Чемпион книжного рынка, автор нашумевших политических детективов недавно прислал в «Огонек» главы новой документальной повести, над которой он сейчас работает. Повесть обещает стать сенсацией. Как всегда, писательской работе предшествовал труд репортера. Мы публикуем первую главу из книги «Россия в постели. Секс при переходе от социализма к капитализму».
Эдуард ТОПОЛЬ
Вечер первый
ПЕРЕСТРОЙКА — АНГЛИЯ, ДАЛЕЕ ВЕЗДЕ
Как выглядел публичный дом до революции, можно прочесть у Достоевского и Куприна. А вот как выглядит сегодняшний типичный московский бордель — это добро пожаловать в салон «У Аннушки»!
Шагнув с ядреного январского мороза через порог заведения, вы тут же тонете в атмосфере уюта, покоя и респектабельности. Тридцатилетняя хозяйка, в строгом и закрытом «менеджерском» платье, примет у вас пальто и шапку, предложит тапочки и проведет в гостиную. Здесь тоже ничего непристойного — красивые шторы на окнах, стол с белоснежной скатертью и ваза с фруктами, диван, два кресла и журнальный столик. Вам предлагают сесть на диван, расслабят чаем и разговором о погоде. «Обычно я уже с первой минуты вижу, что за клиент пришел, и даже знаю, какую девушку он выберет», — скажет мне потом Аннушка.
Затем появляются девушки. Высокая блондинка, тонкая и прямая, как скандинавка. Еще одна блондинка с накрученными над круглым личиком локонами, с улыбкой на полных губах и ямочками на щечках. С такой русской красавицы художник Крамской писал свою «Неизвестную». Правда, у Крамского она была брюнеткой. Наша брюнетка совсем иная — пышная, с грудью и бедрами, буквально разрывающими шелковый укороченный халатик... Когда они рассаживаются вокруг вас, видно, что под этими халатиками на них ничего нет. То, из-за чего Шарон Стоун получила мировую славу, здесь доступно каждому и всего за сто долларов — «стандарт». В «стандарт», как вы понимаете (а если не понимаете, Аннушка объяснит), входит один половой акт с презервативом и только «стрэйт». Остальные «прибамбасы» за дополнительную плату.
Выбрав девушку (или двух сразу), клиент удаляется с ней (или с ними) в одну из спален, а мы с Аннушкой остаемся вдвоем и я включаю диктофон.
— Аня, вам тридцать лет, вы красивая, образованная и деловая женщина. Я могу легко представить вас в роли менеджера отеля высокого класса, или хозяйки туристического агентства, или директора школы для детей дипломатов. Почему и как вы выбрали именно этот бизнес?
— Если говорить хронологически, во всем виновата Англия. Да, не удивляйтесь. Я попала в Англию, когда осталась здесь без работы. И без мужчины...
Телефонный звонок прервал нашу беседу.
— Да, это «Аннушка», добрый вечер. Если вы приедете прямо сейчас, то у меня есть свободные и вы будете очень довольны. А если через пару часов, то сначала позвоните — вечер только начинается, а у нас есть постоянные клиенты.
Позже я наловчился выключать магнитофон сразу после первого телефонного «дзына» или гудка домофона, чтобы зря не расходовать пленку. Но теперь жалею об этом: какой-то легкий привкус «репортажа с места происшествия» исчез с этой пленки, оставив вместо себя лишь щелчки.
— Нет, наверно, нужно начать не с Англии, а с перестройки.
— С чего? С чего? — изумился я.
— С горбачевской перестройки, — повторила Анна. — Кажется, прошла целая вечность. Вот вы мне дали тридцать лет — спасибо. Но моему старшему сыну семнадцать, он учится в МГУ, а младший дома, в Ковино, — это сто километров от Москвы. Десять лет назад оба были малышами, мне нужно было их кормить, и я стала «челночницей» — в Польшу ездила за шмотками. В Турцию, Финляндию. Это быстро надоело — все-таки у меня высшее экономическое образование. И я занялась межбанковскими кредитами — тогда миллионы можно было заработать посредником на межбанковских кредитах. Но система была построена так, что один посредник ничего не мог, работала целая цепочка. Приходишь в государственный банк, начинаешь разговаривать с человеком в кредитном отделе: мол, вот у моего клиента шахты, угольные карьеры, акции таких-то заводов. И он кладет их в залог под ваш кредит. Конечно, этот человек в банке — твой человек, и он хорошо знает, что все это туфта. Ни у кого ничего не было, а на бумагах у всех было все. Но ему и нужна была только бумага, под которую Центральный банк давал «добро». Он смотрел в эту бумагу, ставил на ней визу на самом законном основании, получал свои две-три тысячи долларов и передавал в другой отдел, где тоже сидел свой человек, купленный. И так через их руки в день проходило 50 — 60 таких заявлений, и все это шло по цепочке наверх, до человека, который решал судьбу кредита. Хотя напрямую к нему хода нет, а через цепочку — пожалуйста, такая система. Каждый смотрит в бумажки и знает, что это туфта, но на бумажке уже двадцать подписей, начальник подписывает кредит на законном как бы основании. А получает за отпущенный кредит 40 — 50 процентов от этой суммы, которую вынул у государства. Это было азартно, как в Монте-Карло.
— Веселое было время?
— Не говорите. Как раз тогда закрутилась у меня любовь. Молодой, интересный, богатый. У нас с ним получилась хорошая совместная жизнь. Даже не просто хорошая, а замечательная. У него что-то не получается — я ему помогу, у меня что-то не получается — он мне помогает. Знаете, иногда было нужно, чтобы именно мужчина провел переговоры. То есть я подготовлю все документы, а он идет на переговоры, и всегда так красиво их проводил — я его всерьез в свой бизнес приглашала. Но он был аристократ, он говорил: «Нет, люблю свободу». А сам знал все дорогие магазины в Москве и покупал там всегда самое лучшее. Да, интересный был молодой человек. Приходишь домой — у тебя стол накрыт, свечи поставлены и щука в шампанском приготовлена. Представляете? Однажды я купила себе нижнее белье, померила, но мне не понравилось, и я прямо с этикеткой выкинула его в мусорное ведро. Возвращаюсь вечером, а мой друг в стрессовом состоянии. В чем дело? Оказывается, чистил картошку, открыл мусорное ведро, а там мое белье лежит. Так он решил, что я ушла из дома и бросила его. Представляете? Он говорит: «Я думал, ты ушла и больше не придешь». Чуть не плакал... Такие вот мелочи интересные. Короче, мы с ним прожили полгода, а в один прекрасный день он ушел за хлебом и — не вернулся. Я ждала его всю ночь, чуть с ума не сошла. Назавтра по телевизору смотрю в программе «Криминал» возле нас и как раз в то время, когда он ушел, электричка зарезала человека. Упал человек, и его разрезало. У меня — просто инфаркт. Но кое-как оделась и побежала туда. И выяснилось, что это не он. Другой человек упал. Потом мне позвонил следователь и сказал, что мой друг задержан с поличным. Он оказался карманным вором и еще наркотиками занимался. Я думала, знаете, что те, кто занимаются наркотиками, — это люди большого риска, сильные натуры, я это всегда приветствую, я люблю рисковых мужчин. А оказалось, что мой друг — обыкновенный карманный вор. Для меня был шок. А тут еще, как в пословице, «Пришла беда — отворяй ворота»... потому что с большими деньгами закрутилась. А там, где большая игра, за этой игрой всегда следит криминал...
Тут на пленке гудок домофона и пауза — и я вспоминаю первого клиента, который явился к Аннушке в тот вечер. Хорошо одет, с мягкими манерами, негромким голосом и живыми темными глазами. Он мог быть кандидатом медицинских наук, следователем прокуратуры, скрипачом симфонического оркестра. Но когда он ушел в спальню с двумя блондинками, Аннушка сообщила несколько нервно.
— Бандит. Зря я его впустила. Но пока вы тут сидите, он шуметь не будет. Н-да... Короче, в один прекрасный день я наняла охрану. И вскоре пришли действительно большие деньги — 600 тысяч долларов. Наличкой причем. Мы их прямо в машине разделили — четыреста мне и двести им. И распрощались. И вдруг при выходе из машины слышу: «Сиди, не рыпайся!» Я даже не испугалась, потому что главное — чтоб не убили, а деньги всегда можно заработать. Поехали куда-то. Я шучу как могу, развлекаю их, анекдоты про рэкетиров рассказываю. А те тоже на взводе, нервничают, но ржут от моих анекдотов как больные. Доехали до кольцевой дороги. Тут они замолчали, остановили машину и выкинули меня из нее. Перебежала на ту сторону дороги, «голоснула», села в другую машину, оглядываюсь и вижу: они задним ходом вернулись, чтобы убрать меня. Вот тут я испугалась, ага, чувство ужасное! И напрямую поехала домой, в Ковино, — никто ведь не знал про эту мою квартиру. Там села на кухне на корточки, поплакала и уснула. Проснулась, первая мысль — я жива! И решила: все, начинаю новую жизнь.
— То есть больше ты межбанковскими кредитами не занималась?
— Да, — сказала Анна. — Уничтожила всю эту кучу липовых печатей, бланков, документов. И улетела в Лондон.
— Просто села в самолет и улетела?
— Нет, не просто. Открываю как-то «Московский комсомолец», а там написано: работа в Англии в туристической фирме. И вот я звоню, и меня берут.
— Ты хорошо знаешь английский?
— Нет, языка я тогда не знала. Но там было написано, что нужны внешние данные: высокий рост, длинные русые волосы, славянское лицо. Я описала, что я как раз такая и есть. И вот прихожу на Красную площадь, в ГУМ, на встречу с хозяйкой английской туристической фирмы — Лина ее звали. Поговорили минуты две, и Лина сказала: «Я тебя беру. Завтра лечу в Лондон, оттуда звоню тебе и присылаю визу». И буквально через неделю у меня рабочая виза на полгода. А в Лондоне она меня встретила и сразу выдала двести фунтов — переодеться. Работа моя имела к туризму слабое отношение. Работала я там... как бы это сказать, витриной. То есть каждый день с 11 утра до 4 дня я сидела у окна за компьютером. А за окном — центр Лондона, пересечение нескольких улиц, самые модные рестораны. То есть обзор со всех сторон. И только через несколько недель я узнала, что же у моей Лины за бизнес — а был у нее самый обыкновенный, только очень чистый и респектабельный бордель. А время с 11 утра до 4 дня — то самое, когда проходят деловые обеды. Они обедают, мимоходом смотрят в окно и видят меня и, крупными цифрами, телефон заведения. И получала я за это аж две тысячи фунтов в месяц! И не понимала, за что, ей Богу! Но от денег не отказывалась. Главное было — просто отсидеть пять часов у окна в роли деловой славянской Барби.
— Гениально придумано!
— Но и это не все! Самое интересное, что я ведь и жила в ее публичном доме, даже не догадываясь, что это публичный дом, потому что это был вот такой же дом, как у меня здесь, я приходила с работы, отдыхала в своей комнате, переодевалась и уходила гулять по Лондону. Или книжку читала...
— И не видели клиентов?
— Почему? Конечно, видела. Но я думала, что это ее друзья. Да и когда мне было думать про дела моей хозяйки? Передо мной — весь Лондон! К тому же она сначала очень старалась меня отвлечь — то на концерт даст билет, то в кино отправит, то на выставку. Боялась, что, если я просеку, где я живу и кем работаю, могу вскипеть и уехать. А ей я нужна была — и как витрина, и... Короче, через какое-то время она стала потихоньку втягивать меня в это дело. Не грубо, нет — она свое дело знала классно, и всему, что я сейчас умею по этому бизнесу, я у нее научилась, потому что она была не просто «мадам» — нет, она из бывших гэбэшных проституток, которые на дипломатах специализировались! С двумя языками — английский и немецкий, с образованием и с такой фигурой — закачаешься! Я никак не могла понять, сколько ей лет — сорок, пятьдесят с гаком? И втягивать меня в проституцию она тоже стала умно. Однажды у меня заболела спина и она отправила к одному японцу на массаж. Но японец оказался не массажистом, а банкиром — хотя массаж он мне сделал просто первоклассный, точечный. А тот, кто владеет точечным массажем, знает и эротический массаж. И когда я от него уходила, я поняла, что у меня был секс. Причем шикарный секс! Хотя в подробностях ничего не помнила. Помнила только, что испытала чувство... полной удовлетворенности. Может, впервые в жизни.
— Да, брось, — возмутился я. — Так не бывает! Нельзя не запомнить, был секс или нет! Он что, усыпил тебя?
— Нет, но эротический массаж — это как танец. Он нажимает на такие точки, что ты сама возбуждаешься и плывешь к оргазму. То есть прямого секса как бы и нет, а удовлетворение есть и еще какое!.. Мне захотелось еще раз с ним увидеться. И еще раз... А потом выяснилось, что это и был мой первый клиент, потому что он платил Лине деньги за меня, 50 фунтов за каждый сеанс. А после моего третьего к нему визита она вручает мне 150 фунтов и говорит: «Вот теперь и у тебя будет дополнительный заработок». «У меня, — говорит,— очень много клиентов, не хватает девочек, будешь мне помогать в часы «пик». Я чуть глаза ей не выцарапала. Но сразу опомнилась, потому что 150 фунтов — довольно большие деньги. А секс... Там, в Англии, он такой быстрый — даже не успеваешь понять, был он у тебя или нет. То есть у нас, в России, когда ты начинаешь этим заниматься за деньги, тебе все равно хочется секса. И, если мужчина выбрал тебя, думаешь: надо как-то ему так отдаться, чтобы он тебя полюбил и душой понял. А в Англии не надо этого. Он пришел, получил удовлетворение и ушел. Все! И вот этому искусству — дать мужчине удовлетворение — этому Лина меня и учила. И очень скоро у меня, кроме японца, появился второй постоянный друг, наш сосед. Довольно богатый человек, коллекционер старых машин. И сам старик, лет 70, но выглядел на 50. Интересный дяденька, я к нему постоянно ходила.
— А что значит постоянный?
— Постоянный — это два-три раза в неделю.
— И мог три раза в неделю? В семьдесят лет?
— Он, этот сосед, немножко извращенный был мужчина. Он любил, когда я его била. А мне это было смешно и даже интересно: я с таким раньше не сталкивалась.
Так что у меня как бы сразу это дело пошло — японец, который постоянно делал мне массаж, и старичок-коллекционер, с которым я не столько работала, сколько просто развлекалась.
Вообще, чтоб вам ясно было, как это в Англии все поставлено, вы должны учесть, что Англия специализируется на гомосексуалистах. То есть гомиков у них — пруд пруди.
— Да ну?
— Ей Богу. Но и склонности к женщинам они не теряют.
— А работали у этой Лины только русские девочки?
— Только русские, славянского типа, Аленушки такие, как на шоколадках. Она привозила их на полгода, не больше. А потом меняла. И делала на них очень большие деньги, к ней клиент косяком шел...
— И сколько ты там пробыла?
— Три месяца. Мне дети позвонили, что бабушка в больнице. Я тут же купила билет и уехала.
— И не вернулась?
— Нет. Во-первых, Лина меня уже и не звала, даже рада была, что я уезжаю, потому что, когда я вникла в кухню этого бизнеса, Лина сразу просекла, что я ей могу стать конкуренткой. В том же Лондоне. Вот она меня назад и не вызвала. А во-вторых, я уже и сама не смогла бы туда поехать — у меня мама была в больнице, и я знала, что она умрет, потому что папа умер в декабре, а теперь, в апреле, была ее очередь. Они прожили всю жизнь нерасписанные. И родили шестерых детей, шесть девчонок. Иногда расходились, но не больше, чем на три месяца, а потом снова сходились — ровно через три месяца отец всегда возвращался. Так у них было. И когда после его смерти прошло три месяца, а он не вернулся — все, мать слегла в больницу. Я прилетела, пришла к ней, она говорит: «Я завтра умру. Завтра будет ровно три месяца, как отец ушел». Я даже поругалась с ней на эту тему. А на следующий день прибежала сестра в пять утра и кричит: «Мама при смерти!» И меня как заклинило — я поняла, что мне некуда пойти. Ковино — маленький город, там развлечений никаких. И я уехала в Москву, я даже забыла, что у меня дети есть...
— Какой же это год был?
— Это был 95-й год. Я хотела уехать в Африку, потому что был апрель, холодно. А у меня вся душа смерзлась.
— А дети с кем остались?
— Одни. Они всегда оставались одни. Когда я жила в Англии, тоже жили одни.
— Разве они не с бабушкой жили?
— Нет, моя мама просто приходила к ним в гости. И сестры мои приходили. Так что они самостоятельные ребята, поэтому я так спокойно уехала. С визами проблем и сейчас нет, и тогда не было. Плати деньги — так тебе еще на дом принесут. Короче, я хотела улететь в Южную Африку, на солнышко. Но туда не то рейса не было, не то ждать надо было дня три, и я оказалась в Эмиратах. И, приехав туда, сначала просто отогревалась. Ходила по улицам, развлекалась. И мне понравилось, мне захотелось там поработать.
— Это был тур?
— Да, у меня были оплачены отель, завтрак и обед. Стоило это всего ничего — 300 долларов. На семь дней. И я начала искать работу. В магазинах. Но очень скоро разобралась, что продавщицы там мало зарабатывают. 300 долларов в месяц. Это ни снять квартиру, ничего. А буквально в последний день моего пребывания там я вышла на менеджера одного магазина и он предложил мне стать агентом-посредником по продаже аппаратуры и автомобилей. Эмираты — свободная экономическая зона, там даже корабли можно продавать. И вот мы с ним поговорили...
— На каком языке?
— На русском. Он араб, но учился в Одесском медицинском, хорошо знал русский язык. У него была своя фирма, а я ему просто понравилась, и он пригласил меня на работу. А у меня тур заканчивается, я улетаю. Он говорит: «Вы мне позвоните из Москвы, я пришлю вам рабочую визу». Ну я в Дубае накупила игрушек, там все это дешево. Прилетела в Москву, все продала и звоню ему в Дубай, прошу, чтобы он мне перезвонил. Он сразу перезвонил: «Я, — говорит, — вас жду». Я поехала домой, оставила детям денег, себе взяла только на билет. И улетела опять в Дубай. Работа у меня была простая — искать клиентов для своего хозяина. Но только по другой части — покупателей на наши товары. Я еще в самолете по дороге в Дубай стала этим заниматься. Ведь кто из России в Дубай летает? Банкиры да коммерсанты. И если в другом месте вы к такому даже не подойдете — вас охрана не пустит, то в самолете все вместе летят, запросто. А я человек общительный. Тем более, если я знаю, что это моя работа. И так я уже в самолете стала рекламировать свою фирму, предлагала товары, которыми мы торгуем, давала телефоны. Это были мои первые наработки...
Тут запись первого вечера в борделе «У Аннушки» обрывается. В нашу тихую беседу вдруг вихрем ворвался ухарь-купец, удалой молодец. Я даже не успел заметить, когда Аннушка открыла ему дверь, как он уже оказался в гостиной и, не присаживаясь, а, наоборот, широко вышагивая по комнате, принялся командовать:
— Все, на сегодня лавочка закрывается! Всех увожу к себе на дачу!
— У меня там клиент обслуживается, — сказала хозяйка.
— Клиента тоже берем. Где он? Зови его сюда!
Звать клиента не пришлось, две блондинки, которых он час назад увел в спальню, сами появились в гостиной и что-то зашептали Анне на ухо.
— Ну? — нетерпеливо сказал банкир. — В чем дело?
— Халявщик, платить не хочет, — объяснила Анна. — Плохо, говорит, его обслуживают — кончает в первую же минуту.
— А сам уже шесть раз кончил, — пожаловалась девочка в кудряшках.
— Ты как хочешь? — спросил у Анны банкир. — Чтоб мои ребята его в окно выбросили? Или через дверь?
— Пусть девочкам заплатит сначала.
Ухарь-банкир ушел к бандиту, а Аня сказала мне:
— Это мой лучший клиент. Когда к нему друзья приезжают или партнеры из провинции, он их только моими девочками угощает. И платит просто роскошно. Вы поедете с нами? Там весело будет...
Я не успел отказаться. Банкир вернулся в гостиную, а с ним, в одних трусах, взмыленный бандит-халявщик.
— Все в порядке, — сказал Анне банкир. — Девочкам уплачено, они уже в душе моются. Сережа едет с нами. И писатель тоже.
В оформлении использованы рисунки Петра Стуенко, фотографии М. Штейнбока, А. Джуса, А. Мурина