Что мы читаем…

Что мы читаем...

Григорий БАКЛАНОВ, писатель:

Чтение мое в данный момент самое бессистемное: читаю то, что меня заинтересует. Так, прочитал книгу

В. Вульфа о Раневской, прочитал роман Владимира Маканина «Андеграунд, или Герой нашего времени» — из последнего это на меня произвело наиболее сильное впечатление. Сейчас читаю «Дипломатию» Киссинджера. Сын принес мемуарную книгу Василия Катаняна в вагриусовской серии «Мой XX век». Сначала ее прочитала жена, потом я.

Недавно я и сам закончил для этой серии книгу воспоминаний. Часть из нее под названием «Невыдуманные рассказы» печаталась в журнале «Знамя», в «Октябре», я все это собрал и дополнил недостающие периоды своей жизни.

Сергей НИКИТИН, бард:

Перечитываю «Доктора Живаго» Пастернака, стихи Пушкина. Из современных прочитал Фазиля Искандера «Думающий о России и американец» в девятом номере журнала «Знамя» за прошлый год. Раньше читал много толстых журналов, а сейчас все это ушло, разве что друзья дадут. Этот номер, например, сам Искандер подарил. А в основном я работаю с поэзией: кого читаю, того и пою. Это Юнна Мориц, Давид Самойлов, Борис Чичибабин, Юрий Левитанский, Дмитрий Сухарев.

Юлий КИМ:

Передо мной лежат разные номера журналов — «Знамя», «Дружба народов», «Континент» — то одно беру, то другое. Ранние стихи Давида Самойлова, еще что-то напечатано. Иногда журналы откладываются в сторону и берется какая-нибудь толстая книжка. Это может быть Дик Френсис — есть такой хороший детективщик. Это может быть Анатолий Ким — не потому, что он мой однофамилец, а потому, что я люблю его раннюю прозу. И так далее.

* * *

Маятник Фуко

Мишель Фуко «История безумия в классическую эпоху». СПБ.: «Университетская книга», 576 с. (Книга издана с помощью Фонда Сороса).

Помню, как в 70-х увлекались всяческими «записками сумасшедших» — будь то Гоголь, Гофман, Лу Синь, Акутагава или знаменитый «Черный монах» Чехова. Так в людях бродила и расшатывалась «социалистическая норма» — единственно верный научный метод строительства светлого будущего. Поразительно, что мы лишь повторили то, что в Европе было за два века до нас, когда век просвещения провозгласил абсолютность разума. Помните классический декартовский принцип: «Мыслю — следовательно существую»? Мало кто задумывается о его оборотной стороне: «Не мыслишь? Не надо и существовать!». Иди-ка ты в вялотекущую шизофрению...

Книга знаменитого французского философа Мишеля Фуко (1926 — 1984) не энциклопедия безумия, не учебник его и даже не философия. В то же время она и то, и другое, и третье, поскольку выясняет «археологию безумия», а именно — что считали сумасшествием в век разума? Фуко выяснил любопытную вещь: безумцы заняли в обществе место прокаженных. Они подлежали абсолютной изоляции, причем вместе с другими «нарушителями общественного порядка и морали» — с насильниками, развратниками, фальшивомонетчиками.

Труд Фуко имеет не только академический интерес. Впервые вышедший в свет в начале 60-х, он показывал, как даже в нынешней гуманной психиатрии отношения «врач — пациент» несут репрессивную функцию. Тем более что дотошно доказал, из какого прошлого это берется. «Классическая разумность» выбрасывает из общества всех, кто не подходит под ее идеальную норму. Советским-то людям лучше всех было известно, что не подходит никто. Фуко оправдывает «меньшинства» — то, что стало в сегодняшней западной мысли главным пафосом. «Он не дурак, у него просто другой ум», — Фуко приложил руку к подобным «политкорректным» суждениям.

Это не удивительно. Неклассический философ, каким был Фуко, отчасти и сам псих на фоне классического разума. Опыт отчаяния был ему известен не понаслышке — в молодости он был в психушке из-за попытки самоубийства, всегда чувствовал себя изгоем из-за чрезмерного ума, иронии и гомосексуализма. Да и умер совсем «не по-философски» — из-за СПИДа, этой «проказы XX века». В своей «Истории безумия» он показал, каким образом и почему общество провоцирует в своих членах это отчаяние и как потом их уничтожает. Не случайно труд М. Фуко входит в целую серию основополагающих книг современной мировой мысли, издаваемых с помощью Фонда Сороса.

Фото Л. Кудрявцевой, С. Петрухина, Л. Шерстенникова