Обожаю. Ненавижу

Помните? Милый смешной долговязый и курносый маль-чик пел с экрана про то, что он идет-шагает по Москве. И про то, что он еще сможет пройти соленый Тихий океан, и тундру, и тайгу... Его тогда обожали все. Он взрослел, взрослел... Его любили даже, пожалуй, больше прежнего — и вдруг сегодня оказалось, что очень многие Михалкова ненавидят. За что? Это великая загадка — правда, сразу не скажешь чья: наша или Никиты Сергеевича...

ЕГО ЗВАЛИ НИКИТА

НЕНАВИЖУ

Ну что ж, господа-товарищи, Отечество действительно в опасности: в бой пошла самая стойкая часть советской элиты, из тех, кто «от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича» и далее, со всеми госпремиями, включая «Оскар». Нас приглашают поучаствовать в качестве грандиозной массовки в съемках чего-то среднего между попурри из советских экранизаций пьес Островского и малоизвестным либретто Козьмы Пруткова для балета под названием «Comma» (имеется в виду «запятая», но в нашей ситуации сойдет и «кома»). Тусовка, предваряющая массовку, была показана по телевизору в один из первых дней нового года под названием «Русский стандарт». Продюсер, сценарист, режиссер и исполнитель главной роли — Никита Михалков. Лишь теперь стало ясно: «Русский стандарт» — не просто телешоу.

Нет, ну мы, конечно уж, наслышаны о режиссуре, профессиональных технологиях, раскрутке и т.д. — в связи с хроническими предвыборными кампаниями. Но лишь теперь впервые имеем это все в чистом виде.

В книжке «Детство Никиты» родоначальник другой аналогичной, но все же поизящнее, советско-дворянской семейки писал: «А понимать это надо было так.... «Понимать нам все это следует так, что спасет нас Великая Культура в лице Собирателя Земли Никиты Сергеевича. У истоков этой Великой Культуры — в фамильных усах, в кресле, в золотых звездах и с рюмашкой — старый шут, он же старый князь, автор гимнов, басен и прибауток, чистый символ вечности культурных ценностей. Объединяет и одновременно огораживает Культуру от вражьей силы казачий деловой круг. Казачки поют, как встарь, — ну, вы должны быть в курсе, именно так и пели во время оно все слои русского общества вместе взятые. От их песни Великая Культура не выдерживает — и пускается в пляс в заранее отведенном для этого месте.

Первым не выдерживает большой русский купец — Мокий Парменыч в роли Петренко. Голубым огнем при взгляде на него загораются глаза молодого юркого русского (что-то среднее между непутевым барчуком из вышеупомянутой советской экранизации и Федькой, который в балете Пруткова пердит в дудку, когда Буонапарт переходит через Альпы) — Евгений Миронов уж скачет вприсядку. За ним вступают в пляс блондинки разной степени свежести, родовитости и б..довитости, эдакие Канделябрины Сельдебровы, призванные телодвижениями выразить спасительность Никитиной культуры и его духа (кажется, он уже создал духи — эксклюзивные, для усов). Однако не подумайте плохого: здесь и процентная норма соблюдена. Роль процентной нормы исполняет Хазанов. Как выясняется, любить русскую поэзию в раннем детстве он начал не с Пушкина, а с Михалкова-старшего — которого до сих пор помнит всего наизусть — и, получается, им и кончил... плохо кончил.

Кто-то забрел сюда на всякий случай, так сказать, из другой пьесы, кто-то — не полагая ничего особенного в том, и т.д. Сквозь стены, с корабля на бал, влетел Башмет, за ним Гидон Кремер составил дуэт со скрипачкой, чуть ли не пешком пришедшей из Костромы, где зал на ее концерте был битком набит земляками, которые не манж па си жур. И режиссер со влажным взором и вкрадчивыми интонациями деспота не сплоховал — уж всем раздал по стакану.

Встаньте, дети, встаньте в круг! Тут баснословный бюджет «Сибирского цирюльника» покажется выручкой бабушки из подземного перехода. Здесь задумали сыграть по-крупному. Снимаем кино «Простота хуже воровства»...

Вообще-то, с другой стороны, если считать, что для России главное не жить, а выжить, то у кого ж ей сподручнее всего учиться, как не у этих. Так ведь не откроют секрета, а, между прочим, история их адаптации могла бы оказаться не менее потрясающей, чем история вымирания остального народа.

Как говорил Венечка Ерофеев: «Стошнить не стошнит, а сблевать — точно сблюю»...

Нет уж, лучше нам снова и снова попасться на подлость и пошлость реальной жизни, чем на пошлость и подлость балагана. Роль, которую нам приходится играть в жизни, хотя бы приносит уроки. И хоть творческий замысел Никиты Сергеевича намного яснее Замысла Творца, упаси Боже в этом кино засветиться.

ОБОЖАЮ

Есть легенда. Однажды к Шекспиру пришел молодой человек и спросил: «Что надо мне делать, чтобы стать Шекспиром?» Создатель «Гамлета» развел руками: «Я хотел стать Господом Богом, а стал всего лишь Шекспиром... Кем же станешь ты, если хочешь быть всего лишь мной?!»

Не знаю, кем хотел стать и кем еще станет Никита Сергеевич Михалков, но я согласен с оценкой, данной Н.С. его старшим братом, Андреем Кончаловским: «Он, конечно, национальный человек, олицетворение национального героя».

Как и большинство моих соотечественников, я не знаю знаменитого режиссера лично, водку «Комдив» с ним не пил, «Мохнатый шмель на душистый хмель» не пел, но если поставить вопрос примитивно и безвариантно, или-или: «Ты обожаешь Михалкова или ненавидишь?» — отвечу не задумываясь: «Обожаю». Хотя «обожаю» — женский глагол, и чувство какое-то истеричное, и глядя на Михалкова, я никогда не скажу пастернаковской строчкой: «Превозмогая обожанье, я наблюдал, боготворя...» Глагол «уважаю» — гораздо уместнее. Не зря же в честь Михалкова (к счастью, и со святками совпало) я даже сына своего назвал Никитой. Что в переводе с древнегреческого — победитель.

Михалков — победитель, с этим не поспорят даже его «заклятые друзья», но в нашем завистливом отечестве, стране неистребимой обломовщины, чемпионов не любят. Хотя ведь никто нашего дорогого Никиту Сергеевича на бронзовый пьедестал не возносил, на роль «национального человека» не назначал. Свое мировое имя и всероссийское влияние он заработал сам, вкалывая от зари до зари, объединяя вокруг себя людей.

Не случайно собственную студию он назвал «Три Тэ» — «Творчество, товарищество, труд». Заметьте, слово «талант», как и слово «терпение», в этой троице отсутствуют как само собой разумеющиеся. Михалков терпеливо несет крест своего таланта, а те, кто сегодня, как и вчера, кидает в его сторону камни, забыли лежащую на поверхности истину: победителей не судят. Тем более среди хулителей Михалкова я еще ни разу не видел фигуры ему равновеликой. Так, «моль с жалом».

К своим критикам Н.С. относится снисходительно: «Разве вы не понимаете, что нетерпимость к другим, вечные поиски врагов — это же просто от тяжелой закомплексованности. У меня чего-чего, а комплекса неполноценности не было никогда. Ни в чем. Ни перед кем. И рост у меня метр восемьдесят семь, и зубы свои».

Мне нравятся принципы, по которым Михалков живет. Они просты и благородны, он повторяет их в каждом интервью: «На службу не напрашивайся, от службы не отказывайся» или «Делай что должно, и будь что будет». Я уважаю его достоинство, самодостаточность и потрясающую органичность. Его любовь к родне и своей корневой системе. И то, что он аристократ не только по крови, но и по духу.

Он был свободен в несвободной стране. Не снял ни одного конъюнктурного фильма, не сыграл ни одной стыдной роли. И просто поразительно, что травят Михалкова за его страстное желание поддержать своим творчеством дух соотечественников, чтобы, как он говорит, зрители не уходили из кинотеатра в ужасе, с ощущением, что они живут в бездарной стране и сами полное ничтожество?!

Именно Михалков своим творчеством и своей позицией, как никто другой, доказывает мне, 30-летнему человеку, что сегодня быть русским не стыдно. И я могу понять и повторить вслед за его старшим братом-космополитом: «Благодаря Никите я стал гораздо больше любить Россию. Если бы не он, я бы не вернулся». А вот я благодаря присутствию в стране таких людей, как Михалков, до сих пор не уехал...

Подозреваю, что быть Михалковым трудно. С каждым фильмом, с каждым годом он ставит свою планку все выше и выше. Будто — повторяю слова Ахматовой — «там впереди не могила, а таинственной лестницы взлет».

Сегодня он визитная карточка российской культуры. Завтра может стать визитной карточкой российской политики. Нравится вам это или нет, но Никита Михалков — пока еще неоконченная пьеса для разболтанного пианино марки «Родина».

На фото А. Степанова:

• Не зря все женщины СССР были без ума от него в «Жестоком романсе»: нынче он не пароход — всю Россию «покупает».
• Михалков — чемпион, с этим не поспорят даже его «заклятые друзья». Но в нашем завистливом отечестве чемпионов не любят.