обороны страны Юрия Батурина — 4 августа сего года — была определена еще до получения им удостоверения о присвоении квалификации космонавта.
Не совсем понятно, зачем вышедший в тираж кремлевский чиновник собирается в космос. То он утверждает, что сейчас крайне актуально выработать юридические нормы организации жизни космонавтов, для чего ему, как профессиональному юристу, следует все увидеть «на месте». То, выступая на телевидении, загадочно говорит о каких-то сверхважных и сулящих грандиозные прибыли научных экспериментах.
Думается, дело в другом. Просто наш соотечественник с детства мечтал побывать в космосе (что сам подтверждает). И вот, достигнув захватывающих дух чиновничьих высот, решил в сорок восемь лет вернуться к светлой мечте. А президенту-то нашему какая разница, куда отправлять сделавших свое дело мавров — хоть в Ватикан, хоть в космос, хоть еще куда подальше... Куда изволят, туда и полетят.
Кто же, однако, платит миллионы долларов за исполнение трогательной мечты? Как мне сообщили в РКК «Энергия», этот полет запланирован в Федеральной космической программе российского государства. То есть финансируется правительством. А значит, дорогой читатель, за осуществление юношеской мечты Батурина платит... российский народ, неизменно безотказный спонсор — российский налогоплательщик. А ведь проданный любому желающему из-за рубежа (а от них нет отбоя) полет мог принести в казну 15 — 20 миллионов долларов. Что совсем не помешало бы голодающим шахтерам, учителям, ученым.
Состоится космический полет бывшего кремлевского чиновника или не состоится, получит он за него Звезду Героя или нет, это не изменит сути происходящего со всеми нами, людьми. Человечество все более решительно вступает в новую, космическую эру своего бытия. Пожалуй, даже пресловутый этот полет подтвердит сей факт. Как подтвердит его и планируемый американцами на октябрь сего года визит в космос их старейшего астронавта, 77-летнего Джона Гленна.
Валерий ШАРОВФото А. Басалаева, Ю. Феклистова и из архива М. Бурдаева