ТАК РЕШИЛ СУЛЕЙМАН

Дети разных народов — дети разных законов

«Установка на добро!»

В открытое окно вплывают запах цветущего жасмина и окраинная тишина. В этой тишине кто-то заведенно, на один лад, бубнит: «Поклоняйтесь Аллаху, нет у вас божества, кроме Него... Поклоняйтесь Аллаху, нет у вас божества, кроме Него...»

«Это чеченцы поселились в соседнем подъезде», — объясняет мне Татьяна, совершенно невесомая женщина средних лет, одетая в открытое цветастое и столь же невесомое, как она сама, крепдешиновое платье.

— Даю установку на добро, — вдруг объявляет она. — Вокруг меня добро. Только добро! Сулейман, отец моего ребенка, добрый. И родня его — добрейшие люди. Пусть меня обзывают, хоть «б-ь», хоть «п-ка» — не заведусь. Добро! На всем пути впереди меня добро...

Так она настраивает себя перед дорогой.

Коварство без любви

Дочь у Татьяны родилась недоношенной. На роддомовских весах потянула 1,9 кг. Но Татьяна была рада-радешенька. Когда тебе тридцать и на горизонте никого, кто бы взял в жены и отважился на ребенка... Короче, знакомство с Сулейманом она восприняла как подарок судьбы. О женитьбе разговор не поднимали. Однажды она съездила в Чечню к родителям Сулеймана. Принимали ее хорошо, но о том, чтобы ей стать официальной женой Сулеймана, никто не заикнулся. А через два года они с Сулейманом тихо разъехались.

Она, медсестра со скромной зарплатой, содержала дочь и престарелую маму. Чтобы вырваться из болота безденежья, отважилась поехать в Афганистан, работала в госпитале. Но жизнь за рубежом оказалась недолгой: умерла мать, пришлось спешно возвращаться домой.

Дочери было уже 12 лет, и как раз война в Чечне закончилась. И вот тут-то после четырехлетнего молчания объявился Сулейман.

— Еду отдыхать в Анапу, — сказал он. — Соскучился по дочери. Отпусти ее со мной. Путь поплещется в море.

Она собрала дочку в дорогу. Проводила до поезда. Но к 1 сентября ни дочка, ни Сулейман в Ярославле не объявились.

Она пошла в милицию. Там обещали «разобраться». Но через месяц дали знать о дочери совершенно другие «компетентные источники». Позвонила сестра Сулеймана и сообщила, что отныне дочь Татьяны будет жить в Чечне.

— Так Сулейман решил, — сказала она.

С того дня начались ее бесконечные хождения по инстанциям.

Во время хождений по чиновному кругу Татьяна познакомилась с Еленой Федоровой и Мариной Васильевой.

Хочешь в КПСС — женись!

Марине Васильевой не было восемнадцати, когда она познакомилась с Гелани, студентом Ярославского сельхозинститута. Он стал первым в ее жизни мужчиной.

— Воспользовавшись отсутствием моих родителей в выходные дни, он напросился в гости, — вспоминает Марина. — Узнав, что я несовершеннолетняя, он испугался, умолял никому ни о чем не рассказывать и предложил «дружбу».

«Дружбе» пришел конец, когда мама Марины однажды заметила, что фигура дочери подозрительно округлилась.

— Я побежала к Гелани, — рассказывает Марина. — И сказала: «Мать собирается идти в институт. Будет скандал». Он ответил: «Я так хотел вступить в КПСС, скандал мне все испортит. Скажи матери, что мы поженимся».

...Семейная жизнь не заладилась. Гелани пил, вымещал на Марине зло за вынужденный брак. Через полтора года развелись. Когда судья спросил Гелани, в чем причина развода, тот ответил, что Марина завела любовника.

— Мне от этой лжи дурно стало. Я тогда еще любила его, — с грустной улыбкой вспоминает Марина. — И даже не догадывалась, что у него в Ярославле есть сын старше моей дочери на четыре года.

Десять лет спустя

Елена Федорова «залетела» в первый день знакомства с Гелани. Тот отнесся к известию о ее беременности с негодованием.

— Ты ребенка где-то нагуляла, а теперь хочешь все свалить на меня. Делай аборт!

Елене было 23 года, и она решила родить. В свидетельстве о рождении мальчика записала первую пришедшую на ум фамилию.

Думала, что никогда больше не увидит Гелани, но тот через год неожиданно объявился с подарком — кульком грецких орехов. Навестил еще раз и два, а потом исчез, сказав на прощание еще несмышленому сыну: «Вернусь через десять лет».

И точно, через десять лет у дома, где жила Елена, остановился автомобиль. Из него вышел мужчина и, покопавшись в двигателе, попросил игравших во дворе мальчишек подтолкнуть машину. Потом еще несколько раз появлялся у дома. Однажды странный кавказец показал Илюше, сыну Елены, его фотографию в полуторагодовалом возрасте и объявил опешившему мальчугану: «Я твой отец». Вскоре у паренька появились новые кроссовки, спортивный костюм. Это были подарки неожиданно явившегося отца.

По той же схеме

Своих детей Марина и Елена лишились в один день — 8 августа 1997 года.

— Гелани жил в Ярославле, изредка появлялся в гостях, — рассказывает Марина. — Стал посещать мечеть, отпустил бороду. В тот день объявился, как всегда, неожиданно. Отпусти, говорит, со мной дочку на выходные в деревню. Я ей в подарок хочу видеомагнитофон купить. В понедельник привезу вместе с «видиком».

— А мне Гелани сказал, что едет отдыхать в Крым и хочет, чтобы сын посмотрел на море, — рассказывает Елена. — Приедем, говорит, перед самым началом учебного года, 28 августа. Я в условленный день всего наготовила, а их нет и нет.

Первой забила тревогу Марина, когда после выходных Гелани не привез домой дочь. А Елена ждала до 1-го сентября. Потом бросилась в милицию.

Нет закона, кроме шариата

Обращение трех обманутых Ярославн к звезде эстрады Кристине, конечно, крик отчаяния. Все уже испробовано. И в суды женщины обращались, и к прокурорам. Все они вставали на сторону матерей и выносили соответствующие решения и постановления. Но для «чеченской стороны» они — пустой звук. В Чечне свой закон — шариат. А по шариату то, о чем идет речь, не преступление. Мужчина — хозяин своим женам и детям. Как он решил, так и будет. Мусульманину разрешается иметь одновременно четырех жен. При этом можно в любое время развестись с любой из них.

— С ними можно чего-нибудь добиться только силой, — говорит Елена. А Марина уже ничего не говорит, только плачет и от отчаяния вот-вот лишится рассудка.

Кругом тринадцать

Татьяна, самая бойкая из них, прошлой осенью помчалась на перекладных в Чечню. Домой в Ярославль она вернулась притихшей, подавленной. Чеченские родственники, разгневавшись, чуть не прирезали ее. А дочь в разгар этого скандала объявила, что приняла мусульманскую веру и хочет жить в Чечне. Поцеловав мать, она попросила не волноваться за нее и уехать.

А месяц назад Татьяна обнаружила в почтовом ящике письмо.

«Дорогая и любимая мамочка, — писала дочь. — Я тебе отправляю письмо за письмом, но от тебя нет ответа. Наверное, мои письма перехватывают. Забери меня отсюда. О моей просьбе никому не говори, а то опять ничего не получится, как в тот раз. Как только ты приедешь, я сразу же с тобой уеду. Я надеюсь, ты меня простила за то, что я тогда за тебя не заступилась. Не знаю, что на меня нашло. Если бы не это, я бы их всех от тебя отогнала. Я хотела бы вернуть время назад. Но еще ничего не потеряно. Я могу еще все поправить. Я очень надеюсь, что ты меня простишь. Я наконец поняла, что значит жить без мамы. Я постоянно держу свои чувства в себе. Нет человека милее мамы. Никакие деньги мне не нужны, хоть будем жить в сарае, я тебя не оставлю. Что бы ни случилось, я буду с тобой, мама. Если будешь писать, то сообщаю... надежный адрес. Пиши туда и только туда, а то опять ничего не получится...»

Получив письмо, Татьяна продала книжную стенку, чтобы собрать деньги на дорогу. И вот завтра у нее поезд. И она настраивает себя на добро.

«Впереди меня только добро. Я излучаю добро и только добро», — твердит она, выбрасывая вперед руки. Вопреки заклинаниям, ее пальцы сжимаются в маленькие сухонькие злые кулачки.

— Без дочери не вернусь, — говорит она. — У меня 13-й вагон, 13-е место. Живу я в 13-м доме... Вы верите, что я вернусь с дочерью?

Я молчу, не зная, что ответить.

На фото Д. Беловецкого:
Этих двоих детишек, рожденных от разных женщин, увез в Чечню, обманув матерей, «чеченский Казанова» Гелани.