Татьяна Догилева буквально ворвалась в наш кинематограф, блистательно сыграв в паре с Олегом Меньшиковым в «Покровских воротах». Ее низкий, с хрипотцой голос и заразительный смех тут же стали узнаваемы. Театральный дебют Догилевой на сцене «Ленкома» в «Жестоких играх» был настолько удачен, что на протяжении десяти лет спектакль собирал полные аншлаги...
Татьяна ДОГИЛЕВА:
Я ЗАВИДУЮ ВСЕМ
Но это не значит, что я о них плохо думаю. Я ими восхищаюсь.
Зависть в принципе неплохое чувство
В последнее время жизнь Татьяны Догилевой сильно изменилась. Три года назад она родила ребенка — девочку, которую назвали Катей. Не так давно вместе с мужем, писателем-сатириком Михаилом Мишиным, переехала в новую квартиру. Этой зимой во МХАТе состоялся ее режиссерский дебют. Такое ощущение, что сегодня перед нами новая Догилева. О чем мы с ней и говорили, сидя на ее просторной кухне с огромными окнами, выходящими в тихий московский дворик.
— Считается, что хороший актер уже по определению не может быть хорошим режиссером. Но в силу своей популярности ему легче достать деньги на постановку — в результате чего появляются не очень хорошие спектакли. Вот и ваш спектакль критика разнесла.
— Ну и что? В конце концов я совершила поступок, о котором очень долго думала и мечтала. Побыть режиссером мне хотелось, скажем так, больше эмпирически, потому что у меня все равно на первом месте эмоции, а потом уж мозги. Когда я работала с другими режиссерами, то мне казалось, что я все так хорошо понимаю и не делаю свой спектакль только потому, что руки не доходят. Но вот уж когда сделаю — то мир вздрогнет. Потом пресса очень злобствовала — Догилева, дескать, хотела въехать в режиссуру на белом коне. Я честно говорю — да, хотела. И не вижу в этом ничего плохого. После премьеры на нас оттянулись, по-моему, все газеты.
— Но вам самой-то спектакль нравится?
— Мне он не может не нравиться, это же как твой ребенок, который делает первые шаги. На гастролях, кстати, даже в сорокаградусную жару без кондиционера был полный зал.
— А как вы реагировали на критику?
— Вначале дико переживала, рыдала дни напролет. А сейчас благодарна за этот жесткий урок. И все равно даже плохая реакция лучше, чем вообще никакой. А после своего режиссерского опыта я еще более страстно полюбила актерскую профессию, просто ощутила физическое счастье, что ни за что не отвечаешь, а делаешь свою роль и все. Но спектакль я все-таки еще какой-нибудь поставлю.
— Вы любимая народом актриса, разве вам этого мало?
— Режиссура — это новый этап в моей жизни. Следовательно, мое новое дело. А когда начинаешь заниматься чем-то новым, то обязательно меняешься. Что интересно. И никакая критика этого остановить не может — я работаю для зрителя.
— Вы всегда в себя верили?
— Да. Но я была очень романтической особой, много читала и верила книжкам. Считала, что необязательно работать в Москве, можно и в каком-нибудь провинциальном театре. Мне казалось, что любой другой город намного интереснее, чем Москва. Но это все были иллюзии.
— Сегодня они пропали?
— Да, потому что актрисой быть лучше в Москве. Хотя жизнь тут гораздо ближе к быту, чем к романтике. Это как влюбленность, которая быстро проходит, а замужество остается.
— А какая разница между влюбленностью и замужеством?
— Огромная. Влюбленность — это все, что ты пропускаешь через себя плюс некоторое заболевание организма. А замужество — это уже образ жизни. Влюбленность — дело хорошее, но я отношусь к ней как к болезни, присущей определенному возрасту. И сегодня мне не очень хочется, чтобы влюбленность ко мне вновь приходила. Я имею в виду конкретные отношения между мужчиной и женщиной, потому что влюбляться в артистов, в фильмы я по-прежнему способна. Например, в своих партнеров — и в Меньшикова, и в Абдулова я влюблялась. Мне казалось, что они самые замечательные и талантливые. Потом, когда работа заканчивалась, это проходило.
— У вас недавно родилась дочь...
— После чего жизнь целиком и полностью изменилась. Раньше для меня самым важным были роли, и когда их не было, мне казалось, что жизнь не удалась, я впадала в дикую депрессию, рыдала, и мне все было не интересно. Сейчас же, с появлением Кати, я первые два года вообще не хотела работать и не работала — это все потеряло для меня то, прежнее, значение. Я вся погрузилась в дочку.
— Кем бы хотели ее видеть?
— Я придерживаюсь теории, что человек уже изначально сформирован и ты из него ничего сделать не можешь. И можешь только привить какие-то навыки, научить говорить «здравствуйте», кушать и не плеваться на пол при этом. А характер уже заложен при рождении. Можно попытаться привить трудолюбие, но настолько, насколько позволит его психофизика.
— Почему вы решились родить так поздно?
— Я никогда не хотела детей, не любила их и с ужасом смотрела на людей, у которых они есть. Дети эти всегда себя плохо вели, кричали и выводили мамаш из себя. И когда я была беременная, у меня началась депрессия, потому что весь мой мир рушился. Я не понимала, как я буду жить дальше, как я буду зарабатывать... То есть я полностью выбилась из привычной жизни и новую жизнь не могла себе представить. А потом просто пришло время — и все как-то само по себе встало на места.
— Вы снова работаете. Сегодня новые роли для вас — это вопрос финансовый или все еще творческий?
— И то и другое, потому что я ведь себе на жизнь ничем другим никогда не зарабатывала. Муж мой человек тоже профессии творческой, и на сегодняшний день твердой уверенности в завтрашнем дне у нас нет. Когда есть работа, то и деньги есть, а нет работы, так и с деньгами плохо. Хотя сказать, что мы живем бедно, не могу.
— Михаил Мишин — это ваш второй брак?
— Да. Первый раз я вышла замуж в 22 года. Это, конечно, был полный бред. Я впервые снималась в кино, да к тому же ранней весной на юге. Все вокруг — море, весна, пальмы, — все страшно влияло. Моя романтическая душа расцвела. И я решила, что нашла свою вторую половину. Но кончилась весна, и я стала сомневаться, что это именно та половина. А через три месяца поняла, что обязательно удавлюсь, если буду дальше с ним жить. Он симпатичный человек, я к нему не имею никаких претензий. Потом несколько раз случайно встречались, и мне было даже приятно его видеть... Второй же раз я замуж вышла уже лет в тридцать. Мы, кстати, тоже познакомились на съемках — Мишин был автором сценария фильма «Вольный ветер», в котором я снималась.
— Раньше вас часто можно было увидеть на различных светских мероприятиях в больших компаниях. Сегодня же вы практически никуда не ходите.
— Сейчас у меня круг общения сильно сократился, я бы даже сказала, что он распался. У меня было очень много подружек, я их обожала. Но сегодня многие вообще уехали из страны, другие повыходили замуж и обзавелись детьми. И мне уже не до подружек — то свободное время, которое я проводила с ними в приятной болтовне, сегодня кажется потерянным зря. Но молодость я провела очень весело, мы все были шумные, веселые молодые актрисы и вели себя якобы богемно.
— То есть?
— На самом деле никто из нас не знал, что такое настоящая богема, и мы вели себя так, как, нам казалось, должна вести себя богема — ходили по ресторанам, очень шумно там сидели. По ночам ездили по гостям, пили вино, заводили романы... Но собственно, это всегда присуще артистической молодости.
— Вам когда было интереснее жить — тогда или сейчас?
— Всегда было очень интересно, но это не значит, что все проходило в розовом свете. Еще в юности я, как любая девочка из рабочей семьи, хотела жизни, не похожей на жизнь нашего двора.
— У вас был плохой двор?
— Нет, я его обожала. Во дворе были все свои. Если бы там кто-нибудь обидел ребенка, его бы просто убили. Но двор был обыденным. И мы были бедные, никуда не ездили, кроме как в деревню к бабушке на лето. Естественно, мне хотелось бурной и цветной жизни. И когда я поступила в театральный институт, то почувствовала себя самым счастливым человеком. У нас была преподавательница, которая говорила: «Вы не понимаете, что сейчас вы самые счастливые люди на свете». А я не понимала, зачем она это говорит — я и так знала, что самая счастливая на свете. Даже поступая в институт, я хотела не столько быть актрисой, сколько студенткой театрального института.
— Карьера вас волновала сильно?
— Ужасно. Я до смерти хотела сниматься и понимала, что если не буду сниматься, то карьера не сложится. Да и конечной цели-то у артиста в профессии не существует — это жизнь от роли до роли, жизнь во время репетиций и т.п. Хотя я себя все же считаю больше театральной актрисой, чем киношной. Вот, например, Леночка Соловей — вот она киноактриса замечательная. А мне все время было трудно играть крупные планы — не могу я стоять перед камерой и делать какое-то там лицо. Вот, скажем, Олег Меньшиков совершенно потрясающий и в театре и в кино. А мне в кино нужна помощь режиссера. И потом, в кино от артиста далеко не все зависит — ты можешь плохо сыграть, но тебя потом прикроют — музыкой хотя бы.
— Скажите, а вы можете ругать спектакли в присутствии режиссера?
— Раньше стеснялась и говорила, что мне все нравится. Хотя из зрительного зала, если мне не нравилось, убегала всегда. Но сейчас, мне кажется, я уже имею право говорить, что мне нравится, а что нет.
— Вы человек тщеславный?
— В детстве я была тщеславной. Я, например, поступала в школу спортивной гимнастики. И меня туда сразу приняли. Мне жутко не понравилось, что не надо бороться, и я пошла поступать в школу художественной гимнастики, где было три отборочных тура. Когда я их прошла, то успокоилась. По-видимому, это тщеславие. Но сейчас оно уже прошло.
— Но сегодня вам хочется что-то еще себе доказать?
— Нет. Доказывать что-то себе — глупо, а доказывать что-то судьбе... Я фаталистка и думаю, что это делать вредно и опасно. Но вы со мной зря разговариваете как с логически мыслящим человеком — я не анализирую, доказываю я себе что-то или нет. У меня эмоции все забивают. Я все делаю потому, что мне очень хочется это делать.
— А чем вам, помимо работы актрисы, еще хотелось бы заниматься?
— Вы будете смеяться, но ничем. Хотя, если бы жизнь заставила, я бы сумела себя найти. И работу делала бы хорошо, потому что я по психологии отличница. Такая честная отличница.
— И не врете никогда?
— Я стараюсь не врать, но если при мне врут, то не очень обижаюсь. Наш мир во многом построен на лжи, даже не на лжи — это слишком глобальное понятие, а на пустословии. Пообещать и не сделать, сказать комплимент, а думать наоборот. Но я на это не обижаюсь. Иногда это меня изумляет — зачем человек врет. Ведь часто это делают без всякой цели.
— Вам много завидовали?
— Не знаю, но я считаю, что зависть в принципе неплохое чувство. Я вот всем завидую. Я завидую молодым актрисам, которые сейчас снимаются, я завидую Лене Сафоновой, которая сейчас так востребована и так хорошо выглядит, ну, словом, всем завидую. Но это не значит, что я плохо о них думаю. Я никогда не скажу, что та же Сафонова плохая актриса — наоборот, она блестящая актриса. Я ею восхищаюсь. И всем завидую.
— Я думаю, у вас поклонников не меньше, чем у нее.
— Было время, одолевали. Но я этого не люблю и считаю, что зритель должен быть в зале, а артист на сцене. И лезть к нему не стоит. Хотя и понять можно — я вот тоже читаю, кто там из знаменитых на ком женат, где и как живет. Мне это интересно.
— Какие мужчины вам нравятся?
— Я по большому счету не делю людей на мужчин и женщин. Если человек меня устраивает, то я с ним буду общаться. Но если совсем конкретно, то мужчина должен быть порядочным. Хотя если он непорядочный, то и бог с ним — я сейчас очень лояльно отношусь к недостаткам людей. Лишь бы этот недостаток не ущемлял меня. Каждый человек имеет право на индивидуальность. Лживый он — пожалуйста, жадный — ради бога. Человек вообще слаб. И может часто ошибаться.
— То есть путь к праведности лежит через грех?
— Это не для моего ума, я вообще стараюсь об этом не думать. Хотя, конечно, хотелось бы, чтобы человек с возрастом делал как можно меньше ошибок. Так, к счастью, обычно и происходит.
Фото И. Гневашева, С. Петрухина («7 Дней»)