БЕЛЫЕ В ГОРОДЕ

ПРАВЫЙ МАРШ

Я-то давно готов проснуться утром гражданином 51-го штата, а не России, если мне станут регулярно платить зарплату. Мне давно удобно говорить «эта» страна, потому что эпитет «эта» подразумевает, что ничего хорошего я от нее не жду. И напрягаться ради нее не стану, потому что она: не в состоянии обеспечить достойную жизнь моей бабке, зажала мои деньги, готова к революции, вообще всем проигрывает в футбол и т.д. Во мне нет даже иронии, чтобы улыбнуться, когда Ельцин или коммунисты в очередной раз говорят о «великой державе», которая то ли была, то ли будет. Очень удобный декаданс: я никакого отношения к этой стране не имею. Ее бред — только ее. Только вот многое изменилось всего за два дня.

Столицу бывшего оплота коммунизма навестили бывшие самые яростные его враги — белогвардейские кадеты, эмигранты первой волны. Интересно было, что скажут престарелые графья, ровесники века, о нынешней России. Результаты плачевны, читатель. Страна получила незачет.

И меня это задело.

Восьмидесятилетние кадеты — это зрелище. Столь же трогательное, как детишки в военной царской форме. Последние еще живые 50 кадетов-эмигрантов приехали в Россию проведать своих последователей — детей из современных кадетских корпусов. Съезд кадетов в России прошел впервые. В столице им показывали храм Христа Спасителя, Кремль, Бородино, Третьяковку, Сергиев Посад. Еще дедушки — вы не поверите — маршировали. Построились на территории Первого московского кадетского корпуса, что недалеко от метро «Дмитровская», вместе с приехавшими со всей России детьми-кадетами. Спели «Отче наш», слова которого только дедушки и знали. Спели «Боже, царя храни». Вынесли знамя. И поперли — левой, левой. Красота. Экзотичнее всех в этом строю подтянутых царских офицеров выглядел упитанный священник из Кливленда о. Петр Бурлаков, маршировавший прямо в рясе. Харизма.

К 1917 году в России существовало 29 кадетских корпусов, где воспитывались дети от 10 до 18 лет. Лысенький дедушка разогнал. 21 августа 1943 года усатый дедушка подписал директиву о создании Суворовских училищ — с сенсационной пометой: «по образцу царских кадетских корпусов». Уже в 1944 году училищ было 15. Сейчас военным воспитанием подростков занимаются 6 Суворовских училищ и одно Нахимовское (для флота), однако они воспитывают уже больших детей — начиная с 10-го класса.

Настоящие кадеты, маленькие дети, воспитываются в кадетских корпусах, которые сегодня появляются в России благодаря указу Ельцина. Корпуса имеются: в Новочеркасске, Новосибирске, Краснодаре, Москве, Санкт-Петербурге, Воронеже, Кронштадте. Конкурсы для поступающих доходят до 30 человек на место.

«ГДЕ РОССИЯ-ТО? ПОКАЖИТЕ МНЕ ЕЕ!»

Таким возмущенным вопросом встретил он меня в своем номере в гостинице «Украина». Человек первый раз на Отчизне, мечтой о встрече с которой жил. А Отчизны нет. «Едем из аэропорта. Кока-кола, рибок, шины, найк, пепси. Дорога из Пулкова в Питер или из Шереметьева в Москву — это не Россия, это какая-то провинциальная Мексика». Из русских примет о. Петр выделяет только мрачные: «К Пулкову подлетаешь — темно, как будто не в пятимиллионный Санкт-Петербург прилетел, а в американскую деревню. В аэропорту пусто».

Он хочет сказать, что они там на Западе не о том мечтали. Что русские люди (мы то есть) не оправдали их надежд. Что трагизм их пребывания на чужбине не искуплен радостью возвращения в Россию, потому что нынешняя Россия их не устроила. Их взгляд на нее — как на пепелище родного дома.

...Его дворянские родители познакомились уже в эмиграции — в Югославии, куда под крыло местного короля Александра, сильно любившего Россию-мать, приехали в 20-м году десятки тысяч русских. Король позаботился о русских детишках, заплатив из своего казенного кармана за содержание трех кадетских русских корпусов, потому что и сам он в свое время оканчивал Пажеский кадетский корпус в Питере. «Среди наших в Белграде были не только православные, — проповедует о. Петр. — И мусульмане были, и буряты-буддисты. Если ты православный — должен ходить на Закон Божий. Нет — иди в свои храмы, никто ничего не навязывал». По его мнению, надо, чтобы нынешние кадетские корпуса, которые подчиняются Минобразованию и Минобороны, перестали быть светскими. Есть у человека мечта — приехать и спеть «Отче наш» одним хором с молодыми российскими кадетами. Чтобы молодые знали слова молитвы.

Но куда-то пропадает его пыл, и он совсем по-христиански складывает руки на груди, когда рассказывает про вторую мировую войну. Против коммунистической России воевала фашистская Германия. Семья жила в оккупированном немцами Белграде. Главная трагедия жизни. Почему они должны были в той войне болеть за советскую Россию, которая их выбросила за границу под угрозой расстрела? Почему, если было совершенно ясно, что сразу после победы Красной Армии эмигрантов со всей Европы посадят в вагоны и отправят в Сибирь? Почему?.. Но они болели за русских. Мне этого не понять. И особенно напряженно переживали, когда русские отстаивали Ленинград и Сталинград — города с самыми ненавистными названиями.

Красная Армия победила. Им-таки пришлось уехать в США. Петя Бурлаков, мечтавший стать военным, превратился в о. Петра, настоятеля храма Русской зарубежной церкви в Кливленде с тремя сотнями прихожан и воскресной русской школой, — мечтающего о падении коммунизма в СССР. И каждое Рождество поднимал бокал за то, чтобы встретить следующее в Москве.

А приехал на старости лет — и что видит? «Я в отеле не могу найти ни одного русского продукта. Масло, паштеты, сыр — все откуда-то из Германии, из Франции. Колбасу вот с хлебом принесли, на ней ничего не написано. Она, может, тоже немецкая, а пшеница тоже не здесь выращена? Мы ездили по Подмосковью, я видел нескошенные поля и одну корову. Что происходит?»

Я не знаю, что ответить, мне странно его возмущение. Россия же, так и должно быть. «Что происходит со страной, я вас спрашиваю!» — гневно сводит брови священник. «Кризис», — привычно не нахожу я ответа. «Не кризис никакой. Просто люди за годы коммунизма разучились работать. Долго еще будут учиться. Вот Германия — из полной разрухи за четыре года после войны поднялась. А почему? Просто люди хотели работать и была власть, которой это нужно. В России нет ни того, ни другого. Пенсионерам нечего жрать, потому что кто-то получает миллионы за счет разницы курсов. В Чили, когда такое же началось, Пиночет собрал банкиров и посоветовал им учиться плавать. Еще один обвал песо — всех погружу на корабль и выброшу в океан. Слышали? Банкиры ответили, что слышали. С тех пор в Чили с валютой все в порядке».

Белогвардейцы — как хозяева, которые вернулись в свой дом, в котором долго жили квартиранты. Они оставляли дом жилым и красивым, а теперь из стен торчат гвозди, сломана мебель, бутылки по углам и пьяные женщины в нестираных постелях. Квартиранты между собой привыкли говорить: «этот» дом. Не наш вроде, чего напрягаться. Им друг перед другом не стыдно жить в дерьме, потому что так у квартирантов принято.

Я не люблю, когда приезжает Сорос, когда приезжает Клинтон или Ширак. Потому что общественность, вспомнив про жирафа, которому вроде как видней, бросается к ним с вопросом: «Ну и как вам Россия?» Это как в сто первый раз смотреть плохое кино. Приехавшие автоматически начинают нести что-то про великое прошлое, своеобразную культуру, неизбежные трудности на пути к рынку и великое будущее страны, за которую они всей душой... А потом по пути домой заезжают в Зимбабве, в Конго, в Гондурас и слово в слово все там повторяют — об этих замечательных странах, испытывающих временные трудности на пути к великому будущему из великого прошлого.

Совсем не то — вернувшиеся в Москву кадеты.

А тут — хозяева. И квартирантам сразу стыдно. Потому что и они вспомнили, как было, как надо бы. И вспомнили, что дом мог быть красивым, если бы его немножко любили. И вспомнили даже, что в ухоженном и красивом доме жить приятно.

Почему мы к своей Родине относимся как к отобранной у кого-то квартире?..

РОССИЯ НА ВЫВОЗ

У Набокова в «Защите Лужина» есть замечательный персонаж — теща. Человек, который неустанно повторял в эмиграции, что «свою-то Россию я вывезла». Алексей Борисович Боголюбов, председатель Вашингтонского отдела кадетского общества, действительно ее вывез. Он живет с ней и дарит ее остальным. Русский дух, удачно встроенный в структуру западного капитализма. Детство тоже провел в Югославии. Мюнхенский университет, где учился на строительном факультете, он оканчивал в 1944 году уже под бомбежками союзников. Тоже бежал от советских освободителей — в Марокко, тогда французский протекторат. Строил там жилье силами фирмы, которую сам создал. Переехал в Штаты, где так лихо заявил о себе на рынке строителей, что когда в 1978 году Госдепартамент задумал строить в Москве новое посольство, то завербовал Боголюбова как главного инженера строительства. Он четыре года прожил в столице СССР. Учитывая, что за истерия была и продолжается вокруг нового здания посольства, это было сродни четырем годам Великой Отечественной. А человек просто строил за зарплату.

Теперь ему 80, он работает большим начальником в Вашингтонском метро, его сын Андрей Боголюбов живет в Москве, занимаясь рекламной деятельностью. Дочка вышла замуж за индуса, который ходил в чалме, ходил, да вдруг и принял православие — из уважения к России, Боголюбову и его дочке. И полуиндусские внуки называют отца «наполовину русским». Боголюбов считает, что так и надо.

Нам этого не понять. В нем — какой-то стержень, какой-то абсолют душевного и физического здоровья, вывезенного из России и сохраненного на всю жизнь. Как Набоков, которому эти корни помогали жить, но о которых он не любил говорить. Эти люди действительно убеждают в том, что Россия — не только территория. Их страна Россия — это как мать, о которой просто нужно помнить, и тогда жить приятнее. В этом смысле у меня нет ни матери, ни России. Россия есть у кадетов-эмигрантов, которых всеми силами пытались ее лишить.

И как-то слабо мне верится, что Россия есть у маленьких кадетов.

На фото В. Смолякова:

• «Печально я гляжу на ВАШЕ поколенье. «Отче наш» не знаете».
• Алексей Боголюбов. 80 лет с Россией, но за границей.
• Форма царской армии им к лицу, считают старые кадеты.
• Они не знают, зачем их заставили снять фуражки, когда старенькие дедушки что-то громко пели.