Энциклопедия типов уходящей эпохи
Алексей СЛАПОВСКИЙ
Б.
БАЛАБОЛ 
Вот уж тип — наш! Сверху донизу, вдоль и поперек! Тип, славный на протяжении чуть ли не всей русской истории, но именно в наше время развернувшийся во всей своей широте. И он, возможно, окажется средь немногих уцелевших, хотя, конечно, утратит нынешнюю полноту оригинального своеобразия.
Балабол не Болтун, хоть и на одну букву. Болтун всего лишь характеристика, да еще и уничижительная. На первый взгляд и в слове БАЛАБОЛ есть принижение, но разве не приходилось вам самим произносить с восхищением или слышать уважительно-ошарашенное: «Вот балабол!»
Балаболом надо родиться — и не только родиться, но и из собственного балабольства выгоду извлечь, что большинство балаболов и делает, хотя, как правило, эту выгоду своим же балабольством и уничтожает.
На вид он кажется часто дурак дураком: глаза вытаращит, слюной брызжет, слова бегут изо рта всем скопом, как школьники на перемену после скучного урока. И такое ляпнуть может — хоть святых выноси — и всякий раз иное, так что удивляться не перестаешь.
И вот это-то наше удивление и есть главная цель хитроумных балаболов! Пока ты стоишь, разиня рот и поражаясь безумному смыслу набалаболенных слов балабола, он эту паузу превосходно умеет использовать.
Балабол-архитектор пять часов подряд будет уговаривать заказчика, что дом на этой сухой песчаной почве не только можно строить без фундамента, но и должно, поскольку почва сухая, но зыбкая, уплотнится сама под весом здания и станет лучше всякого фундамента, фундамент же обязательно расшатан будет зыбучим песком, дом покосится — и вовсе упадет. Заказчик не знает, что возразить против этого сногсшибательно-убедительного идиотизма, и с удивлением смотрит на свою руку, подписавшую проект, а звуки голоса балабола уже носятся по всем углам стройплощадки...
Балабол-политик обещает всеобщее благоденствие на следующей же неделе после своего восшествия на высший государственный пост: студентам — бесплатное горячее питание с пивом, крестьянам — землю и каждому по комбайну даром, рабочим — гарантированную зарплату независимо от производительности, банкирам — благоприятственные условия наращивания капитала, военным — успешную победоносную войну в течение месяца, после которой они будут сапоги мыть в Карибском море... Он совмещает киевского дядьку с огородной бузиной, он стучит кулаками, ежеминутно выдумывая врагов себе и государству, он не боится быть смешным, прекрасно зная, что на политической ярмарке чем чудней, тем больше зевак вокруг собирается. Здравомыслящих людей он приводит в веселое недоумение клиническим буйством своих фантасмагорий, а тем временем население, средь которого балаболов тоже вдосталь, голосует — за комбайны, за горячее питание, за наращивание капитала и за сапоги в Карибском море, за сапоги при этом горячее всего, ибо чем несбыточней бредни политического балабола, тем охотнее откликается на них балабольная часть электората.
Время легализации и поощрения частного предпринимательства породило уйму балаболов. Прошу учесть, не просто умение уговаривать имеется в виду, свойственное купцам и коммивояжерам всего мира, а именно российский балабольский гиперреализм, фантазмы на уровне припадочного самозабвения. Продавец на барахолке, всучающий вам клеенчатую куртку, уверяет, что он сам такую носил семь лет и выбросил только потому, что надоела, что он врать не будет, это не та кожа, которую просто с баранов сдирают и выделывают, а та, которую в специальных растворах превращают в особую массу, образующую потом материал прочней и кожаней самой поганой этой бараньей кожи-сырца! Банкир, берущий ваши деньги в обмен на разрисованную типографским способом бумагу, клянется, что через год эта бумага начнет приносить сто, двести, тысячу процентов дохода, он сам продал последнее с себя и купил собственных акций! Балабол-журналист, науськанный хозяином, с болью в глазах за судьбу родины набрасывается на жертву с такой страстью, что кажется, будто эта самая жертва у его собственных детей последний кусок хлеба изо рта вырвала, и чем больше лжет, тем больше собственной лжи верит!
Это их, балаболов, вообще характернейшая черта. Продавец фальшивых курток, впав в исступление, вдруг закупает этих курток невпроворот и в убыток, поверив самому себе, что они исключительно замечательны, банкир, очарованный своими же речами, продает последнее, и берет взаймы, и покупает акции банка, которого, в сущности, и на свете-то нет, журналист, доведя в неистовом гневе своем жертву до того, что она, озлившись, готова его убить до смерти, лезет чуть не на пули и на бомбы, свято веруя в непогрешимость своего заведомо неправедного дела. И не одни политики и банкиры таковы: рассказывали мне, простой человек Игорь Степанович Карачаров прошлой осенью вычитал в газетах об увлечениях богатеньких людей экзотическими животными — и тут же, стоя в пивной, начал балаболить о том, что ему племянник-дипломат из Аргентины год назад в посылке прислал змейку декоративную, а оказалось, что это огромный удав-анаконда, который вырос сейчас до семи метров, из-за этого Игорь Степанович в дом женщину привести не может как мужчина — все боятся! Собутыльники его поверили, и как не поверить, если Игорь Степанович в течение двух часов подробно описывал повадки анаконды, и что она ест, и как любит по ночам по паркетному полу перекатываться (меж тем паркета у Карачарова отродясь не бывало), как в ванной мыться любит, какие звуки издает и т.д. И добалаболился Игорь Степанович! Пошел домой, а в квартиру войти боится! Стоял, стоял, устал, пошел милицию звать, чтобы пристрелили гадину. Милиция и верит, и не верит. Ладно, пошли, открыли дверь, милиционеры с пистолетами впереди, Игорь Степанович из-за их спин высовывается — и вдруг вскрикнул дурным голосом и пал замертво. Шевельнувшаяся ли от сквозняка штора его напугала, другое ли что — не ответит теперь Игорь Степанович, а если ответит, то не нам.
Или вот еще история — и даже целая биография.
Егор Васильевич Мдухаев родился на лесном хуторе в южных краях России — и балаболить начал сразу же, как научился говорить. Попав в первый класс школы-интерната в соседнее село, он тут же сбалаболил, что папка его на фронте погиб смертью храбрых и пропал без вести. Неделю угощал он всех этими рассказами, а потом приехал взять его домой на выходные бородатый мужик на телеге, одноногий и хмурый, узнал об устных успехах Егора Васильевича — и немедленно высек его крапивой, поскольку он его папкой и был.
Но Егор Васильевич не унялся. Сердце подсказывало ему, что природа не зря наделила его даром пустопорожнего красноречия. Он покинул родину, вышел на большую дорогу жизни — и балаболил неустанно, становясь в соответствии с потребностями времени то комсомольским лидером, то дельцом, то партийным деятелем одной из новейших партий.
И добалаболился до высшего поста в этой самой партии — и вот уже к президентским выборам готовится! Выступает в газетах и по телевизору, говорит, что в нем одном надежда страны на возрождение (и сам в это, конечно, верит), говорит, что он главный враг всего подлого и гадкого, мешающего жить честным людям.
И для подтверждения этого инсценировал покушение на себя, собственноручно смастерив из набора «Юный химик» громкую хлопушку и выронив ее из кармана, на другой же день врал с мужественным и отчаянно-храбрым лицом, что его обстреляли из миномета, а теперь будут подкладывать взрывные устройства на каждом шагу.
И...
И пал Егор Васильевич Мдухаев, пал жертвой собственного вдохновения, как и простой человек И.С. Карачаров, поверивший в анаконду. Мдухаев стал всего бояться. Окружил себя охранниками. Однажды, оставшись один в собственной квартире (охранники были за дверью), захотел в туалет по большой, такой человечески понятной, извините, нужде — и вдруг забоялся открывать дверь туалета: вдруг взрывное устройство среагирует? Хотел позвонить по телефону — а вдруг в диск устройство вмонтировано? Крутанешь пальчиком — и каюк! Хотел крикнуть охранников — и осекся: а если устройство на его голос налажено?
На диван присесть — боится. Шаг шагнуть — боится. Застыл среди комнаты...
Через трое суток дверь взломали. Вы помните, про этот случай много писали в газетах: впервые в медицинской практике зафиксирована клиническая смерть в стоячем положении человека, который после смерти не упал, а феноменально остался стоять...
Большинство же балаболов — милы и бескорыстны, хотя именно это большинство и уходит: истинные и самозабвенные мастера художественного свиста, как зовут их в народе, скрашивавшие существование наше в советское и постсоветское время, творцы легенд и мифов о своей и чужой жизни, простодушно верящие в них...
...Когда я говорил с мистером Соросом на эту тему, он внимательно выслушал и спросил, не хочу ли я написать заявку на грант для сохранения этой удивительной национальной человеческой разновидности. Ничуть не смутясь, я составил заявку на 120 тысяч долларов. Расписал по пунктам, сколько компьютеров, автомобилей, типографий и тонн бумаги потребуется для нормального функционирования общественного фонда BALABOL-INVEST, центрального офиса в городе Саратове и филиалов в Москве, Петербурге, Новосибирске, Владивостоке, а также в дружественной Беларуси, в Минске, ибо менталитет россиян и белорусов в смысле балабольства схож (да и украинцев тоже, да и... — понимаете?), но тут вышла заварушка с Соросом в этом самом Минске, рушащая все планы, я позвонил президенту Лукашенко и...
Впрочем, это другая история, продолжение которой следует.
Иллюстрации Бориса ЖУТОВСКОГО