ВОРУЮТ ВСЕ. КРОМЕ МЕНЯ

Есть у россиянина вера: «Все воруют». Если не лень, займитесь — опросите на этот счет встречных и поперечных. Процент исповедующих такое воззрение вас поразит

Само собой, воровства очень много. Но дело не только в этом. Нам еще денно и нощно втолковывают, что его у нас — просто гибель. С каким вдохновением и охотой наши СМИ расписывают всякие жульничества, плутни и др. Противоположные же случаи упоминаются редко. Преимущественно кратко. И без огня.

Да еще Николай Михайлович своим авторитетом подкрепляет. Карамзин. Дернуло его почти двести лет назад сказать в ответ на просьбу одним словом описать происходящее в России: «Воруют». Его знаменитую «Историю государства Российского» никто не читает, а это одно слово запомнилось, в золотой фонд общественной мудрости вошло. В другой стране знаменитость определит происходящее — и ничего особенного. Кто согласится, кто нет, кто-то вообще мимо ушей пропустит. Не то у нас. В России знаменитость — оракул, мудрец, всевидящий. Что изречет — свято. Собственное понятие перед его мнением сминается, как бумажонка. Потому что нет такой культуры у нас (как массовой) — своими взглядами жить. Сколько раз в разговорах мне приходилось утыкаться в: «А разве еще Карамзин не сказал?..»

Еще, слава богу, самодержцы по части цитируемости не в чести. А то добавилось бы сказанное суровым Николаем I. Тот в сердцах бросил: «В России только один чиновник не ворует — это я». Согласитесь — покрасочнее карамзинского. А для нас, народа эмоционального, чем красочнее, тем убедительнее.

А между тем какая несусветная чушь все это!

Плюньте на распространенное мнение. Плюньте на Николая I (это несложно). Плюньте на Карамзина (сложнее, но надо, надо!). Поглядите на жизнь собственными глазами.

Какая вокруг масса порядочных людей! На каждом шагу ведь! Среди соседей по дому — найдутся. Да такие, что ключи от квартиры им свободно доверите. Среди сослуживцев — опять же найдутся. А вспомните прошлое — годы учебы хотя бы. Что, не было честных среди школьников? Студентов? Среди преподавателей? Автор этих строк в свое время длительно и на протяжении многих лет выезжал в различную российскую провинцию, включая самую что ни на есть «глубинку». Главные впечатления — изобилие честных людей. Ей-богу, чем «глубже», тем более господствующий этот тип человека. Честные, тихие, приветливые. И, как таким и надлежит быть, беззащитные. Что еще большую теплоту к ним вызывает. А нашу литературу вспомним — сколько там честных характеров выведено! Неужто врали жесткие, жестокие даже реалисты Толстой, Чехов, Тургенев, Гончаров, Бунин?

Да и если пошире взять — как понять все российское прошлое, если «все воруют», «все воровали»? Страна росла, развивалась, умножались в ней культура, наука, знание — как такое могло быть, если «все воровали»? Много великих свершений на счету России — силами воров, что ли? Само собой, идеализировать страну не надо, да она и не поддастся идеализации. И особенно ныне. Но и вера в тотальное воровство — вещь абсурднейшая.

Отчего же мы, вопреки очевидности, так легко верим в эту глупость? Откуда этот колоссальный самооговор? Для меня тут загадка. И могу предложить лишь собственное, возможно, неполное объяснение.

В очень многих из нас сидит склонность к отчаянию. Способность очень быстро впадать в это состояние. И не по личным поводам, а именно по «российскому». Вот уже более полутора веков (период, когда возникало и формировалось общественное мнение) в нем различима постоянная и сильная струя отчаяния. Чаадаев был наиболее ярким — из ранних — выразителем этого настроения. Потом ему — если брать литераторов, игравших в России роль «учителей жизни», — поддавались многие. Тургенев в их числе. Бунин. Лесков. Щедрин. Достоевский — временами. Струя уныния была сильна и в настроениях широких слоев населения — в том числе тех, которые знать не знали, ведать не ведали отчаяния «культурного», осмысленного и аргументированного. Сильна — ибо жизнь простого человека в России почти всегда была насыщена разочарованиями, невозможностью личными усилиями улучшить свою судьбу. Отсутствие свободы для инициативы и выбора — эту могучую причину такого состояния умов уловил еще в XVI веке проницательный иностранец, поживший в России, — английский посол Флетчер. В своих воспоминаниях «О государстве русском, или Об образе правления русского царя» он пишет о хронической понурости рядового русского, поскольку ничто в его судьбе — не в его силах; то, что он создал сегодня, завтра может быть отобрано любым «сильным человеком» (так назывались тогда имеющие власть).

Тут неизбежна психологическая связка — человек, ничего не могущий, мало могущий (независимо от причин), теряет уважение к себе. Шаляпин, обладавший сверхъестественной чуткостью к настроениям людей, отмечал в своих чудесных по проницательности воспоминаниях «Маска и душа», что русскому человеку часто свойственно ощущение собственной ненужности, пустячности, никчемности. Кстати, то же самое подслушал Фурманов в романе «Чапаев» у своего героя. Помните, Василий Иванович рассказывает, что в войну (первую мировую) он выскакивал на бугор перед немецкими окопами и кривлялся всячески? Зачем столь дикий и смертельный номер? А потому что: «кому я, вошь такая, больно нужен оказался?»

Так вот, насколько же легко человеку, предрасположенному, привычному не уважать себя, верить в худшее в людях! Что воспротивится этому? Гордость? Прибита. Вера в судьбу страны? Почти нет. Национальное самоуважение (не национализм — нормальное самоуважение)? Тоже мало его. И национальный самооговор распространяется беспрепятственно.

Прискорбно. Но не только. Общественно вредно. Массовая вера в то, что воруют все или, вернее, все способны при случае, невероятно поощряет действительное воровство. Ведь такое убеждение — это почти приказ его носителю включиться в подобное занятие. Раз все — то чего ему, носителю, воздерживаться?

Замечали ли: у нас бывают воры курьезные. Честные люди. Образованные, культурные. Подчас при отличных должностях. Обеспеченные. И на тебе — при случае туда же. Причем самим иногда бывает не очень ловко. Что-то вроде стесняющегося вора Альхена из «Двенадцати стульев». И не поднимается рука, и натура бунтует — а внутренний голос (убеждение) урезонивает: «Чего не решаешься? Ты не стянешь — другие стянут».

Еще замечали ли? Есть во многих из нас социальная тоска: эх, жить бы в иной жизни. Где все честно, порядочно, без обманов и жульничеств. Без воровства. Как бы хорошо зажил! Очень показательное тоскование. Говорящее, что сидит во многих честность. Жаждет развернуться. Голодают люди по честной жизни. Только подавлено, скручено во многих это качество. Как стиснутая пружина.

Мое глубокое убеждение — огромная доля наших нынешних несчастий проистекает от того, что десятки миллионов людей постоянно говорят себе: «Все равно ничего не выйдет», «все равно все жульничают — и мне надо». Нужна вера в самих себя. В окружающих. В то, что мы достойные, порядочные. Ничуть не хуже других. Тогда появится и вера в страну.

Хватит клеветать на самих себя!

НЕ ПОЙМАН — НЕ ВОР

Всякий раз, когда у нас появлялись новые начальники, в народе с неожиданной теплотой вспоминали старых: «Эти-то уже наворовали, может, работать бы начали, а теперь снова ждать, пока новые себе нагребут!» Такой вот непредсказуемый был народ. А что теперь? «Неужели и теперь все на Руси воруют, если имеют возможность для этого?» — задали мы вопрос народу. И еще спросили: «Что нужно сделать, чтобы уменьшить эту пагубную тенденцию?» и «Был ли в вашей жизни момент, когда вы присвоили что-нибудь чужое?». Отвечают случайные люди, встреченные в случайных местах.

Андрей, певец: — На Руси трудно распознать, украл человек или просто взял на память. А в детстве я не упускал шанса слямзить с прилавка ирисок, преодолевая страх и стыд сначала и испытывая радость за удачу предприятия потом.

Евгений, разнорабочий: — Я в 14 лет угнал автомобиль, пацан еще, дурак был: хотелось покататься. Потом отсидел за это. А у человека всегда есть возможность заглянуть в карман другого. Воровство, грабежи и даже убийства в основном идут из желания прокормить семью, а не просто нажиться. Дай людям законно заработать — и преступность снизится.

Людмила, пенсионерка: — Воруют либо больные, либо шибко нуждающиеся. Я никогда ничего чужого не брала — страшно боялась, что меня назовут воровкой, я и детей, внуков ругаю, чтобы ни-ни у меня.

Эммануил, актер: — Большинство ворует. А если нет, то просто нет возможности. В студенческие годы в Ленинграде мы с друзьями решили отпраздновать день сталинской конституции. Купили водки, хлеба и поняли, что на капусту денег не хватает. И вот, разыграв сценку, я стибрил один кочан, чувствуя при этом только желание в сей праздничный день закусывать капусточкой. Думаю, большого урона народу я не нанес.

Наталья, актриса: — Не все воруют, я уверена, на честных людях держится мир. А в детстве я организовывала набеги на чужие огороды — это святое. Какие были восхитительные ощущения, какой восторг! Конечно, пороли за это. Один раз даже сторож стрелял солью: по мне не попало, а вот соратники пострадали...

Ирина, студентка: — Каждый внутри себя оценивает, можно украсть или нельзя, и это зависит не от безнаказанности или материального положения, а от душевных качеств, положение это никак и ничем не исправишь. Я всегда боялась собственного падения.

Александр, грек, фотокорреспондент: — Воровали на Руси и будут воровать — это наша «азия» в венах гребет ручкой. Очень важно родительское воспитание: меня однажды так выпороли, так дали по ушам за то, что я взял больше денег, чем нужно, что до сих пор я не понимаю, как это — чужое взять.

Фото А. Джуса, А. Басалаева, В. Горячева, Л. Кудрявцевой