Эдуард ТОПОЛЬ
Вечер второй
АРАБСКИЕ НОЧИ, МОСКОВСКИЕ ДНИ 
И настал следующий вечер, и Аннушка мне сказала:
— В принципе, в Арабские Эмираты очень многие хотят попасть. Но не могут ничего добиться, потому что вообще не могут. А я не понимаю этого. Я прилетела туда и, экономя деньги, подселилась в гостинице к одной нашей девочке. Ира оказалась обыкновенной проституткой. Хотя мне-то она говорила, что приехала в туристическую фирму работать. Но в один прекрасный день открылась дверь, зашел мальчик, который по этажу убирает, и говорит: «Ира, тебя клиент ждет». А она сидела на кровати полураздетая и подбривалась. Я никогда не обращаю внимания на то, что человек делает. Может, такой человек — ничего не стесняется. Но тут открывается дверь, заходит этот мальчик и начинает с ней разговаривать. Я в шоковом состоянии кричу ему: «Опэн до!» То есть все перепутала, вместо «закрой дверь» кричу ему «открой дверь». Он делает вот такие глаза, я вскакиваю, а он говорит: «Я понял, понял!» И закрывает дверь. А я поворачиваюсь и говорю: «Ира, ты проститутка?» Она: «Нет, с чего ты взяла?» Я говорю: «Да ты посмотри, как ты себя ведешь». Ну тут она раскололась, но не стала оправдываться. И я начала потихонечку разговаривать с этой Ирой. Выяснилось, что русские проститутки стоят там всего ничего — 20 долларов в час. То есть не то, что там такая градация — русские проститутки по двадцатнику в час, а другие дороже — нет, просто какую цену ты себе поставишь, так и будешь стоить. И она себе двадцатку назначила.
— Уродка, что ли?
— Нет, высокая и стройная, двадцать один год всего. Правда, на лицо не очень... Я говорю: «Что ж ты за двадцать долларов жизнью рискуешь, дура ты ненормальная! Это же Эмираты, тут за проституцию в тюрьму сажают, ты бы хоть в газеты заглянула — русских уже полторы тысячи в тюрьме сидит!» Короче, когда опять пришел этот мальчик, он ей клиентов поставлял, Ира ему называет новую цену — в четыре раза больше. Он сначала сделал глаза, а потом говорит: «Ладно, пойду скажу клиенту». И тот согласился запросто. Естественно, у этого боя тоже поднялась ставка. И Ира — еще ночь не наступила! — за один день заработала 300 долларов! Она была просто в шоковом состоянии, она таких денег сразу никогда не видела. Она работала месяц, чтобы за гостиницу расплатиться да на еду заработать, потому что была аккуратная девочка, сумская украинка. Какая бы усталая утром ни пришла, спускалась в 10 утра позавтракать. И вдруг Ира становится на ноги, начинает зарабатывать как человек и делается даже интересной. Купила себе дорогую косметику, одежду, переселилась из отеля в квартиру. Изредка и я ей клиентов подсовывала, звонила — давай срочно приезжай, к нам китайцы приехали. Или русские. Там очень много русских, даже турки, которые там работали, знают русский, потому что спрос на Россию поднимается. И вот стала я подсовывать Ире клиентов, а сама с этого ничего не имела, хотя и не прочь была бы что-то иметь, потому что деньги лишними никогда не бывают. Но я просто не спрашивала с нее никаких денег.
Получилось так, что меня отправили в Москву на три дня в командировку и — кинули. То есть не прислали ни продление рабочей визы, ни денег. Причем с двух сторон кинули — и хозяин-араб, и наши казахи. Я их свела, провела переговоры, контракт составила на шестьсот тысяч долларов, из которых моих десять процентов. Но за такие деньги не грех кинуть. У меня в Дубае вещи остались, квартира двухкомнатная. А в Москве я с одной сумочкой и денег всего двести долларов. И тогда я сказала себе: «Все, завязываю с этой порядочностью!»
Конечно, я не пошла сразу на Тверскую, нет! Я знала, что к этому делу тоже надо подготовиться. Вообще, поселиться где-то. Но тут приехала ко мне сестра из Ковино и сказала, что у нее есть знакомая в Кузьминках в однокомнатной квартире. Я позвонила этой Вере, спросила, могу ли у нее пожить. Та согласилась, но, когда я к ней пришла, она сказала, что я могу у нее остаться при условии, если проплачу эту квартиру 200 долларов. То есть как раз все, что у меня было, копейка в копейку! Я торговаться не стала, я не тот человек. Она успокоилась, а я начала искать себе заработок. Дай-ка, думаю, позвоню свахам. Короче, позвонила и дала свой телефон. И тут же, на первом свидании, попалась совсем по глупому, вульгарно даже. То есть приехал ко мне молодой человек, я вся из себя накрашенная, серьезная. Вера куда-то ушла, мы с ним одни остались, и он наобещал мне кучу всего, а может, мне его просто жалко стало — короче, мы с ним позанимались любовью. Сразу после секса он почему-то уезжает. И буквально через полчаса звонит его друг: «Я хочу тоже подъехать». Для меня это был такой удар! И я поняла, что попалась, мной просто попользовались на халяву. И даже пожаловаться некому, потому что, когда звонишь свахе, она всегда предупреждает: «Вести себя надо порядочно». Ты и настраиваешь себя на порядочность, а приходит, представляете, мужчина, использует тебя и уезжает. А если ты ему не угодила, то он еще может тебя же оговорить и сваха тебе позвонит: «Ты что это? Я больше не буду тебе мужчин присылать». Представляете?
Но, как говорит Лужков, мы люди с понятием. И я этих халявщиков сама стала использовать — я их у метро встречала и вела к себе через рынок, там у нас продовольственный рынок возле метро. И смотрела, как они раскошеливаются, потому что мужчину проще всего на этом деле проверить — как он в магазине себя поведет. Оказалось, что все эти женихи просто бегают от своих жен, потому что они злые, жадные и противные. Причем еще и страшные. А он хочет красавицу. Заплатил 70 или 100 тысяч на рынке за какую-то закуску и думает, что все — она уже его. Тем более, если ты сама ведешь его к себе на квартиру. Правда, Вера сначала не разрешала мне приводить гостей. Хотя я проплатила квартиру, но она оставалась хозяйкой. А эта Вера из тех людей, которые, если бутылку не поставить, она будет молчать целый день. Просто не разговаривать. Иной раз думаешь: «Господи, что я натворила? Может, что не так ей сказала...»
И вот я ей говорю: «Что ты, Вера, корчишь интеллигентку? Я своего гостя у метро встречу, проведу через рынок, мы продуктов купим и выпить». «О, — говорит, — если выпить, тогда — да». То есть, пока она стакан не приняла, она мне выговаривала: «Как ты можешь с ним лечь, если он тебе не нравится?» Но стоило ей выпить стакан... И вообще я не понимаю таких разговоров. Есть мужчина и есть женщина и между ними есть определенные отношения, обыкновенные, человеческие... Но я с ней не спорила, потому что она тоже из Ковино, у нас общие знакомые и это чревато: Ковино — город маленький, и сестрам скажут, что у них сестра — проститутка. И они бы меня не поняли.
Короче, я начала с женихов, но очень скоро они мне совершенно обрыдли. Особенно после одного момента. Был у меня такой момент: позвонил жених по имени Дмитрий, пригласил в гости. Чувствую, мужчина молодой, довольно приятный. Я говорю: «Вы на машине? Назад меня отвезете?» Он говорит: «Да». И я приехала к нему на свидание. Ну мы с ним посидели, нормально так побеседовали. И чувствовалось в нем, что он настроен на постоянные встречи. А когда человек настроен на постоянные встречи, а женщина ему в первый же раз отдается, она для него теряет цену. Но было уже поздно, он не хотел меня отвозить, говорит: «Мы выпили, если милиция нас остановит, у меня права отнимут». И на такси мне тоже денег не дает. Так что я согласилась у него переночевать — он внушал доверие. И получилось так, что он меня просто начал насиловать. Я сказала, что насиловать не надо, я и так отдамся. Но все равно, говорю, ты удовольствия не получишь. Оно так и вышло. А когда я утром проснулась, у меня началась истерика. Не оттого что он меня изнасиловал, а оттого что я думала, что есть все-таки категория честных людей, порядочных. Где все эти сауны, массажистки и публичные дома — там грязь, а у свах — то, что хочется женщине. А вышло, что у свах еще грязнее. Вот многие говорят: «Проституция — это грязь». А я всегда говорю: «Грязь там, где женщина лишь бы с кем за так ложится, потому что у нее свербит там. А где проституция, там всегда чисто».
Пришла домой, там еще эта Вера с таким ироничным видом. Но я не плакала уже. И говорю: «Вер, такой мужик хороший, как раз для тебя». А для нее он и правда подходит психологически. Просто шикарный мужчина для нее. И она загорелась им. Я ей дала его телефон — созванивайся, мол, общайся. И вот стала она бегать к нему на свидания, а я потихоньку, пока ее нет дома, стала звонить по массажным кабинетам и саунам. Вспоминая Англию, хотела найти себе точно такой же салон, как у Лины --чтобы с постоянным жильем, чтобы было там человека три-четыре и чтобы хозяйка была интеллигентная. И я нашла такой салон. Но меня в него не взяли.
Стою в назначенном месте. Проходит мимо меня дама. Я сразу поняла, что это она, хозяйка. В мехах, жакет из соболя, бижутерия симпатичная. Первый раз прошла мимо, второй раз. А мне даже неудобно к ней подходить, потому что я — обыкновенная девка в сером плаще, с кучеряшками и дешевыми заколками. А она прошла мимо меня и все, удалилась. Я вечером ей звоню, она говорит: «Знаете, вы мне не подходите. Вы деревенская». Представляете, это просто оскорбление для меня! Но потом посмотрела на себя в зеркало — точно! Я себя запустила! Я стала серая и неинтересная! С меня улыбка пропала и какая-то озабоченность во мне появилась. А ведь идет элементарный поиск работы!
Короче, я пошла покрасилась и сделала себе химию вертикальную, локоны такие волнистые. И — преобразилась. Нет, честное слово. Это я сейчас одеваюсь строго, потому что мне нельзя выглядеть лучше своих девушек, иначе не их будут заказывать. А тогда... Когда я вышла из парикмахерской на улицу, за мной мужчины просто бежали. Я шла и смеялась: сзади пионерка, спереди пенсионерка! Но своего телефона никому не давала, а просто гуляла и уверенностью в себе самой заряжалась. И вот когда я переборола в себе это состояние, что меня изнасиловали и кинули, после этого все как-то само собой изменилось. Даже женихи стали мне деньги предлагать.
Они спрашивали: «Ты чем занимаешься?» Я говорю: «Ищу работу и сейчас как раз в таком кризисном состоянии, что не мешало бы мне деньжат подбросить». И они давали. Вот так, в наглую, и говорила, потому что когда ты уверен в себе, то очень легко попросить и легко взять. И если человек нежадный, он дает легко, от души. Были даже люди, которым я могла позвонить и попросить в долг. Например, был у меня Валера. Как-то я ему позвонила и говорю: «Мне нужны деньги». — «Сколько?» — «Миллион». Ну мы с ним встретились. На Лубянке есть маленькое кафе, где иностранцы постоянно кушают. Я прихожу туда в марафете, в косметике. И Валера приходит, а он такой страшный — маленький, лысенький, в очках и хромает на одну ногу, паралич у него с детства. Но взрослый человек, двое детей, жена. Родители у него довольно богатые — мать в МГУ преподаватель и отец какой-то лауреат ученый.
И вот захожу в кафе, а за мной этот Валера хромает, в джинсах каких-то засаленных, кроссовки потрепанные, футболка застирана до безобразия, космы вокруг лысины. Ну чистый бомж по внешнему виду, а идет со мной и стул мне подвигает. А там сидят два иностранца, они себе только что взяли по кружке пива, и пена на этом пиве еще не осела. Но тут они видят такое — красавица и чудовище! У них челюсти отвалились. Пока он пододвигал мне стул, пока еду заказывал, я чувствую этот взгляд, минуту чувствую, другую. Потом поворачиваюсь — пена в их кружках давно упала, а у них такое шоковое состояние, что они и про пиво забыли!
Но я ко всем людям отношусь нормально. Ну есть недостаток у человека, но это же не значит, что он плохой. Тем более, я пришла с такими корыстными целями. А Валера тоже почувствовал ситуацию, и ему, конечно, приятно было умыть иностранцев — дал аж четыре миллиона! При них. И сказал: «Когда у тебя будет возможность, вернешь». И когда у меня появилась первая возможность, я, конечно, вернула. А тогда я часть денег отправила детям, на другую часть купила себе зимнюю одежду и стала искать работу. Но когда ты сыт хоть немножко, у тебя появляется совесть и ты уже не бросаешься головой в любую помойку. И хотя я стала опять звонить во всякие сауны и массажные кабинеты и меня приглашали приходить на беседу, интуиция мне подсказывала: нет, это не то место, не для меня. Тут как раз мой месяц у Веры кончился, а за следующий мне платить нечем, и она не открыла мне дверь. Просто не открыла, и все.
И тогда я позвонила одной девочке, Элле, я ее по Финляндии знала. Помните, я говорила, что я там в турагентстве работала, наших туристов встречала, они туда на шопинги приезжали. Но не все на шопинги, конечно, а многие просто на заработки. Особенно из Мариуполя, Херсона, Николаева, из портовых городов, то есть. Однажды нам вообще несовершеннолетних привезли, 17-летних. Одна девочка, помню, Машенька, не очень красивая, а вторая Леночка — красавица. Длинные волосы, молоденькая и фигуристая. А поскольку они еще были несовершеннолетние, мне было поручено сопровождать их повсюду — по казино, по барам. В первый вечер они, конечно, ринулись в ночной клуб-дискотеку. Пришли, заняли столик, и я вижу, что для них все равно, кто их на танцы приглашает — негры, арабы или финны. Даже негры для них интересней были, хотя финны, когда на танцы приглашают, бутылку приносят или еще что-то. Там вообще от ухажеров отбоя не было, потому что русских девушек сразу видно. И вот пока я смотрю за одной, другая исчезла. Я бегом в туалет или на выход — где она? Так весь вечер ловила то одну, то вторую, потому что то Машка спустилась в туалет с арабом, то Ленка пошла покурить с негром. Я же не понимала, что это они исчезают заработать. Моя задача — чтобы не потерялись и чтобы их не убили. Но, по-моему, несмотря на мой надзор, они в тот вечер заработали нормально, потому что постоянно куда-то убегали, а я полночи была в шоковом состоянии.
Это я отвлеклась, просто так вспомнила, а хотела рассказать про другое — про Эллу, потому что сразу после тех девчат приехала в Хельсинки эта Элла из Мариуполя. Вроде как туристка, а на самом деле к одному финну-хахалю. Уж не знаю, где она его зацепила, может, у себя в Мариуполе, все-таки портовый город. И вот она приезжает, у нее при себе только маленькая дамская сумочка, а там зубная щетка и трусики. Я встречаю группу и говорю: «Где ваши вещи, девушка?» Она говорит: «Меня здесь ждут». И сразу к телефону, набрала номер. Спустя двадцать минут подъехал к нашему отелю «Мерседес» двухместный, спортивный, эксклюзив ручной сборки. А в «Мерседесе» старый дядя в ковбойской шляпе. Посадил ее и увез. Через три дня, когда я уже не знала, где ее искать, и думала в полицию звонить, она позвонила и говорит: «У меня все прекрасно, я к автобусу приеду».
И вот она к автобусу подъезжает — «Мерседес» весь загружен ее вещами. И швабры какие-то. И тряпки. И электроника. Такой набор — тут половая щетка торчит, а тут платье за тысячу долларов. И перчатки, и еще какие-то причиндалы, которые он ей купил для эстрады, потому что она наплела ему, что она актриса. А затем, пересекая границу — а я как раз с ней уезжала домой, это были мои последние дни в Финляндии — она купила в «дьюти фри» телевизор, видеомагнитофон и плейер. Короче, пол-автобуса заняла своими вещами. Пограничники в Выборге говорят: «Это чье?» А я человек добрый, и у меня вещей мало, я говорю: «Вот это мое и это мое». Так и проехали, а в Ленинграде она все выгрузила и попросила меня помочь ей и побыть с ней в гостинице, отправить ее в Мариуполь на поезде. Я с ней осталась, мы эти вещи таскали то в гостиницу, то на вокзал. И она, уезжая, дала мне телефон какой-то своей родственницы в Москве и сказала, что скоро обязательно в Москву приедет.
И вот, когда Вера мне дверь не открыла, позвонила я по этому телефону, и оказалось, что Элла в Москве и давно меня сама разыскивает. Мы с ней встретились в «Славянке», которая возле Киевского вокзала, в «Рэдиссон-Славянская», то есть. Там есть шикарный бар по кредитным картам. А у меня наличка кончилась, а кредитная карта еще была с того момента, как я работала с межбанковскими кредитами. Но я ею никогда не пользовалась, а тут она пригодилась — я эту Эллу угощала за свой счет, хотя там все дорого по-сумасшедшему. Ну мы с ней посидели, поговорили, она мне много чего рассказала про московские массажные кабинеты и сауны, даже можно сказать, глаза на них открыла — какие там порядки и как многие девчонки запросто погибают, если там на «субботник» нарываются. А «субботник», если вы не знаете, — это если какие-нибудь бандиты берут одну или несколько девочек и на «хор» их ставят. То есть насилуют все подряд и причем с садизмом, потому что накуренные или наркотиками накачанные.
Короче, настращала меня Элка тогда в «Славянке» и пошла позвонить какому-то приятелю. Возвращается и говорит: «Поехали со мной». А поскольку до этого у нас с ней был разговор о сексе, то я думаю: «Дай попробую». Тем более, что, по ее словам, он обещал заплатить по-королевски.
И тогда я впервые это почувствовала как работу потому что в Англии это не было всерьез, у меня там была основная работа, другая, а сексом я с тем японцем и стариком-коллекционером просто так занималась, для развлечения. А тут это была настоящая работа, так я ощущала. И когда мы вышли от него, я думала, что Элла меня к себе пригласит и там рассчитается. А Элла оставила меня на улице, села в такси и уехала. Для меня это был просто шок, потому что я никогда не брошу подругу в беде.
Поэтому я сначала даже не поняла, что произошло. Эллу ее приятель посадил в такси, она уехала, а мне он говорит: «Постой здесь, я пойду за деньгами на такси для тебя». И я как дура осталась посреди улицы в два часа ночи. А он, конечно, ушел и не вернулся, а у меня денег тысяч 100, не больше. Представляете ситуацию? Ночью, посреди Москвы, без жилья, без никого и ничего! То есть стою буквально на улице, замерзаю, два часа ночи, и мне идти совершенно некуда. И даже позвонить некому. Думаю: все, кранты, один выход — срочно искать сауну. Мы же днем говорили с Эллой на эту тему, и у меня в сумочке был кусок газеты с телефонами тех саун, в которые я раньше звонила. Ищу телефонную будку, набираю первый попавшийся телефон, а мне говорят: «Подъезжайте». Хватаю такси, еду к метро «Аэропорт» и — представьте себе — нарываюсь как раз на «субботник»!
Продолжение. Начало см. № 27.