КАК «РЫЖАЯ БЕСТИЯ» ОКРУТИЛА «СПЯЩЕГО КОВБОЯ»

Ледовый роман длиной в 15 лет

— Наташа, очень часто танцевальные пары образуют в жизни пару семейную. У вас с Андреем этого не случилось. Неужели и никакой влюбленности не было?
НАТАША: Мы очень поздно стали парой. Мне было уже 17, ему 19. Я была чемпионкой Союза среди юниоров в одиночном катании, а Андрей выступал в паре. И с партнершей Олей, с которой, кстати, я дружила, у него был роман. Но, как часто и несправедливо бывает, тренер объявил о ее «неперспективности» и решил расформировать пару. Андрей в знак протеста ушел из спорта вместе с ней. Но не кататься он не мог, Оля это почувствовала и уговорила вернуться. Андрея взяла к себе Татьяна Анатольевна Тарасова, она же приметила и меня. В танцах на льду это был уникальный случай, своего рода эксперимент: объединять в таком возрасте фигуристов просто невозможно.

У меня с Андреем сразу сложились ровные, хорошие отношения. Он был как старший брат, как учитель. Вначале был период, когда Татьяна Анатольевна не могла уделять нам много времени, и Андрей все мне объяснял, показывал.

А потом он без согласия Татьяны Анатольевны женился на Оле. А я тихо влюблялась в Игоря. У нас с ним тогда было разное положение: мы с Андреем еще никто, а он уже известный Бобрин. А влюбилась я, увидев его несколько раз по телевизору. Почувствовала его ауру, созвучную моей. И однажды поняла: он тоже неравнодушен ко мне.

ИГОРЬ: Так, наверное, редко у кого бывает. Мы посмотрели друг на друга и поняли, что рядом тот человек, который тебе нужен. У нас даже не было какого-то классического развития романа: свидания, томления, цветы... К тому же мы много времени проводили на сборах. А там тренерами личная жизнь не приветствовалась. Поэтому мы поначалу пытались играть с ними в прятки. Но очень скоро поняли, что наши чувства очень серьезны. И стали жить вместе.

— Что же сказали тренеры?
НАТАША: Естественно, Татьяне Анатольевне это не нравилось. Она считала, что все должны на сборах работать, работать и еще раз работать. И никакой личной жизни. К женитьбе Андрея отнеслась очень неодобрительно по этой же причине. Игорь ей почему-то не нравился. Она полагала, что я достойна большего, но мне кажется, просто ревновала, ведь она относилась ко мне как к дочери — у меня рано умерла мама, и Татьяна Анатольевна в какой-то степени заменила ее. Ей не нравилось и то, что мы живем, не оформив отношения. Поэтому с нашей женитьбой она смирилась, хотя и случилось это накануне Олимпийских игр в Сараеве.

ИГОРЬ: Свадьбу мы делали не для себя. Для нас штамп в паспорте не имел никакого значения. Но близкие люди считали, что все должно быть «как у людей». Кстати, когда мы ехали из загса в ресторан в роскошной «Чайке», Наташа уснула, и мне ее пришлось будить.

— Как бы ни относилась Тарасова к свадьбам своих подопечных, но я помню, что о Бестемьяновой — Букине она отзывалась как о лучших своих учениках. А еще говорила, что у вас замечательные характеры...
НАТАША: Она до сих пор так говорит. Хотя после того, как мы ушли из спорта, наши отношения резко оборвались. Со стороны Татьяны Анатольевны были поступки, которых я понять не могла. Но я тоже хороша была: в интервью заявляла, что «от любви до ненависти один шаг». В общем, дурость какая-то. Но прошло время, и она признала свою неправоту. Наверное, уже года три прошло, как мы все простили друг другу. Правда, видимся редко, но если нужно поговорить — созваниваемся.

— Наташа, а кто для вас Андрей Букин? Ведь вы почти двадцать лет вместе.
НАТАША: Он очень близкий мне человек. Есть у меня семья, друзья, знакомые, коллеги, люди, чьим мнением я дорожу. Но Андрея я не могу причислить ни к одной из этих групп. Он для меня все сразу. Хотя Андрея я никогда не идеализировала — у него свои достоинства и недостатки, но он мне очень дорог такой, какой есть. Нить, которая нас связывает много лет и порой причудливо путается, до сих пор не порвалась. И все благодаря нашим взаимным стараниям и терпению.

— Игорь, вы, уйдя из спорта, организовали театр «Ледовых миниатюр»...
ИГОРЬ: Да. В 86-м году. Именно «театр», а не «балет на льду». Мы ставим спектакли по всем законам драматического искусства. Когда в моей голове эта идея созрела, ее никто не поддержал ни в Москве, ни в родном Питере. Из Питера меня просто вытурили. И три года мы работали под крышей, в хорошем смысле этого слова, Челябинской областной филармонии. В то время это был какой-то особый уголок свободы и демократии, многие творческие люди находили понимание здесь, хотя вдогонку им летели из Москвы указания: «Не пущать». Через год в театр пришла Наташа, потом Андрей. До сих пор они — ведущая пара в нашем коллективе.

Хоть у нас с Наташей несравнимые достижения в спорте (она пятикратная чемпионка Европы, четырехкратная — мира, олимпийская чемпионка, а я лишь однажды стал чемпионом Европы), объединяет нас то, что мы всегда были свободными людьми. Остаться самим собой, когда вокруг столько функционеров лучше тебя знают, как тебе причесываться, какую рубашку надевать и под какую музыку кататься, очень непросто. По сей день я пробиваюсь через эти заслоны...

НАТАША: Люди придумывают про нас разное, но на самом деле мы никогда никуда не уезжали. И всегда хотели кататься только в России. Обидно, что это никому не нужно.

ИГОРЬ: Иногда я думаю: привлечь к себе внимание в нашей стране можно только отъездом на Запад или смертью. Грустно, правда? Семь последних лет мы буквально бьемся за то, чтобы нас признали в России, дали возможность кататься дома. Ходим на поклон к чиновникам самого разного ранга. До отчаяния еще далеко, но ужасно обидно.

— Но где-то вы все-таки выступаете?
ИГОРЬ: Нас прекрасно принимают за рубежом. Заключаем контракты, гастролируем. Дома последний раз катались семь лет назад.

НАТАША: Ты забыл, в апреле ведь были в Твери.

ИГОРЬ: Да! Это было чудесно! Притом что каток в ужасном состоянии, свет кошмарный. Но прием! Такое единение с залом!.. Это напомнило старые добрые времена, когда в стране был культ фигурного катания.

— А все-таки, не проще ли плюнуть на все и уехать? К чему эта нервотрепка?
ИГОРЬ: Ну как уехать? На мне ведь ответственность за театр, за людей. Им нужно кормить семьи.

НАТАША: Понимаете, нам с Игорем проще. Мы хоть сейчас можем найти себе в Европе, в Америке приличную работу. Мы и сейчас изредка выезжаем туда тренировать спортсменов, ставим программы. А другие этого не имеют, в их жизни есть только театр «Ледовых миниатюр» под руководством Игоря Бобрина. Впрочем, их возьмут в любое ледовое шоу. Но там они будут в роли безымянных статистов. Здесь же интересная творческая работа.

ИГОРЬ: Хотя когда неожиданно срываются гастроли, они звонят и, стесняясь почему-то меня, спрашивают у Наташи: «Нельзя ли временно поработать в палатке продавцом?..» У меня от этого душа плачет. А вы говорите «уехать»...

— Сколько человек в театре?
ИГОРЬ: В среднем 24 — 27 человек. У нас довольно большая текучесть — при первом удобном случае многие подписывают контракт и уезжают на Запад, точнее сказать, остаются там. Мы приглашаем для выступлений известных в прошлом спортсменов. У нас катались Валова — Васильев, Володя Котин, Селезнева — Макаров, Аненко — Сретенский, Пестова — Акбаров, Воробьева — Лисовский, Кира Иванова...

— Игорь, я прекрасно помню ваши выступления на чемпионатах. У вас ведь действительно не было громких побед. Мне, например, казалось, что вы просто катаетесь в свое удовольствие и начисто лишены спортивного тщеславия. Но прошло столько лет — и чемпионов уже не помнят, а вас помнят.
ИГОРЬ: Меня всегда считали, и многие до сих пор считают, неспортивным человеком. В моем характере никогда не было спортивной злости, азарта, который делает характер каменным, борцовским. Но это не значит, что я не стремился к успеху, к победам. Мне тоже хотелось выиграть все, что можно. А то, что я получал удовольствие и от малого, это вы верно подметили. Само по себе катание доставляло мне огромное удовольствие, но при этом мне еще нравилось своим катанием доставлять удовольствие зрителям. Зрительское внимание, восторг могли заменить мне и чемпионские титулы, и награды. Иногда я гордился собой, даже заняв 7-е место. Потом в тур по Европе или Америке отправляли только первую четверку, а мне всегда присылали персональное приглашение.

НАТАША: Мне кажется, ценность спортсмена определяется его вкладом в тот или иной вид спорта. Сейчас из той плеяды очень, кстати, ярких звезд вспоминают только Крэнстона, Бобрина и Овчинникова. А кто помнит нашего первого чемпиона мира Сергея Волкова? Или Четверухина и Ковалева? Настоящий художник пишет картину не для того, чтобы получить лавры. Он просто не может не писать ее.

— Как сложилась судьба спортсменов, которых вы только что упомянули?
ИГОРЬ: Сережа Волков умер. На его могиле стояла фотография, завернутая в целлофановый пакет. У семьи не было денег поставить ему памятник. И сколько мы ни обращались в Спорткомитет, никому до этого нет дела. Юра Овчинников работает в Америке... Да все в Америке. В Москве только мы, Моисеева с Миненковым и Александр Горшков.

— Моисеева с Миненковым, кстати, мне признались, что от фигурного катания отошли настолько далеко, что даже Олимпийские игры смотрели в полглаза.
НАТАША: Мы в курсе всех дел. Мы ведь еще занимаемся и тренерской работой, поэтому всегда знаем, кто какую программу ставит в начале сезона, у кого какие шансы. Это наш мир. Что касается Моисеевой и Миненкова, то их не оценили в свое время, поступили по отношению к ним несправедливо, обидели. И они ушли из спорта. Но кто знает, может, это и к лучшему. Жизнь заставила приспособиться к обстоятельствам, и Андрей занялся бизнесом. По-моему, они неплохо живут. Дочка уже большая.

— Хорошо, пусть Игорь оставил о себе только добрую память в сердцах зрителей. Но вы, Наташа, такая титулованная, заслуженная, неужели ничего не получили от нашего правительства, от Москвы?
НАТАША: Мы знали, что наши победы в мире достойно оплачивались. Но все это забиралось Спорткомитетом. Помню, когда мы с Андреем стали олимпийскими чемпионами и этого же добились наши хоккеисты, то всем хоккеистам подарили по «Волге», а нам разрешили купить. И моя семья, и семья Андрея бегали, занимали у всех деньги, потому что не хотелось во времена тотального дефицита упускать такую возможность. Хотя подумайте: разве это справедливо? Разве наше «золото» другой пробы? Я, конечно, признательна, что нам поменяли трехкомнатную квартиру в Чертанове на трехкомнатную в районе «Динамо». Но это после долгих хождений тренера по кабинетам, которая доказывала, что трудно стать чемпионкой мира, если на дорогу до катка и обратно каждый день тратишь по три часа.

— Глядя на вас, так и хочется сказать: сошлись «лед и пламень».
ИГОРЬ: Все зависит от обстоятельств. Да, порой мне приходится быть холодным душем. Но случается и наоборот. За пятнадцать лет мы как-то научились трезво оценивать поступки друг друга. Если этого не уметь делать, то это не семья, а истерия какая-то.

— А у Наташи много недостатков?
ИГОРЬ: Больше, чем достоинств. Главное — уметь не замечать их. У нее каждый день — новый недостаток. Сегодня ехали с дачи, она всю дорогу молчала. Вчера всю дорогу безудержно болтала. Со своей любимой тетей, которая живет с нами, ухаживает за нашей собакой, ведет хозяйство, она спокойно может разговаривать только первые 20 секунд...

НАТАША: Но это не значит, что я к ней плохо отношусь. У нас просто одна группа крови. К тому же я стараюсь исправиться и благодарна тебе, что ты меня за это всегда ругаешь.

ИГОРЬ: А из достоинств главное — она безумно любит нашу собаку.

— Наташа, а что вы можете сказать в отместку?
НАТАША: Много курит. Отвратительная привычка. Хотя в этом и моя вина. Он в мое отсутствие как-то решил бросить курить, к тому же в стране тогда не было хороших сигарет. И загадал: если я не привезу из-за границы ему очередной блок — бросит. А я взяла и привезла. Но, знаете, в нашей творческой жизни столько проблем, что если еще к этому прибавить борьбу с курением...

— А Игорь романтик?
НАТАША: Было время, он ночами писал мне стихи. И утро начиналось с них.

И собаку тоже он мне подарил. Правда, прелюдия была вовсе не романтичная. Нас обокрали, вынесли все. Игорю больше всего жаль единственного завоеванного им на чемпионате Европы позолоченного конька с бриллиантиком. У меня этих конечков было десять — тоже все украли, а у него один. После этого я боялась ночевать в квартире одна, и Игорь подарил мне щенка дога. Долли прожила у нас 11 лет. Она умерла, и мы купили похожую на нее и назвали Полли.

— Собака — это хорошо. Но за это время уже можно было обзавестись ребенком, поставить его на коньки и вывести в чемпионы.
НАТАША: Мы надеемся, что у нас все еще впереди.

— Да, но медики утверждают, что если супруги долгое время откладывают рождение ребенка, то мозг получает установку: «Ребенок не нужен» — и организм перестраивается.
НАТАША: Мы такой команды не давали.

— Есть ли надежда у ваших давних почитателей вроде меня увидеть театр «Ледовых миниатюр» в Москве или Питере?
ИГОРЬ: Наш новый спектакль «Алиса в стране чудес» мы собираемся показать в январе в Москве.

На фото:

• Наталья Бестемьянова и Игорь Бобрин
• ...Да, мы объездили весь мир, но главное для нас — то, что мы вместе
• Уютнее всего нам во франции
• Здесь мы позволяем себе расслабиться

Фото из семейного архива и А. Бочинина