ЗОЛОТОЕ ДНО

В то время как объемы отечественного производства стремительно сокращаются, каждый отдельно взятый средний российский гражданин производит своих «личных отходов» больше на 20 кг в год, чем средний европеец. Кто сказал, что плохо живем?.. Кстати, московской канализации, перерабатывающей «обратный продукт», в этом году исполняется 100 лет. Историки говорят, где канализация, там и цивилизация.

ТАМ, ГДЕ ВСЕГДА ТЕПЛО

Мой гороскоп в одной из газет: «На следующей неделе окунитесь в работу если не с головой, то хотя бы по пояс». Как знали, что я иду в канализацию...

Прямо у меня под носом бурлят сточные воды, и я плыву по течению со скоростью около метра в секунду. Сбоку мелькают выщербленные кирпичные стены, с потолка свисает что-то белое и мерзкое, которое периодически капает, заливая глаза. Плыву в маленькой розовой лодочке. Кирпичный туннель сменяется бетонным, и я замечаю широченную трещину. Я знаю, что она знаменита. Она ползет по туннелю под Ленинградским проспектом уже три года. А я за ней наблюдаю.

...Если честно, то на маленькой розовой лодочке я не плавала. Вместо меня там лежала бесчувственная телекамера, а я сидела в машине за экраном и болтала ногами. Телекамера эта за прошлый год обнаружила 300 метров поврежденной поверхности труб.

Мы стояли под горячим солнцем: я — на каблуках и с диктофоном. Он — выглядывая из-под оранжевой каски и добродушно улыбаясь.

— У меня вся жизнь в канализации. Я, слава Богу, нашел свое место,— Александр любовно косится на приоткрытый люк,— я точно знаю, что это мое призвание.

— И что, нравится? — на всякий случай спрашиваю я, хотя и так все вижу.

— Нравится,— не обманывает ожиданий Александр,— мы ведь людям добро несем.

Такие вот они, добрые канализационные волшебники.

В славном городе Москве в канализацию можно войти через 270 351 дверь. Двери находятся в асфальте и называются люками. Но люк люку рознь. На главных магистралях столицы, люки двойные. Вторая крышка закрыта на замок и опломбирована. Ночью сотрудники ФСБ не спят, а ходят и стерегут пломбы, чтобы уберечь Родину от диверсантов.

Все это мне рассказал по дороге на аварийную станцию Анатолий Разгуляев, сотрудник Мосводоканала. Сейчас он в белой рубашке и отглаженных брюках, а в молодости расчищал засоры. Воспоминания о тех годах теплые:

— Понимаете, в колодце ведь всегда тепло. И зимой, и летом температура около 18 градусов, чтобы стоки не замерзали. Разве это не здорово: в тридцатиградусный мороз из люка вылазит человек в одной рубашке...

Я неопределенно пожимаю плечами.

И зимой, и летом слесарь-сантехник одного цвета — оранжевого. Каждый день ему приходится нырять под землю. Иногда на два метра, иногда на все пятьдесят, чтобы вовремя остановить рвущуюся на волю стихию.

А на волю она рвется чаще всего из-за засоров. На выручку приходят оранжевые мужики, отодвигают крышку люка и суют в отверстие гибкий вал (возможны варианты: бетонный шар, вагонетку, пику). Засор разрушен — и тут надо выгребать мусор ведром и совком. Из туннеля показывается кочан капусты, проволока, уличная грязь, которую нерадивые дворники в изобилии ссыпают в канализацию, и прокладки, прокладки, прокладки. Вот она — сила телерекламы!

Только вы не думайте, что наша канализация так уж безобразна. Это ведь только с одной стороны выплывают прокладки, а с другой — сокровища. За смену рабочие намывают целую рукавицу монет. На них и обедают, предварительно заботливо почистив песочком. «Больше всего золота нашли в 1972 году под Арбатом — это были россыпи старинных монет, — это уже рассказывает начальник аварийной станции Талгат Нюхович Миргазев, — а так частенько вылавливают колечки, цепочки, коронки». Он обаятельно улыбается и складывает на столе руки с двумя золотыми перстнями.

Больше всего отловленного золота пришлось на 60-е годы, когда впервые стали применяться мощные каналоочистительные машины. Я несколько раз опрометчиво называю их «калоочистительными». А его, этого кала, там и нет совсем. То есть есть, но сильно разбавленный. Хотя все «полезные вещества» в сточных водах остаются: бактерии, вирусы инфекционных заболеваний. Поэтому работают канализаторы, как хирурги, в перчатках.

На аварийной станции мне рассказали про местную знаменитость — Ивана Михайловича Грязнова. Он 45 лет провел в недрах канализации. Она стала его домом, и он плевал на все техники безопасности, и даже ел, не вылезая из туннеля.

Великая подземная река

Памятка канализационному утопленнику

Есть ли жизнь в канализации? Есть, но очень дерьмовая. В принципе, если кто-то упадет в колодец, шансов выбраться — практически никаких. Скорость потока в некоторых местах достигает 25 м/сек, трубы заполнены больше чем наполовину, и несчастному просто не справиться со стихией. А еще существует возможность отравиться метаном или заразиться брюшным тифом. Считайте, что вам повезло, если вы упали в люк рядом с насосной станцией. Тогда через несколько метров вы почувствуете, что скорость потока увеличилась, а впереди замаячила частая решетка — кричите. И, может быть, вас услышат.

— Часто приплывает что-нибудь интересное? — я нахожусь на глубине 25 метров под землей рядом с бабушкой Аллой. Она держит наперевес вилы и иногда тормошит кучу канализационного мусора, осевшего на решетку.

— Один раз к нам приплыли куры, штук пятьдесят. Хорошие такие тушки.

— Вымыли, продали?

— Нет, измельчили и выбросили. А когда перестройка-то была, то часто меховые шкурки разные приплывали, песцовые, например. А иногда, — Алла поправляет синюю спецовку, — детки маленькие. Новорожденных у нас в унитазы смывают. Мы их вылавливаем и хороним тут же.

На насосной станции в парке Горького рядом с зеленым театром круглые сутки вместе с Аллой дежурят три женщины. Они регулируют дерьмопотоки огромными металлическими заслонками. Если одну сорвет, то насосную станцию затопит в три минуты вместе с женщинами. Начальника снимут с работы, а Мосводоканал заплатит большой штраф экологической полиции. В последний раз такое случилось пять лет назад. Женщины дежурят круглосуточно.

— Один раз ночью складываю мусор на транспортер и смотрю — чего-то черное, большое плывет. Испугалась жутко. Побежала за напарницей. Открыли решетку, смотрим — собака. Вылезла, отряхнулась и ничего.

Да уж, это еще ничего. В прошлом году из-под решетки вылез живой человек с большой суммой денег. Об этом случае говорят туманно и невнятно. Человек был в приличном (до падения) костюме, и за ним быстро приехала милиция.

Своя станция аэрации не пахнет

— Пахнет? — участливо спрашивает меня главный инженер.

— Немножко, — кокетливо отвечаю я.

Теперь мы добрались до конечного пункта назначения. Это Курьяновская станция аэрации. Здесь городские власти окончательно разделываются с дерьмом.

Я стою с главным инженером Владимиром Анатольевичем Мухиным у порогов и наблюдаю, с каким удовольствием чайки садятся в грязную воду. Они качаются на волнах и за одно вылавливают еду.

Но нам с Владимиром Анатольевичем не до красот. Мы задались целью отразить масштабность предприятия по переработке сточных вод в просто воды.

Сегодня городская бяка очищается двумя способами: механическим и биологическим. Механический — это песколовки, отстойники и цеха доочистки. Биологический — система очистки анаэробными бактериями или активным илом.

Этот ил такой активный, что за пару часов поедает всю органику, в изобилии плавающую в грязной воде. Ил — дитя этой же станции. Его выращивают и морят голодом. А когда он совсем отощает, его запускают в огромные бассейны — аэротенки. Тут бактерии быстро набивают брюхо и тихонько оседают на дно, не в силах пошевелиться. Обожравшихся бактерий выгребают и снова сажают на диету.

Недавно был случай, опечаливший работников: какое-то предприятие смыло в канализацию пенообразующее вещество неизвестного происхождения. Бактериям было плохо, и они на несколько часов вышли из строя.

Самая большая беда — это отходы. После очистки воды остается большое количество осадка — 400 кг в день. Избавиться от него не так-то просто. Раньше вонючий осадок, не раздумывая, вывозили на поля. Все были рады. Но потом экологи нашли в добре много гадостей и решили хоронить его на полигонах. Самый крупный — в Раменском. Спрессованный осадок пакуют в контейнеры и закапывают.

Правда, в последние годы большая часть московских предприятий закрылась, и отходы стали намного чище. Так что илом можно бы снова удобрять. Но главы населенных пунктов Подмосковья — умные люди. Они понимают, что выгоднее брать с канализации деньги за захоронение, чем платить самим за удобрения. Одна только Тимирязевская академия купила прессованный ил и посадила на нем лесок.

И вот наконец мы подошли к спускной канаве. Здесь очищенная вода струится и играет, красиво падая с искусственных каменных возвышений (чтобы насытиться кислородом) и уносится в Москву-реку. Уже прямо у порогов водится рыбка.

На фото:

• Работы по строительству канализации закончились 17 июля 1898 года. Была истрачена колоссальная (извините) сумма — 14,5 млн. рублей. Сравните: корова тогда стоила всего 2 рубля.
• Восемь часов в день проводят ремонтники в подземелье. Небо оттуда кажется с овчинку.
• Работники станции аэрации Москву не любят и селятся рядом с работой. Говорят, у них в Курьянове воздух лучше.

Фото А. Басалаева и из музея Мосводоканала