Эдуард ТОПОЛЬ
Вечер четвертый
МОСКОВСКИЙ РЫНОК «ДЕВОЧЕК», или КАК СТАТЬ ПРОФЕССИОНАЛКОЙ 
— Если выбирать какую-то профессию, сначала нужно, разумеется, маркетинг провести, — сказала мне Анна в четвертый вечер. — Я как руководитель по жизни с этой точки зрения на любое дело смотрю. И после того «субботника» себе сказала: «Все, никакой самодеятельности, только маркетинг, чтобы все по науке».
— И как же ты проводила свой маркетинг?
— Пошла по московским ночным клубам. Ведь клубы разной категории бывают и на любой вкус. Москва теперь так красиво открылась — есть клуб голубых, клуб лесбиянок, транссексуалов, даже клуб толстых женщин. Это все на Таганке. А по городу — самые разные клубы, от простых забегаловок для наркоманов, пьяниц и рабочего класса, где женщина полсотни стоит, до элитных клубов, где цены просто завальные. И я смотрела, какие женщины в этих клубах, какой там уровень и куда я подхожу...
Я понимала, что те, кто работает, например, в «Феллини», у них уже определенный стаж. Потому что «Феллини» — шикарный закрытый клуб для элиты. Там постоянно выставки антиквариата, казино там, рулетка, и клубная карта очень дорогая. Люди туда ходят только очень известные и богатые. А девочки — все из модельных агентств, и стоят 500 долларов. Это минимально.
Если кто-то из девочек говорит гостю «двести» или даже «четыреста», это чревато последствиями. Потому что каждый клуб держит свою марку и там есть люди, которые всех видят и все видят.
Конечно, когда человек приходит туда первый раз, ему кажется, что там просто толпа и толпа. Но тот, кто работает там, сразу видит, кто пришел первый раз и даже зачем пришел.
Если девчонка пришла просто отдохнуть, день рождения справить — ее сразу видно. А те, кто пришли сняться, у них и взгляд другой. По взгляду можно определить, кто они такие и какого уровня они ищут мужчину.
Модели, например, они очень меланхоличные. Потому что приходят со своими «мамками». Да, вот взяли и испортили такое хорошее слово, стали его употреблять в смысле «сутенерша». Но вообще в «Феллини» главный сутенер — музыкант, диск-жокей. Он ведет дискотеку и в то же время к нему подходят и спрашивают девочек. Там такая круглая танцевальная площадка, и все девочки танцуют обязательно. А мужчины их смотрят, выбирают, но сами к ним, понятно, не подходят. А подзывают этого музыканта или пишут: «Хочу такую-то в таком-то наряде».
И есть там вторая категория женщин — более взрослые. Они приезжают в соболях, поднимаются сразу в казино и делают маленькую ставку. Это для форса. Стоят они около тысячи долларов, за меньше не едут.
— Они что же, — поинтересовался я, — старше других по возрасту?
— Нет, по стажу, — пояснила Аннушка. — Ей может быть 27, но если она начала работать с 14 — 15 лет, то по ней это видно, она может выглядеть и на сорок.
— А кто же их снимает?
— В основном дипломаты и депутаты. Это очень тяжелый народ. У них даже ночью голова работает, и они не умеют расслабиться. Многие вообще думают, что они импотенты. Они ищут женщину, которая может их расслабить, и это очень большая работа, тут без стажа и опыта ничего не выйдет.
Одна моя знакомая ушла с депутатом в комнату, через какое-то время вышла и плачет ужасно. Я говорю ему: «Что ты с ней сделал?» «Ничего», — говорит. Тогда я ей говорю: «Он тебя бил?» Нет, оказывается, он, подонок, стал объяснять ей, как она низко пала. И психически стал ее давить — мол, почему ты этим занимаешься! И она не выдержала, у нее истерика. И он такой не один, гад. Для них это такой эротический садизм, как у бандитов «субботник». То есть те на страх берут и физически избивают, а эти морально. Сначала он нравоучения читает, до печенок достанет — мол, уйди с этого грязного поприща, а потом, когда девочка уже плачет, и кается, и вся в соплях — вот тут он ее и поимеет с большим удовольствием. Как, знаете, Марию Магдалину... Но настоящего расслабления это все равно не дает, это только другая форма садизма. А для настоящего расслабления они себе ищут более взрослую женщину, и такие специально для них приходят в «Феллини», и ставка у них — тысяча и выше.
— Если там так дорого, как же ты туда попала?
— В первый раз я просто заплатила за вход. А второй раз я уже познакомилась с охранниками и заходила туда даром. Но начала я, конечно, не с «Феллини», а с клубов, где для девочек вход бесплатный. То есть брала клубный журнал, смотрела, где вход бесплатный, и шла туда. Приду, чашечку кофе выпью, присмотрюсь, что и как. Или в казино посидишь, тоже кофе выпьешь, поговоришь, пообщаешься — девочки, пока ждут клиента, чего только не расскажут. Например, что клуб самого высшего уровня находится где-то на «Спортивной». Но это уже только для правительства, они же там теперь мужики молодые. Там три проверки даже при клубных картах, и туда ходят модели высшей категории и проститутки со стажем десять лет минимально. Рядом стоят только «Феллини», «Три пескаря», «Ап энд даун». А «Найт флайт» — клуб второй категории, туда в основном ходят иностранцы и «новые русские», вход стоит 120 долларов. Этот «Найт флайт» какой-то швед держит, и там никаких сутенеров нет. А девочки идут по четыреста долларов, и даже за триста можно сторговаться, они без «мамок» работают, сами на себя и в основном с московской пропиской. Но правил там никаких нет — можешь себе назначить любую цену — хоть 50, хоть 500. Чем это место и хорошо для работы.
А этот швед и его помощники ни во что не вмешиваются, он на входных билетах зарабатывает — там за вечер человек пятьсот проходит. Пускают туда только красивых, молодых и хорошо одетых девочек. То есть это такой дом свиданий на Тверской: мужчины приезжают туда снимать девочек, целенаправленно, ничего больше. Но там надо самой подходить к клиентам, что для новеньких — край. Как это я подойду к иностранцу за деньгами? Это же все равно что по улице с протянутой рукой пойти! Хотя, конечно, и мужчина может к тебе подойти, но, как правило, там такая конкуренция — не успела ты глазками щелкнуть, другая его уже сняла. Потому что иностранцы — самый лакомый кусочек. Западные бандиты к нам не приезжают, а когда нормальный человек появляется в чужой стране, он не знает законов и психологически ведет себя соответственно. С опаской. Он хочет женщину, но даже если он простой рабочий, он не пойдет насиловать, он пойдет в клуб или в салон. И все девочки хорошо знают: когда к иностранцу едешь в гости, никакого «субботника» не будет, там безопасно. А во-вторых, у них всегда можно покушать. Правда, он тебя затрахает за свои три или четыре сотни, он специально будет терпеть и не кончать, потому что уже обжегся с Россией и знает наш стандарт — только один раз! Но зато если ты видишь, что он время перешел, то кричишь: «Все, финиш!» Если, то есть хочешь продолжать, доплачивай! И они не шумят, не кричат, они всегда платят. И никогда не кидают, а даже спрашивают: «Можно еще раз? Можешь остаться ночевать?» Ты говоришь: «Это стоит столько-то». И если он не платит — все, ты встаешь и спокойно уходишь, никто тебя пальцем не тронет...
— А иностранцы — это кто? — поинтересовался я. — Скажем, белорусы или грузины — это теперь тоже иностранцы?
— Представьте себе, да! — сказала Аннушка. — Союз распался полностью! И самое главное — психологически. Это проявляется во всем, а в сексе — особенно. Пусть они как хотят к этому разделению относятся, но они сами его хотели, и теперь мы к ним относимся как к иностранцам, но из слаборазвитых. Хотя кавказцы, например, в сексе были всегда злые.
— А китайцы? — резко расширил я географию.
— Китайцы разные бывают, — просветила меня Аннушка. — Которые здесь обжились, они уже ведут себя, как русские. А которые приезжие, те никогда не стоят за ценой. Говоришь ему «сто пятьдесят» — будет сто пятьдесят, говоришь «триста» — будет триста. И все, он другую искать не будет. Может, у них правило такое — к кому подошел, ту и берешь, не отступая. Но вообще и наши китайцы, обрусевшие, и приезжие — не знаю, как они на китаянках, но с русскими девушками в такое возбуждение входят, что в момент кончают, как дети.
— А японцы?
— Нет, японцы более изощренные и цивилизованные. И у них все четко поставлено: они сюда обычно по бизнесу приезжают на год, причем выучив язык. То есть он, может, первый день в России, а уже начинает с тобой по-русски торговаться. Особенно если это в какой-нибудь «Метелице». «Метелица» или «Утопия» — это, конечно, ниже «Феллини». Я, между прочим, в этот «Феллини» как раз после «Утопии» и «Космоса» попала, то есть обтерлась уже по клубам. Но все равно, когда я первый раз пришла, у меня был шок. Я сижу в сторонке, а мне кажется, что меня все видят. Честно скажу, до этого у меня в жизни такое чувство только один раз было — когда я впервые из своего Ковина девчонкой в Москву приехала и в метро вошла. Так я испугалась. Казалось, на меня все смотрят и все у меня забирают энергию. То есть в любом клубе ты первый раз чувствуешь себя напряженно. К тому же тебя, как новенькую, действительно все разглядывают — и постоянные клиенты, и сутенеры, и администрация.
Но если ты неделю походишь, этот комплекс снимается. Ты уже знаешь, как держать чашку, ложку и как вести себя. Хотя в «Феллини» я и недели не провела, а уже на второй или на третий вечер поняла — это не мой уровень, у меня ни «мамки», ни стажа. И я вернулась в «Утопию», потому что у меня там уже напарница появилась, Диной ее звали. Она красивая была девочка, но моложе меня и брюнетка. А на этом рынке всегда парами работают и подбираются по контрасту — блондинка с брюнеткой, худенькая с полной и так далее.
— Ты с ней в «Утопии» сошлась?
— Нет, в «Райских птичках». Это тоже салон такой, как моя «Аннушка», но классом пониже, конечно.
После того «субботника» в сауне я еще в нескольких местах поработала — мне ведь жить негде было и не на что. И я нашла салон с проживанием — «Райские птички». Там хозяева тоже Игорь и Ира, как в той сауне у метро «Аэропорт». И вот этот Игорь открывает мой паспорт, смотрит, а там год рождения указан, и он видит, что мне 35 лет. Он говорит: «Ты зачем пришла?» Я говорю: «Знаете, я к вам пришла без вопросов и вы, если можно — без вопросов. Если я вам не подхожу, так и скажите». Он говорит: «Нет, подходишь, но работа у нас почасовая, клиентов много и, вообще, тут сплошной конвейер. Если выдержишь, оставайся. Потому что тут и молоденькие не все выдерживают».
Ладно, я осталась. И вот приходят клиенты, им девушек показывают, а там 12 девушек, и все молодые. А я смотрю клиентам в глаза и мысленно прошу: «Возьми меня! Возьми меня! Ну, возьми, пожалуйста!» И один дяденька вдруг говорит: «Ладно, ты так смотришь, пошли со мной! Посмотрим, что ты со мной сделаешь». Ну, я все ему сделала, и он мне такие чаевые дал — я на чаевых больше заработала, чем по часам. Потому что пускай у меня как у проститутки стажа не было, но по жизни у меня опыт был, чтобы в людях разбираться. И если я вижу, что пришел грубый мужик или, может, бандит, то я знаю, что ему нужно что-то с садизмом. А если я вижу, что интеллигентный и чистый, то такому я могу за лишние 300 тысяч все что хочешь сделать. Или, скажем, кто-то хочет мастурбацию увидеть, или стриптиз, или лесбис. При этом я им не говорила: «Хочешь стриптиз?» Нет, я говорила: «Можно я тебе стриптиз покажу?» Он говорит: «Ну, покажи». Я говорю: «Триста». И так с одного триста, с другого — я там за три дня заработала три миллиона рублей — старыми, конечно, — и ушла.
Во-первых, мне не понравилось, там действительно сплошной конвейер — пришел, залез, слез, ушел; пришел, залез... Там пять комнат и работа круглосуточно. А клиент идет и идет, как рыба на Сахалине, и тебя поднимают в любое время, усталая, не усталая — вперед! А, во-вторых, на три миллиона я уже могла снять себе комнату и иметь деньги на хлеб, еду и метро. И даже в тот период я кой-какие деньги детям в Ковино отправила и купила им зимние куртки...
И вот я ушла оттуда. У меня еще не было полного решения заняться этим бизнесом. Во мне борьба происходила. Я еще думала куда-нибудь в экономику вернуться, в менеджмент или в банковскую структуру. Вот, думаю, вернусь в бизнес, у меня там неплохо получалось, и можно найти людей, какие-то связи восстановить и опять устроиться на приличную работу. Но это я так думала, пока сыта была. И к тому же во мне, наверное, что-то такое сексуальное появилось или я как женщина стала раскрываться, не знаю. Но только никакие старые связи я восстановить не смогла, а новые меня в деловом качестве не воспринимали. Я как-то с тем же Александром из сауны встретилась, хотела насчет работы поговорить, а кончилось все у него в постели. И так это меня задело, что утром он пошел бриться, а я — за ним в ванную. Он говорит: «Чего тебе?» А я говорю: «Ну, если ты меня только как женщину воспринимаешь, то я тебе такое сделаю — всю жизнь будешь меня вспоминать, каждый день!» И сделала. То есть пока он брился. А недавно мы случайно встретились, он смеется: «Ну, достала ты меня! Я тебя каждый день вспоминаю — по утрам, когда бреюсь!»...
И вот это чувство мести, что ли, подтолкнуло меня в проституцию. Потому что в любви я, может быть, до сих пор по-настоящему не раскрытая. Ведь по жизни, если посчитать, сколько у меня настоящих любовников было? Пять или шесть, если с мужем считать. А все остальные — клиенты, которые меня унижали, обманывали, кидали, насиловали. И, скорее всего, именно они и толкнули меня в эту месть — отыграться, вылить на них все то зло, которое они принесли мне в жизни...
— Стоп, Аннушка! — сказал я. — Тут я что-то не пойму. Как в этой профессии можно мстить мужчинам? Тут ведь как бы наоборот — сфера обслуживания. Угождать нужно прихотям клиента.
— Нет! — решительно перебила Аннушка. — Стать проституткой — это и есть месть мужчинам! Потому что вне проституции мужчины себя как ведут? Они обещают золотые горы и слова всякие говорят — «дорогая», «любимая», то-се. А потом получают свое, и — раз — ты остаешься у разбитого корыта. А тут все четко: деньги отработаю сколько положено, и пошел вон! То есть я выше тебя, потому что ты во мне нуждаешься, лично во мне как в женщине, а я — только в деньгах, в бумажках! Понимаете?
— Н-да... Только можно ли строить жизнь на этом?
— Вот, — сказала Аннушка. — Это вы правильно заметили! И Игорь мне то же самое сказал, когда я в «Райские птички» вернулась. Я там, уходя, туфли забыла, а когда пришла за ними, Игорь, хозяин, мне предложил у них администратором поработать. И начал показывать, как они рекламу делают, как «крышу» выбирают, как у них все организовано. Вообще, говорит, ты можешь заниматься чем угодно, но этот бизнес — самый лучший и самый прибыльный. Потому что здесь налоги платить не надо, бухгалтерию вести не надо, и только одно в этой профессии обязательно — любить мужчин! Без этого, говорит, никогда настоящей проституткой не станешь и настоящих денег не заработаешь. А вот если полюбишь мужчин, всех, говорит, именно всех — и больных, и старых, и горбатых — вот тогда, говорит, этот бизнес самый интересный и самый лучший. Ведь зарплата к тебе домой сама приходит!
И мне это так понравилось по мысли, что я себя тренировать стала. Нет, правда, ходила по улицам и смотрела на мужчин — не на молодых и красивых, а на самых грязных, небритых, пьяных и старых — и думала: а что в нем хорошего, за что его можно полюбить? Ведь кто-то и его, может быть, любит. А за что? И так я в себе это воспитывала, честное слово.
И там же, в «Райских птичках», я с этой Диной сошлась. Она хоть и моложе меня, но тоже прошла через несколько салонов и сообразила, что пора на себя работать, а не на хозяев постели пахать. И мы с ней ушли из салона, сняли комнату. Точнее, я сняла, а она ко мне подселилась, потому что по жизни я лидер, а она нет, ей руководитель нужен, она, как иногородняя, и Москву-то еще плохо знала.
И для начала мы с ней пошли в дискотеку «Солярий», где гостиница «Космос». Нам кто-то дал пригласительные и сказал, что там сбор каких-то банкиров. А там оказалась обычная дискотека. В подвале. Мы пришли, а там, конечно, сразу увидели, что мы новенькие. И первые, кто к нам подошли, — местные бандиты, из тех, которые этот «Космос» держат. Один был, наверное, два двадцать ростом, а второй маленький. Цепи на них, браслеты — все как положено. И говорят: «Девочки, имейте в виду, вы сегодня с нами аттестацию проходите». И отошли.
Ну, я думаю, идиоты, пошли вы куда подальше! Тем более к нам подсели итальянцы, начали разговаривать и уже пишут мне цифру на салфетке — 200 долларов за ночь. А я думала, что «Солярий» относится к более высокой категории, и говорю: «Ты что, за двоих — тысяча!» «О, — говорит, — таких цен здесь нет». «Как нет, — говорю, — это все-таки клуб более-менее». А потом смотрю — там все зеркальное, и потому он кажется большим. А на самом деле он маленький, темный и грязный.
Ну, мы встали — и к выходу. Без итальянцев, сами, просто чтобы уйти. Но эти два парня нас уже не выпустили: «Девчонки, вы с нами» — и все. Ладно, для нас мужчина — это мужчина, поднялись наверх, на 19-й этаж, в какой-то номер. А было прохладно, и один из них, Дима, высокий, он окно открыл. А в «Космосе» окна огромные, почти до пола, и открываются настежь. Вот он открыл окно и говорит: «Ну что? Попались?» Это у них один из психических нюансов запугивания — мол, мы вас сейчас в окно выбросим. Но мы никак не прореагировали, я так вообще не поняла, думала: может, человеку жарко. То есть мы их не восприняли как бандитов. Мы знали, куда идем и что нам делать. Ведь мы с Диной договорились работать, а труд, чтобы он был оплачен, надо выполнять правильно.
И вот они что-то говорят, а мы включили музыку и стали показывать лесбис. Такое у нас появилось желание. А лесбис — это вообще интересная штука. То есть, когда женщины по жизни лесбиянки, это одно, они в эту жизнь мужчин не впускают. А в нашей профессии лесбис — совсем другое. Это артистизм и театр. Надо научиться делать такие движения, чтобы зрителя захватить, чтобы у него сексуальные эмоции возникли. И вот мы с Диной устроили им такое представление, как на сцене. Я ложусь, Дина ко мне наклоняется, а у нее длинные волосы, и этим парням вообще не видно, что мы там делаем. Но от того, как я начинаю стонать, изгибаться, у них фантазия начинает работать, они смотрят, смотрят и — замолчали, уже никаких угроз. А мы позанимались лесбиянством, и Дина пошла с Димой большим в ванную отдыхать. А я осталась с Мишей, маленьким, но он оказался вредный и противный. Он говорит: «У Димы член такой огромный — ни одна баба принять не может, он вас всегда насилует, и сейчас твоей подруге просто все порвет». И смеется при этом, радуется! А я слышу, что Динка не кричит, я и расслабилась и стала этого Мишку ласкать. Мне было все равно — противный он, не противный, бандит, не бандит — он мужчина и ему как мужчине нужно. Он надо мной поиздеваться хотел и стал угрожать: «Вас всех вешать надо! Я тебе сейчас то сделаю, это!» Но как он может издеваться, если я его не боюсь, а уже ласкаю и думаю: говори сколько хочешь, если у тебя такая фантазия разговаривать при сексе, а мне с тобой разговаривать некогда, мне главное — чтобы ты получил наслаждение.
И так мы нормально отдохнули, а потом они говорят: «Елки-палки, мы на вас, девчонки, хотели оторваться, специально окно открыли, чтобы, если вдруг не так, выкинуть вас, и все. Но вы такие классные девчонки — мы никому не платим, а вам — так и быть».
И заплатили нам 150 долларов, хотя мы были у них буквально полчаса...
И вообще с Диной у нас поначалу все нормально получалось, мы с ней полгода вместе жили и работали. И чего только не навидались! Например, появился у нас как-то клиент из Сибири и говорит: «У меня все прекрасно: семья шикарная, жена замечательная. Но в сексе полного наслаждения нет, потому что в юности я привык иметь секс только с женщинами в носках».
То есть, представляете, комплекс у него такой, потому что в юности он спортом занимался и ездил на соревнования. А там у них была сборная мужчин и сборная женщин. А кодовый знак — белые носки. То есть если на девочках белые носки, значит, все в порядке: ребята, заходите к нам! И вот этот комплекс у него сохранился. А жена, как на зло, тоже бывшая спортсменка, у нее при виде белых носков истерика начинается, она ему кричит: «Тебе что, всех подряд подавай?»
И вот когда он пришел к нам с Диной, то говорит: «Только одно условие. Наденьте белые носки». И сам за этими носками побежал в магазин. Но в магазине белых носков не оказалось, одни черные. Он очень страдал — опять, говорит, не повезло, не будет полного наслаждения. Но мы с Динкой так постарались, что он забыл, в каких мы носках, так что ему и черные белыми показались...
Нет, ей Богу, если бы вы проституткой поработали, вы бы такой роман написали — отпад!
В оформлении использованы рисунки Петра Стуенко, фотографии М. Штейнбока, А. Басалаев
Продолжение.
Начало в № 27, № 28, № 29