ТАЙНАЯ ЖИЗНЬ АЛЛЫ ДЕМИДОВОЙ

— Какое у вас кольцо необычное... — подавая бокал шампанского, замечаю я.
— Это четвертый век до нашей эры. Бронза... Мне купили его в Вене. Это мое любимое кольцо.

— А вы любите драгоценности?
— Раньше очень любила. От того, во что я одета в настоящий момент, у меня зависит многое — и в жизни, и в кино, и на сцене. Помню, Эфрос, когда мы в 75-м году репетировали «Вишневый сад», говорил: «Аллочка, вы, как новогодняя елка, — все время блестите и звените!» Я, кстати, и Раневскую так сыграла — немножко небрежно-хипповатую. Тогда мои побрякушки сильно помогли мне в пластическом решении роли... А сейчас не ношу ничего. Перестала, когда увидела все это на женщинах, которые мне не очень симпатичны.

— Кто вам еще не симпатичен? Что вы не любите?
— Я не люблю ездить, не люблю собирать вещи — каждый раз это мучение. Не люблю самолеты. Я ненавижу первый день в гостинице. Если бы был выбор, я оставалась бы дома. Актерская профессия чревата перенасыщенностью общением и словами.

— Простите, но может ли быть, чтобы такая актриса и такая женщина, как вы, вела монашеский образ жизни?
— Я расскажу вам один случай... Лариса Шепитько снимала фильм «Ты и я», и московскую осеннюю натуру мы нагоняли в зимней Ялте. Одновременно с нами снимался «Остров сокровищ», и они на паруснике уходили в море. И мы с Ларисой думали: вот там — кино, там — настоящая жизнь, пираты, а что мы снимаем — по подворотням, в лужах... В воскресенье мы отдыхали, и мой партнер Юрий Визбор отправился на этом паруснике. Вечером мы встречаем его в порту, а Визбор вдруг молчком, мимо нас, — в гостиницу! Я говорю: «Лариса, ну, может, человек в туалет захотел...» Оказывается, и это я узнала уже после его смерти, Юра сочинил песню, но под рукой не было чем записать, и он пробежал мимо нас, ни слова не говоря, чтобы она у него не ушла из головы. Когда на концерте его памяти объявили, что эту песню — «Черная монашка мне дорогу перешла» — он посвятил Алле Демидовой, я подпрыгнула до потолка.

— И все-таки, если когда-нибудь появится книга «Тайная жизнь Аллы Демидовой», читателей ждут сенсации?
— Я никогда не открывалась ни в чем. Ни разу. Ни в кино, ни в театре никогда не играла себя. В интервью я довольно откровенная, но это все — маска «актрисы, которая отвечает на вопросы». Поэтому я не знаю, кому удастся раскопать какие-то вещи, которые я сама не афиширую... Вот недавно Вульф записал передачу обо мне, «Серебряный шар». Он меня знает давно и знает, наверное, хорошо, и все равно даже он — из тех людей, которым я немного подыгрываю.

— Вульф написал недавно, что «Демидова — одна из самых больших актрис нашего времени, чей талант ныне находится в очевидном конфликте с закатом культуры, которым отмечен конец века». Вы считаете себя «большой»?
— Ну что вы, нет... Нет. О себе я могу сказать, что я профессионал. Я дошла до какого-то понимания профессии, могу достичь результата очень быстро, но — с моим материалом.

— Татьяна Васильевна Доронина после адресованного ей «Серебряного шара» расстроилась: мол, лучше бы этой передачи не было вовсе.
— Ой, нет, я не принадлежу к таким людям. Я никогда не отказываюсь от интервью. Даже когда один раз напечатали якобы мой ответ: «Я пью чай с Ахматовой и Цветаевой!», я не стала возражать. Да мало ли кому что в голову взбредет...

— А с кем вы пьете чай? Подозреваю, что узок круг ваших друзей...
— Очень маленький круг. Моя ближайшая подруга — певица Маквала Касрашвили из Большого театра. Она мне очень нравится своим талантом, грузинской мягкостью, всепрощением и всепониманием, потому что у меня характер не очень мягкий. Она, пожалуй, самая близкая подруга. А приятелей — много.

— Талант — это условие дружбы с вами?
— Нет. Хотя я очень люблю талантливых людей, потому что они, не понимая иногда сознанием, понимают шестым чувством очень тонкие вещи. И потом, когда ко мне хорошо относятся, я тоже очень отзывчива на это. Видимо, не так много было вокруг меня людей, которые хорошо ко мне относились...

— Легендарный режиссер Рустам Хамдамов — из их числа?
— Я люблю с ним общаться. Неординарный, очень умен. Суждения его всегда интересны, снимают шелуху восприятия, прочищают мозги. Этим он похож на Параджанова... Я накупила в Испании белых вееров, и когда Рустам Хамдамов у меня дома чем-то раздражен, я ему подсовываю белый веер и он фломастером мне рисует. И это — произведение искусства. На одном веере — очень много обуви, такой... двадцатых годов, арт-деко, с перепоночками, с пуговицами. Отдать бы его какому-нибудь обувщику и открыть магазин — не Аллы Пугачевой, а Рустама Хамдамова. Это будут шедевры.

— Все знают вас как актрису, а вы ведь еще и экстрасенс...
— Меня всегда тянуло к таким людям, к этому знанию. Когда-то я встречалась со всеми экстрасенсами Москвы. Одним из самых сильных был Носов. Он потом стал изучать герань — как герань реагирует, предположим, на убийство человека и распознает убийцу. А раньше мы с ним занимались врачеванием: он со своей женой Светой лечил, а я им ассистировала. Я сидела в углу, и они от меня брали энергию, я была как медиум. Иногда чужая болезнь переходила на меня, и Носовы меня «чистили». Иногда меня заставляли ставить диагноз, ведь там не только интуиция, есть своя методология. Я многому научилась.

И однажды я подхватила какую-то почечную болезнь. Мы остались втроем, они меня «прочищали». К нам в лабораторию вдруг пришла женщина и сказала: «Со мной после клинической смерти случилось странное — я стала видеть будущее». Носов говорит: «Ну хорошо, давайте мы вас проверим. Расскажите про эту женщину и про ее дом, — и на меня показывает. — Где, как, что?» Я тогда жила на улице Чехова, и мы с мужем снимали дачу в Серебряном бору. Дачи были номенклатурные, но на зиму они сдавались. И я жила то здесь, то там. И гостья стала точно описывать мою квартиру, но почему-то говорила о втором этаже — она соединила ее с дачей. Потом она стала моей приятельницей, Инга Панченко ее зовут...

— Когда-то, Алла Сергеевна, вы встречались с Вангой. Сбылись ли ее пророчества?
— Ванга узнавала какие-то мелкие детали, которые не создавали картины. Ну, например, она не знала, что я актриса, и говорит мне: «Почему я тебя вижу в военной форме?» Я спрашиваю: «В какой?» И она мне абсолютно точно описала костюм Анжелики из фильма «Щит и меч». «Это моя роль». Или она спрашивает: «Что вы тут делаете?» — «Приехали на гастроли в Софию». — «Сколько вас?» А я не знала и сказала, что человек 70 — 80. «Нет, больше, я вижу 150». Так и оказалось... Общую судьбу она мне не сказала, но после разговора с ней я вернулась совершенно другой. Прощаясь, она поцеловала меня и погладила по спине, и, видимо, этот жест снял какое-то психическое напряжение, и два года мне довольно спокойно жилось.

— Свое будущее вы знаете?
— Нет, к сожалению. Видишь не целиком картину, а только часть, а жизнь намного богаче. Иногда маленькая деталь, которую не учитываешь, и будет доминантной, она и повернет судьбу.

— Говорят, вы пишете мемуары? Первую фразу уже придумали?
— Первая фраза неважна. Важно найти тон, как и в актерской профессии. Я не очень нашла свою интонацию. Мои внутренние монологи происходят в той области, где нужны другие мозги и другой язык, а для бумаги у меня не хватает ни мозгов, ни языка, ни средств выражения, а просто рассказывать байки — это не мое. Но тем не менее я согласилась.

Первая моя книга называлась «Тени зазеркалья», а эта будет, наверное, «Осколки зеркала». У меня вообще к зеркалу мистическое отношение. Я считаю его тайной, не до конца для нас раскрытой.

— Один из «осколков» не расскажете?
— Ну хорошо... Когда я снималась у Шепитько, я играла почти каждый день в театре. И вот выбрала три дня и лечу к ней в Ялту. А у меня на шубе оторвался крючок. У меня были с собой иголка с ниткой, и я стала зашивать. Выходит стюардесса: «Что вы делаете?!» — «Пришиваю крючок». — «Хуже приметы в самолете не бывает!» У меня как стояла эта иголка, так и осталась. Летели мы ужасно, садились ужасно. Это я пропускаю. Наконец сели. Выходит стюардесса и, глядя мне в глаза, говорит: «Мы приземлились в Киеве». А летели в Симферополь! Выхожу. Знакомых в Киеве у меня нет, а судя по тому, что в аэропорту спят на полу и в туалетах, нелетная погода уже давно.

И вдруг объявляют: «Через два часа самолет в Одессу». Я думаю: «Одесса и Симферополь — это где-то рядом». Покупаю билет, прилетаю в Одессу, сажусь в такси. Он мне: «Куда?» Я отвечаю: «В Ялту». У одесского таксиста даже не хватило юмора оценить эту ситуацию! По правилам мы не могли пересекать границу области, и я меняла такси, как перекладных: Одесса — Николаев — Херсон — Симферополь — Ялта. В конце дороги я расплачивалась уже какими-то золотыми брелоками от часов.

— И не боялись — ночь, дорога, незнакомые люди?
— Я не думала об опасности. И вот доехала. В гостинице «Ореанда», в конце коридора, — понурая Лариса Шепитько, которая распустила группу, потому что меня нет, а, кстати, прилетел тот самолет из Киева. Но надо знать Ларису. Она собрала всех, и утром мы поехали на съемку, но не смогли снять из-за погоды. А вечером я уехала поездом.

— Вы можете назвать себя счастливой?
— Ой, я не знаю, какой больной, мягко говоря, человек может про себя так сказать... Счастье — понятие сиюминутное, это ощущение гармонии себя с окружающим миром, с Космосом, со всем, что происходит здесь. Оно на секунду дается... Со стороны, у меня вполне удавшаяся биография, но счастье...

На фото:

• С Дмитрием Певцовым она вамп. В спектакле «Квартет» собственного «Театр А».
• Неосуществившаяся мечта — сыграть роль Гамлета.
• Что бы она ни делала, ей веришь... В спектакле «Деревянные кони» Театра на Таганке.
• «От того, во что я одета, у меня зависит многое — и в жизни, и в кино, и на сцене».
• Сфотографировать Демидову смеющейся практически невозможно. Но Валерию Плотникову это сделать удалось. Правда, только после того, как он поскользнулся и чуть не упал в море вместе с дорогостоящей аппаратурой.
• «Она стала мифом... Неуловимой кометой...»