Жилищный вопрос — это когда хочется отдельную квартиру, а денег купить или снять нету. Или жалко денег. Ну и правильно, что жалко,— считает мой приятель. Нечего бабками швыряться.
У моего приятеля красивое русское имя Марсель и красивая русская жена Юля, с которой они вместе уже пять лет — со второго курса института. У них один на двоих западный менталитет. Характерно: оба любят повторять «не вопрос» или «без проблем». Если можно быть comme il faut, не тратя лишнего, то не потратят. Даже если бюджет семьи (в ходу у них такое выражение) будет равен миллиону долларов в месяц.
Пять лет назад, когда Марсель женился, он не имел больших денег, которые он получает сегодня за работу в солидной компьютерной компании. Он был подрабатывающим (то за компьютером, то крупье в казино) студентом Бауманки. Жить с родителями не хотелось ни ему, ни Юле. 300 — 400 лишних баксов, чтобы снять в Москве что-нибудь приличное, не было. Марсель напрягся и придумал. «Не вопрос», — сказал. И придумал.
Напротив дома его сокурсника выселили жильцов из нескольких подъездов крепкого сталинского двухэтажного дома, намереваясь его снести и построить там небоскреб. Потом строительная фирма-подрядчик разорилась, еще что-то случилось, стройку отменили, а остальные подъезды выселять не стали. Марсель решил, что будет там жить: «Обожаю просторные квартиры и четырехметровые потолки». Так до сих пор и живет, обожая.
Квартира Марселя — это, конечно, полный рок-н-ролл. Он и сам это признает, только называет это покрепче — исконно русским словом. У каждой комнаты есть свое имя, так решила Юля. Маленькую комнату зовут Шкаф. Там висят-лежат-стоят все их вещи. Слева от стены до стены протянута палка, на которой висит огромный ряд вешалок. Невооруженным взглядом видно, что Юля предпочитает Ти-Джет и Бенеттон, а Марсель — Версаче и Слезинджер. Справа — ряд огромных картонных коробок из-под телевизоров, компьютеров, холодильников, в которых лежит все немнущееся. Интерьер дополняется здоровенной яркой гладильной доской с абсолютно прозрачным суперутюгом. Мечта хозяйки. И все на фоне выцветших обоев с фломастерными пожеланиями счастья от друзей, например, крупно: «Умрите в один день!». И меленько рядом: «Как можно позже».
Спальня у них называется не спальня, а Кровать. Голые стены с горой матрасов, пледов, тюфяков и подушек. Огромный музыкальный центр на полу в углу. На окнах, как и везде в квартире, — вертикальные жалюзи.
Третья комната очень большая, метров 25. Отдана, по признанию хозяев, на заклание здравому смыслу: кожаная мягкая мебель, телевизор, компьютер, телефон, полки с книгами. «Марсель, не стильно совсем», — упрекаю я. Марсель все валит на тещу, которая заставила его купить все это барахло, точно так же, как какого-то бразильского производства офигительную кухню, в которой никто никак не может разобраться с кнопками, потому что Марселю это не надо, а Юля не умеет готовить. Зато теща, когда приезжает, радуется и кухне, и гостиной. Всего остального она не понимает и называет это «срань». У них в Ивантеевке так и говорят — «срань», а не «срач» или «грязища», как принято в семье москвича Марселя.
Но супруги продолжают настаивать на своем, объясняя противоречия во взглядах на быт исключительно кондовостью предков. «Вот когда друзья к нам приходят, ты например, ты же не в кухне сидишь или там гостиной, тебя же в Кровать тянет, или в Шкаф, или в Велосипед». Подумал — и действительно тянет. Кстати, Велосипед — это вообще «апофеоз пофигизма», как говорит Юля, когда проводит с кем-нибудь первую экскурсию по квартире. Велосипед — это тоже комната. Там первоначально стояли их классные трековые велики с дисковыми (мне на зависть) колесами. Еще там натянута веревка для сушки белья, которое, как ни придешь, вертится в здесь же притаившейся мигающей огнями стиралке. Но эту комнату уже можно было переименовать и в Мотоцикл, который купили, «чтобы гонять», да все некогда. И в Детскую Коляску, которую в качестве тонкого, как им кажется, намека подарили родители Марселя на день рождения Юле.
Так и живут. Одна была с самого начала проблема — с пломбой на двери. Марсель же ее сорвал, когда въезжали. Но потом пошел в милицию, как-то там договорился, наштамповали ему там штук сто этих бумажек для пломб. Когда Юля с Марселем надолго уезжают или уходят — дверь опечатывают. Менты долго над Марселем смеялись, расспрашивали, а потом сказали: «Пломбы закончатся — заходи, еще дадим». Ты спросишь, читатель, почему жэк им не отключит газ-воду-свет? А ты догадайся, читатель, сам, какие отношения у красивого и состоятельного Марселя с бальзаковского возраста рыжей начальницей жэка. Она им за бесплатно даже ремонтирует все, если что где потечет или засорилось.
Ты, читатель, спросишь: «Ну а что дальше, что будет, когда их все-таки выселят, когда дом все-таки снесут?». Во-первых, скорее всего не снесут. Это говорю тебе я, Столяров, знакомый с ситуацией на московском рынке жилья. Во-вторых, даже если выселят, Марсель все равно поклялся, что «платить за это жилье с этим обслуживанием в этой стране не буду». «Ну как же, — провоцирую я, — вот сейчас начальство жилреформу проведет, станет этот сектор прибыльным и цивилизованным...» Марсель обрывает мою маниловщину цинично: «Дурак, что ли, Булат? Ты же сам об этом обо всем писал». Писал, не вопрос.
Если не дай Бог что, и вдруг все же выселят, то он найдет точно такой же вариант. Не вопрос. Друзья подыскали уже для него несколько адресов, где людей выселили, а ломать не стали. Не так близко от метро, но приемлемо. Так что как совет: ищите и найдете — в мэрии или просто ходя по улицам. Адреса и телефона Марселя я вам не дам, а то мало ли какие люди в погонах наш журнал читают.
Булат СТОЛЯРОВФото А. Басалаева