Драматург, а в прошлом врач Григорий Горин сказал как-то, что Гафт — не фамилия, а диагноз: «особое состояние организма, когда нервы обнажены и гонят через себя кровь, слова, мысли...» А другой поклонник расшифровал эту короткую, как выстрел, фамилию так: Государственный Академический Феноменальный Театр.
Театр — единственное проявление публичности, которое Гафт приемлет. Скандалов не любит. Журналистов избегает. Повторяет слова Олега Даля: «Артист — это тайна. Он должен делать свое темное дело и исчезать. В него не должны тыкать пальцем на улицах».
Парадокс, но, сыграв столько злодеев и проходимцев (от Капулетти и Берия до «многоликого» председателя гаражного кооператива), Гафт заработал репутацию одного из самых обаятельных и привлекательных актеров страны.
МОЙ ЧУБ НА ЛБУ И ДВЕ БЛАТНЫЕ ФИКСЫ 
Два года назад, когда отмечалось его 60-летие, Валентин Иосифович стал академиком. «Я не хотел своего юбилейного вечера, отказывался. И на нем, кстати, сильно заболел. Буквально без двадцати семь меня скрутило в этой грим-уборной, поднялась температура до 39, и я не помню, как вышел на сцену». А на сцене его торжественно зачислили в Академию... дураков! Не спешите возмущаться: в этом псевдонаучном заведении, возглавляемом легендарным лицедеем Полуниным, состоит немало достойнейших людей. Оказавшись в «дурацкой академии», артист невольно подтвердил верность ядовитого двустишия Михаила Рощина: «У Гафта нет ума ни грамма — весь ум ушел на эпиграммы».
Ну, нашумевшие гафтовские эпиграммы, в которых он, по мнению одного поэта, «так припечатает, что не отмоешься», оставим на десерт, а пока представьте себе 1959 год. Гафту 24. Он собирается жениться. Денег нет. Постоянной работы тоже. Иногда его снимают в кино, правда, в эпизодических ролях. Забавная деталь: несколько лет подряд, начиная с дебюта в триллере «Убийство на улице Данте», играет он только иностранцев!
Вот и в упомянутый год Гафт вместе со знаменитым комиком Эрастом Гариным снимался в фильме «Русский сувенир», играл французского певца Жерара. А Гарин в то время выпускал спектакль в Московском театре сатиры, и он вдруг предложил ему: «Молодой человек, а не сыграете ли вы у меня роль Ученого в пьесе «Тень»? У меня артист запил...» Валентин немедленно согласился.
«И вот настал час моей премьеры! — вспоминает Гафт. — Чуть ли не на первых же секундах я почти упал в оркестр с балкончика, который отвалился на авансцене. Но я спасся, а он каким-то чудом повис. Я перепутал партнерш и стал вести диалог с Аросевой, а надо было с Зелинской, и, глядя не в ту сторону, получил, естественно, не тот ответ. Боже, что со мной было! И, конечно, меня не приняли в Театр сатиры, вернее, не оставили в нем».
После злополучного спектакля, который смотрели все его родственники, включая будущую жену — манекенщицу Алену Изоргину, состоялся семейный совет. Родня судила-рядила: что делать с Валей? Надо искать другую профессию, ЭТИМ ему заниматься нельзя...
Отец и мать — люди нетеатральные, адвокат и домохозяйка, — на артистическую карьеру сына реагировали, по его словам, «очень своеобразно».
«Когда я учился в Школе-студии МХАТ, отец говорил мне: «Валя, ну какой ты артист? Вот посмотри на Мишу Козакова, у него и костюм, и «бабочка», а ты что? Вот каким должен быть артист». А мама, узнав, чем они занимаются в училище — вот уже вторую неделю хлопают на занятиях в ладоши, — попросила не рассказывать об этом знакомым. «Мама почти не видела меня на сцене, она очень редко выбиралась в театр, а когда смотрела по телевизору, то всегда переживала — я ей казался очень худым и страшным».
В театральное училище Гафт поступил сразу — сказались опыт школьной самодеятельности, где он по причине раздельного обучения играл только женские роли, и поддержка двух студентов, которые почему-то выделили его из моря абитуриентов и уговорили приемную комиссию обратить на него особое внимание. Звали этих ангелов Игорь Кваша и Михаил Козаков. Кваша рассказывал потом, что их протеже был «смешной парень, в красной рубашке и с золотой фиксой во рту. И было непонятно, то ли он полублатной, то ли просто стесняется».
Фикса засверкала во рту у Гафта после того, как в дворовой драке ему выбили зуб. Он жил тогда на печально известной улице Матросская Тишина, неподалеку от психушки и тюрьмы, и двор их считался бандитским.
ИГРАЕМ! РАЗРЕШАЕТ БОГ! 
Однокурсниками Гафта оказались два популярных в будущем актера — Евгений Урбанский и Олег Табаков. Табакова он запомнил таким: «Шея, как у цыпленка, синие жилы, лицо бледное, почти бумажное, узкие плечики. В коверкотовом сером костюме. Всегда голодный, всегда вылизывал свои и чужие тарелки корочкой хлеба и буквально проглатывал все автоматически, только кадык бегал!».
Еще одно впечатление тех времен: «Таню Самойлову не приняли, и я помню, как она выскочила на лестницу и горько рыдала, с ней была просто истерика. Ей задали сыграть какой-то этюд, где надо было кричать: «Пожар!», а она не смогла крикнуть... Как все обманчиво! Сколько людей на экзаменах кричали: «Пожар! Горим!», но артистами не стали, а Татьяна Самойлова стала знаменитой на весь мир киноактрисой».
После окончания Школы-студии Гафт, этот, по определению Ролана Быкова, «тотально талантливый человек», несколько месяцев сидел без работы, пока один из его учителей, Дмитрий Николаевич Журавлев, не походатайствовал о нем перед знаменитым режиссером Завадским, и молодого актера приняли в Театр имени Моссовета.
Его первая роль была почти бессловесной и в программке значилась безымянно — Второй сыщик. Из «Моссовета» молодой актер был уволен... «за нарушение трудовой дисциплины». Он не пил, не скандалил, а просто-напросто сорвал премьеру ужасного, на его взгляд, спектакля, отказавшись в нем играть. Случилось это на гастролях. Валентин молча собрал вещи и вернулся в Москву.
До 1969 года Гафту принадлежало сомнительное звание — чемпион по смене театров. Он тихо поменял несколько популярных столичных трупп, пока не оказался в «Современнике». Он успел поработать с лучшими режиссерами — Эфросом, Гончаровым, Плучеком, но по разным причинам надолго нигде не задерживался. А вот дом на Чистых прудах, белый, с колоннами, он признал своим домом, а его талантливых обитателей — своей семьей. Хотя и пытался Олег Ефремов переманить его во МХАТ, да Галина Волчек отговорила.
Московские театралы до сих пор помнят лучшие роли молодого Гафта — в «Третьей голове» и «Аргонавтах», «Обольстителе Колобашкине» и «Женитьбе Фигаро». В 1964 году в эпохальном спектакле Анатолия Эфроса «104 страницы про любовь» он сыграл главную роль. Судьба спектакля, как рассказал автор пьесы Эдвард Радзинский, была под вопросом. Тогдашний министр культуры Екатерина Фурцева, проезжая по Москве, увидела афиши, рекламировавшие, по ее мнению, «104 способа любви»! Естественно, премьера «порнографического» спектакля была тут же запрещена, и только отчаянное вмешательство молодого драматурга спасло представление, на которое ломилась потом вся Москва...
С театром Гафту повезло, а вот по поводу кино, несмотря на внушительный список ролей, он вздыхает: «В кино почти сплошные сожаления. Киношная биография, если вычесть Рязанова, не состоялась». К примеру, нашумевший телефильм «Чародеи» он считает своей неудачей: «Там я много кривлялся, но не достиг цели». Возможно, актер к себе несправедлив. Эльдар Рязанов заметил, что в Гафте «чудовищно развито чувство самооценки. Он всегда недоволен собой, считает, что сыграл отвратительно... Самоедство, по-моему, просто сжигает его».
ЧУЖУЮ ЖИЗНЬ ИГРАЮ КАК СВОЮ 
О гафтовском характере рассказывают страшные сказки. Утверждают, в быту он крайне тяжел, просто невыносим. По мнению Лии Ахеджаковой, его партнерши по подмосткам и экрану, «Валя — человек крайностей. Иногда он бывает абсолютный ребенок, а часто — злой мальчик. Он по-настоящему благородный и мужественный человек, но у него бывают такие взрывы бешенства! Он бывает очень несправедлив».
Однажды после выхода фильма «Гараж» Эльдар Рязанов пригласил на «Кинопанораму» несколько своих актеров. «И Валя перед камерой стал что-то говорить о вещизме, что им больна вся страна. А у меня, — вспоминает Ахеджакова, — тогда не было ни зимних сапог, ни шубы. И я, задумавшись, забыв, что камера снимает, что я сажаю в лужу человека, говорю: «Валя, какой вещизм? Народ наш болен нищетой. Это совсем другая болезнь...» Вы видели его руку? Его кулак? Вот я увидела, как его рука сжимается в огромный кулак, и он с этим кулаком — на меня. Мы схватились тогда так, что нас еле разняли. После этого мы разошлись, разбежались врагами...»
Во время съемок «Гаража» прокатился слух, сожравший у Гафта массу нервных клеток: якобы он собрался эмигрировать. Рязанов был в шоке! Судьба картины и так была под вопросом, а с отъездом исполнителя одной из центральных ролей ее бы точно отправили на полку. Он никуда не уехал, поскольку не собирался, но долго еще получал от зрителей записки: «А правда, что...». Нет, неправда.
Глухие застойные годы были для Гафта не лучшим временем. «В 1981 году я тяжело заболел. Взялся меня лечить известный нейрохирург профессор Кандель. В тот самый момент, когда он делал мне сложнейшую операцию, которая заключается в том, что в позвоночник вводят иглу и откачивают спинной мозг, в этот момент в комнату кто-то вошел и сказал: «Умер Даль». Тут я понял, что должен что-то предпринять, иначе тоже умру. С этой иглой в спине я встал, подошел к окну и очень осторожно начал вдыхать морозный воздух. Мне казалось, еще минута — и у меня разорвется сердце».
С Олегом Далем и Валентином Никулиным Гафт делил «современниковскую» гримерку. Сегодня одного друга уж нет, другой далече. Вообще, у Гафта осталось немного друзей. «Совсем мало. Друзья — это мой театр. Личная жизнь? Есть человек, которого я люблю, который прекрасно ко мне относится, и пока нам хорошо. Это Ольга Михайловна Остроумова».
О завязке его романа с известной актрисой существует красивая история. Вечером, после спектакля, Гафт приезжал к служебному входу ее театра, преподносил любимой роскошный букет цветов, затем они садились каждый в свое авто и ехали рядом по Садовому кольцу...
Несмотря на романтическое имя (Святой Валентин — покровитель влюбленных), Гафт не считает себя влюбчивым человеком: «Я не потерял этого ощущения, но чтобы метаться из стороны в сторону, нет... Я не совсем тот Валентин».
От второго брака у Гафта есть дочь Оля. «Я не могу назвать себя хорошим отцом. Мы почти всю жизнь живем с ней отдельно. Ей 24 года, окончила хореографическое училище. Большой балериной она не стала, но, мне кажется, свое место в жизни она найдет».
«МОЙ НЕЖНЫЙ ГАФТ, МОЙ НЕРВНЫЙ ГЕНИЙ!
Спаси тебя, Господь, от тех,
Кто спровоцировал успех
Твоих незрелых сочинений».