1955
ЧЕРЧИЛЛЬ, КОТОРОГО НЕ БЫЛО
Во времена своего пионерского детства я очень любила чернокожую американскую коммунистку Анджелу Дэвис. Где-то там далеко, за океаном, ее бросили в тюрьму только за то, что она боролась за мир во всем мире, за то, чтобы дети Земли жили радостно и счастливо. Так нам объяснила на пионерском сборе вожатая Люся, а она — я была совершенно убеждена — ошибаться не могла ни в коем случае.
Советские люди вообще постоянно кого-нибудь без памяти любили. В первые послереволюционные годы народными героями были немецкие коммунисты Карл Либкнехт и Роза Люксембург. Чуть позже вся страна с замиранием сердца следила за судьбой Сакко и Ванцетти. Несмотря на сочувствие пролетариев всех стран, их все-таки казнили на электрическом стуле. Тогда именами рабочих-революционеров решили назвать московскую фабрику, выпускавшую карандаши. Потом лучшими друзьями СССР поочередно становились Фидель Кастро, Эрнесто Че Гевара, Луис Корвалан и бесконечно голодающий перед Белым домом в Вашингтоне доктор Хайдер?
В 50-х годах на эту роль был назначен турецкий писатель-коммунист Назым Хикмет. Вырвавшись из турецкой тюрьмы, он приехал в Советский Союз и в один из дней посетил «Литературную газету», которой тогда руководил Константин Симонов. «Я очень рада, что здесь собралась вся ваша коллектива и я имею возможность нажимать вам на руки?» — Хикмет еще не очень свободно изъяснялся по-русски. Потом его повели знакомить с работой отделов. Ходили долго — всем хотелось поговорить со знаменитым гостем. К концу экскурсии Назым Хикмет явно устал, но не переставал вежливо улыбаться, оглядываясь по сторонам. Последним местом, которое ему непременно решили показать, была библиотека редакции. Заведующая, женщина чрезвычайно активная и энергичная, принялась с какой-то изощренной обстоятельностью рассказывать писателю-коммунисту о том, как хранятся книжные фонды.
— Назовите имя какого-нибудь деятеля! — наступала она на него.
— Я даже не знаю, товарищ.
— Ну хорошо, я сама назову: Черчилль! — ее голос звенел от волнения. — Дайте мне персоналию на «Ч»!
Получив в руки соответствующий ящик, она стала быстро перебирать карточки.
— Вот? Чайковский? Чаковский? Чуковский? Так? Черчилля, правда, нет, но зато есть Чивилихин.
— Очень интересно, товарищ, — Хикмет хотел было уйти, но неутомимая библиотекарша продолжила:
— А теперь я вам покажу наш предметно-тематический каталог. Назовите какую-нибудь отрасль промышленности!
— Я даже не знаю, товарищ.
— Ну ладно, пусть будет кораблестроение. Хорошо? Дайте мне предметный на «К»! — потом, после некоторого замешательства:
— Вот? Ка? Ко? Ку? Кораблестроения, правда, нет, но зато есть Кустарная промышленность, — и с радостным видом, не останавливаясь:
— А теперь я вам покажу, как мы храним периодику!
— Очень интересно, товарищ.
...Говорят, что со временем Назым Хикмет разочаровался в советской действительности, но до конца дней был уверен, что где-нибудь в Аргентине или на Кубе когда-нибудь люди построят замечательное общество, где не будет ни бедных, ни богатых, где все будут равны, и потому — счастливы.
Екатерина САФОНОВАНа фото из архива «Огонька»:
- Назым Хикмет. Конец 50-х годов
- Уинстон Черчилль