«ПО ПРИЮТАМ Я С ДЕТСТВА СКИТАЛСЯ...»
...Москва. Полдень. Вокзальная площадь. Растерянный гражданин с огромным чемоданом в руках, явно приезжий, наблюдает, как на остановке толпа штурмует переполненный трамвай. Это был единственный общественный транспорт в столице. Сесть в вагон без ущерба для здоровья, не потеряв в давке пуговицы (а то и кошелек), мог далеко не всякий. На остановках трамвай в прямом смысле брали штурмом — лезли по головам, гроздьями висели на подножках...
Через несколько минут перед гражданином вырастает мальчишка в лохмотьях:
— Я извиняюсь, — говорит он вежливо, — вам на трамвай или поднести?
Это член негласной, но всем известной артели беспризорников, работающей на вокзале. Он впрыгивает в трамвай на ходу и на остановке затаскивает чемодан «клиента» через окно, потом помогает и ему забраться в вагон. Цена услуги — фунт хлеба; путешествие по городу с чемоданом стоит немного дороже. Такие «пересадочные артели» беспризорников обретались возле каждого московского вокзала. Милиция их не трогала — считалось, что хлеб свой они отрабатывают честно.
Настоящей головной болью для стражей порядка были «суматошники», промышлявшие в людных местах среди бела дня. Высмотрев жертву где-нибудь на рынке, один беспризорник толкает ее с разбегу, а другие, пока торговка возмущается и бестолково машет руками, сметают с прилавка все подчистую. Прием старый как мир, но поймать «суматошников» почти никогда не удавалось...
Пострадал от них однажды сам председатель ВЧК товарищ Дзержинский.
Вышел он как-то раз на Лубянскую площадь, чтобы купить что-нибудь на обед. Идти было недалеко — как раз напротив здания ОГПУ стоял небольшой киоск, где с утра до позднего вечера торговка предлагала всем желающим очень вкусные домашние пирожки. «Железный Феликс», как известно, частных торговцев недолюбливал. Он считал, что совсем скоро, когда грянет наконец мировая революция, от этих «пережитков капитализма» не останется и следа. Но пока приходилось, стиснув зубы, мириться с этими самыми пережитками и покупать у тети пирожки, тем более что после приема пищи в государственной столовой любой гражданин вполне мог оказаться в больнице — качество продуктов там оставляло желать много лучшего.
Так вот, не успел нарком вынуть кошелек, как несколько десятков беспризорников выбежали с разных концов площади, набросились на киоск, опрокинули его вверх тормашками вместе с продавщицей, расхватали рассыпавшиеся пирожки — и мгновенно исчезли. И остался Феликс Эдмундович голодным.
Как говорили, именно после этого происшествия он и стал лучшим другом беспризорных детей. Под руководством Дзержинского была организована специальная комиссия. Маленьких бродяг, воришек и попрошаек начали отлавливать по чердакам и подвалам, а потом отправлять в колонии, где их приобщали к бодрой трудовой коллективной жизни.
Советская власть не скупилась, отводила под колонии лучшие здания — бывшие особняки, дворцы и усадьбы. Писатель Сергей Голицын вспоминал, как он, совсем еще мальчишкой, проводил лето в усадьбе Измайлово, недалеко от Москвы. Там, в одном крыле старинного дома на берегу пруда, несмотря на все революционные бури, по-прежнему жила многочисленная семья бывших владельцев Истоминых. Ее глава был когда-то адъютантом великого князя Николая Николаевича. К середине двадцатых годов число обитателей усадьбы значительно увеличилось — туда перебрались с маленькими детьми еще два семейства из «бывших».
«Три семьи отличались глубокой набожностью, — писал Сергей Голицын, — выстаивали церковные службы от начала до конца, соблюдали все посты. И детей родители водили в церковь, а в советские школы не отдавали принципиально, сами их учили». Долго так продолжаться не могло. Кто-то написал донос, приехала комиссия, осмотрела дом и решила: организовать в нем приют для беспризорников, а хозяев усадьбы и всех остальных выселить без предоставления другого жилья.
Детей, естественно, выселили вместе с родителями-«эксплуататорами». Их судьба новую власть не волновала — ведь они еще не были беспризорниками...
Екатерина САФОНОВА
На фото из Российского государственного архива кинофотодокументов: 1926 год. Маяковский и Лиля Брик на отдыхе в Ялте.
Это не финал игры «Империя страсти». Просто начался осенний призыв в Красную Армию. На одном из призывных пунктов будущие воины тянут жребий — кому где служить. |
Через два года после смерти Ленина все, что связано с жизнью и деятельностью вождя мирового пролетариата, становится объектом почти религиозного поклонения. Газеты печатают интервью с крестьянами глухого села Симбирской губернии — в детстве они играли с Володей в пятнашки. Шалаш в Разливе, где скрывался Ильич, превращен в музей... Дошла очередь и до парика Ленина, который он носил революционной осенью 1917 года. |
Большевики, как известно, любили ставить памятники самим себе. Вот, например, в Рязани был воздвигнут бюст пламенного ленинца товарища Свердлова. Из глины. «В первоначальном виде, — писал «Огонек», — бюст имел вполне приличный вид». Но в Рязани летом идут дожди, а зимой с неба падает снег. Глиняный Яков Михайлович этого не перенес и рассыпался в прах. Уцелел лишь постамент, на котором раньше, еще до революции, стоял монумент императору Александру II. |
Мечта бюрократа. Изобретательный английский клерк решил облегчить свой труд и освободиться от необходимости целый день подписывать кипы бумаг. Он — задолго до изобретения копировальных аппаратов — сконструировал механизм, который позволяет делать шесть подписей сразу, одним росчерком пера. |
Группу крестьян-эмигрантов из Германии фотокорреспондент «Огонька» сфотографировал на перроне московского вокзала. Они едут в теплушках в казахские степи. Пока еще не под конвоем. Советское правительство выделило им землю неподалеку от Кзыл-Орды для организации показательной сельской коммуны. |