ПОШЕХОНСКАЯ ШКОЛА ВЫЖИВАНИЯ

ПОШЕХОНСКАЯ ШКОЛА ВЫЖИВАНИЯ ИМЕНИ М.Е. САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА

«МУКУ ДАЮТ!»

«Мы переживаем время суровых, но бесплодных поучений. Все как будто проснулись от пьяного сна и впервые встретились лицом к лицу с какою-то безнадежною, почти фантастическою действительностью».

М. Салтыков-Щедрин

Рано утром, когда Надежда Николаевна Санаева, 44-летняя жительница Пошехонья, маленького, заштатного городишка Ярославской области, уже успела повыдергать с гряд лук для просушки, к ней прибежала взволнованная соседка и объявила, что сегодня безработным будут давать наконец-то долгожданную муку.

— Давай, Надя, собирайся, а то народ сбежится, в очереди до вечера простоим, — сказала соседка, тяжело переведя дух.

И точно, когда Надежда Николаевна появилась в центре города, у биржи уже толпился пошехонский народец со всевозможными тележками. Само помещение Центра занятости населения (так официально называется биржа) напоминало склад продовольственного магазина. Чиновники службы сидели меж мешков с мукой, коробок с печеньем, кулей с макаронами и прочего богатства.

Картина была привычной. Уже более года в Пошехонье пособия безработным выдаются продуктами и товарами. У предприятий нет «живых денег», и они вместо рублей отстегивают Центру занятости то, что производят сами, или то, что получают от своих партнеров по бартеру — от гвоздей до тапочек.

Когда очередь дошла до Надежды Николаевны, она вздохнула с облегчением: мука еще была. И она решила взять два мешка. Тем более что сын Алексей, тоже, как и она, безработный, с ней рядом. Поможет довезти. Одна тележка ему, вторая — ей. Тяжеловато, конечно, полтора километра волочь, но когда еще муку будут давать? А мука — продукт широкого применения — из нее можно испечь и пирогов, и блинов, и хлебушка.

Надежда Николаевна, разгорячившись (давно не отоваривалась), помимо муки прихватила пару кулей с макаронами, три баночки солянки и пяток банок рассольника. Хотела взять еще повидла, но чиновница сказала, что с этим ей не повезло — повидло кончилось.

ПОЧЕМУ ПОШЕХОНЦЫ НЕ ЛЮБЯТ САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА?

Пошехонье — город, население которого повально ненавидит Салтыкова-Щедрина. Рабочий ли человек, учитель ли, школьник — всякий при удобном случае норовит подчеркнуть свою нелюбовь к классику. В местной газете не так давно один из солидных и уважаемых горожан даже разразился гневной статьей в адрес Михаила Евграфовича за то, что тот «опозорил умное, трудолюбивое население прекрасного Пошехонья, выставив его в своих книгах тупым, ленивым и бестолковым, способным в трех соснах заблудиться, причем употребляя такие оскорбительные выражения, как «рожа», «идиоты» и др.». Масла в огонь нелюбви подливает тот факт, что великий сатирик никогда не был в Пошехонье: «Это же каким надо подлецом быть, чтобы за глаза такое о нас писать?!»

И напрасно доказывать, что нельзя Пошехонье Салтыкова-Щедрина принимать буквально, что это собирательный образ, что все мы, россияне, пошехонцы, что мир смотрит на нас именно как на пошехонцев, и вполне справедливо, потому что у нас все вкривь и вкось получается: эти доводы жителям реального Пошехонья как об стенку горох. Нехороший человек Салтыков-Щедрин, и все! Глава местной районной администрации Виктор Барсуков и тот в разговоре с нами счел нужным высказать упрек.

— Мог бы и другой городок для своей сатиры избрать, — обиженно заметил он.

ГЕНИАЛЬНЫЙ И НЕСЕКРЕТНЫЙ ПЛАН ЗАХВАТА ВЛАСТИ

«День был осенний, студеный, смурый... Задул ветер, полил дождик, а они все стояли и молчали. Думали: «Вот выйдет из каланчи городничий штабс-капитан Мазилка и начнет закон разъяснять...»

М. Салтыков-Щедрин

Хотят пошехонцы этого или не хотят, а жизнь в Пошехонье все же идет по Салтыкову-Щедрину. Вот и дождь в день нашего приезда лил вполне классический — не по-летнему унылый и холодный. «Бунта» у «каланчи» не наблюдалось, но подготовка к нему уже шла.

— Что такое наша районная администрация? — шлифуя стратегию осеннего наступления, вслух размышлял первый секретарь Пошехонского РК КПРФ Анатолий Кудрявцев. — И думать долго не надо! Это подпорки нынешнего режима. Не будет этих самых подпорок — и власть враз рухнет.

Захват власти, по мнению пошехонского коммунистического лидера, должен проходить так. Коммунисты Пошехонья все как один встают у районной администрации и требуют, чтобы руководитель района поехал вместе с руководителями других районов в Ярославль к губернатору, а тот, в свою очередь, по требованию «среднего руководящего звена» срочно бы соединился с другими губернаторами, и вся губернаторская знать, объявившись в Москве, заявила: «Слушай, Борис, не хотим тебе больше служить. Уходим от тебя. Больше мы к тебе в Кремль ни ногой. Оставайся тут один». И поехали бы после этих слов по домам — а режим бы тут же отбросил копыта. Не прожить ему и дня без «подпорок». Как пить дать не прожить!

Молва утверждает, что будто бы однажды ночью был неизвестными лицами водружен на здание администрации красный флаг как знак предстоящих перемен во власти. Утром-де приходят чиновники на работу — ба! над крышей коммунистическое полотнище вьется!

МЕЖ ДВУХ ОГНЕЙ

«...Пошехонец бунтует, когда у него шкура болит; но когда он, при посредстве вразумлений, убеждается, что стоит только перетерпеть, и шкура отболит сама собой, тогда он бунтовать перестает».

М. Салтыков-Щедрин

На вопрос, любит ли Надежда Николаевна Ельцина, она отвечает вопросом: «Я что, больная?»

Только к обеду дотащилась она до своего дома с тяжеленным «пособием». Сначала с сыном Алексеем его разгрузила. Потом на стол собрала: постный гороховый супец (мясом уже давненько не баловались), на второе — отварные макароны, щедро заправленные сливочным маслом, оставшимся еще от прошлой «дачки». «Небогато, но жить можно» — так прокомментировала Надежда Николаевна обеденное меню.

В эпоху развитого социализма трудилась она швеей-мотористкой на местной фабрике. Когда объявили реформы, подумала — заживем! Но вышло обратное: фабрика с каждым днем все круче заваливалась на бок. Зарплату стали выдавать мужскими трусами и женскими лифчиками. Весь пошехонский рынок оказался завален этой фабричной номенклатурой. Чтобы сбыть неходовой для Пошехонья товар, надо было искать удачу в Ярославле или Череповце, но на дорогу тоже были нужны деньги — а где их взять?

Однажды вместе с другими швеями-горемыками Надежда Николаевна оказалась безработной. Совсем туго стало, когда муж, а за ним и сын тоже перестали приносить в дом зарплату. В месяц на семейство Санаевых выходило чуть более двухсот биржевых рублей, но и этих крох Санаевы не видели — пособия выдавали исключительно товаром. Целая гора тарелок скопилась от тех времен у Надежды Николаевны. «Сгодится, — говорила она мужу, когда появлялась дома с очередной порцией посуды. — Не век же будем жить худо, сына женим, тарелки очень кстати будут».

Казалось, при таком житье Надежде Николаевне надо бы примкнуть к коммунистам, но не лежит у нее душа к красному движению, хотя каждую Октябрьскую она по привычке исправно с мужем по стопочке пропускает. А за что их любить, коммунистов-то? Выйдут к памятнику Ленину, важные, как гусаки, все в прошлом партийные чиновники. И начнут гундосить, слезы по прошлому проливать.

У пошехонских партийных боссов было все, а у таких, как Надежда Николаевна, ничего: днем с огнем в Пошехонье даже сливочного масла было не сыскать, не говоря о колбасе. Но и к демократам Надежда Николаевна тоже без доверия относится, настрадалась и от них. Причем на всю оставшуюся жизнь.

ПОШЕХОНСКИЙ РЕФОРМАТОР

В Пошехонье, правда, сразу не разберешь, кто коммунист, кто демократ. Во главе администрации стоит «перебежчик» — бывший первый секретарь райкома. После августа 1991 года Виктор Барсуков отошел от руководства Пошехоньем, но на первых же выборах прибыли к нему ходоки от народа и предложили вернуться. Победив, он занял свой прежний секретарский кабинет. Фото Ельцина на стену повесить духу не хватило, ограничился портретом Михайлы Ломоносова.

В 1986-м Барсуков открывал на центральной площади памятник Ленину, говорил о том, что «идеи вождя мирового пролетариата непобедимы». А в прошлом, 1997-м, уже устанавливал на соборе, расположенном на той же самой площади, церковный крест.

Выхлопотал деньги на изготовление креста внушительных размеров. Чтобы воздвигнуть его почти на сорокаметровую высоту вызвал из области вертолет.

Поначалу все шло нормально. Священник освятил символ христианской веры, выложенный подле храма. Но когда вертолет завис над крестом, случилось неожиданное. На глазах у изумленной публики воздушной волной, поднятой вертолетным винтом, семиметровый металлический крест оторвало, как пушинку, от земли и понесло по площади. Не обошлось бы без жертв, не попадись на пути большое дерево. Символ веры на полном лету врезался в него. Дерево выдержало, а крест дал трещину.

Церемонию воздвижения пришлось прервать. И хотя трещина на кресте была заварена и сам он благополучно занял место на соборе уже на следующий день, Пошехонье расценило случившееся как дурное предзнаменование.

— Антихрист ставит крест, Бог этого и не вынес, — судачат до сей поры старухи.

Но самое любопытное заключается в том, что теперь не поймешь, на кого старушенции крестятся, когда проходят по площади: то ли на собор, то ли на Ленина. Вот какую чудную шутку сыграл Барсуков над пошехонцами. А может, это у него без умысла получилось?..

А БЫЛ ЛИ ФЛАГ?

Слухи об осквернении административной крыши красным флагом Барсуков охарактеризовал как «выдумку». Но сторож шепнул нам, что сам видел поутру над администрацией красное полотнище, которое вывесили, конечно же, коммунисты. Однако секретарь Пошехонского райкома КПРФ Кудрявцев категорически отверг домыслы сторожа. «Опять нас хотят обвинить в экстремизме. Не удастся!» — сказал он и почему-то ухмыльнулся.

Так и осталась бы неразгаданной сия пошехонская загадка, кабы не завхоз администрации, который, узнав о нашем к ней интересе, признался, что кумачовое полотнище вывесил он. И никакой крамолы в том нет. Был какой-то праздник, а по праздникам можно наряду с официальными российскими флагами вывешивать и красные знамена, отличающиеся от коммунистических тем, что на них вместо серпа и молота начертана аккуратная маленькая звездочка. И завхоз, пригласив зайти в его каптерку, даже продемонстрировал нам флаг, вызвавший в городке столько слухов и пересудов.

Мы уже уезжали из Пошехонья, когда наперерез нашей машине бросился все тот же завхоз. «Братцы-журналисты, вы уж не пишите, что я вам свою каптерку показывал, — жалобно попросил он. — А то мне попало за это от начальства».

Нетрудно было догадаться, почему досталось завхозу. В его закромах мы увидели два аккуратно свернутых коммунистических стяга. И портрет Ленина здесь был. До сих пор на балансе. Не списывают.

...Вечером, между прочим, у Надежды Николаевны были приятные хлопоты. Муж принес зарплату. Тоже продуктами. Рабочих леспромхоза одаривали курицами и селедкой. К празднику (имеются в виду Октябрьские праздники) начальство обещало выдать даже водки. Так что будет с чем сесть за стол. А какого цвета знамена будут трепыхаться над администрацией в праздничный день, Санаевым все равно.

На фото М. Штейнбока:

• За спичками!
• Завтра — презентация.
• Последняя репетиция перед осенним наступлением.
• «Убедитесь сами: он хоть и красный, но демократический».