1956
ШАШЛЫК «ПЯТЬ ВОЖДЕЙ»
Рассказывали, что после доклада Хрущева на XX съезде из Третьяковской галереи началась спешная эвакуация полотен с изображением Сталина, из учреждений выносили бюсты «вождя и учителя». С ними, правда, дело обстояло сложнее — исполинская голова «лучшего друга советских физкультурников», украшавшая вестибюль Военной академии имени Фрунзе, в дверь не проходила. Тогда, не долго думая ее раздробили на части — и вынесли по кускам.
...Михаил Ромм вспоминал, как в атмосфере всеобщей эйфории, овладевшей интеллигенцией, проходили собрания кинематографистов: «Все били себя в грудь, клялись, что все переменится. Активность была невероятная, некоторые режиссеры каялись, в общем, что-то творилось несусветное. Как раз в этот момент была организована творческая поездка группы столичных киноработников в Тбилиси». Ромма вызвал к себе директор «Мосфильма»:
— Михаил Ильич, сколько у вас Сталинских премий?
— Пять.
— Возьмите их с собой.
— Зачем? — удивился Ромм. — Я их и при Сталине не носил, а сейчас и вовсе это даже неудобно.
Но все же уговорил: мол, официально их никто не отменял, и, кто знает, может быть, во время официальных встреч с грузинскими товарищами они и пригодятся.
«...Ну, дальше пошли тбилисские рабочие будни: бестолковщина, заседания, шашлыки, вино, тосты — то, другое, третье. Интриги какие-то. И среди всего этого мутного времяпрепровождения вдруг мы узнаем, что в воскресенье будет праздноваться юбилей классика грузинской литературы Илико Чавчавадзе».
Ехали, рассказывал Ромм, почти целый день. Наконец уже под вечер добрались до какого-то маленького районного городка, где когда-то жил классик. Порядком проголодавшихся московских гостей повели на митинг, где они вынуждены были прослушать выступления многочисленных ораторов, пламенно говоривших что-то на грузинском языке. Потом спел и сплясал народный ансамбль. Наконец, уже в сумерках, все отправились на машинах еще выше в горы, в имение князей Чавчавадзе. Там на громадной лужайке, прямо под открытым небом, были накрыты столы. Рядом с Роммом оказалась какая-то пожилая дама, как оказалось, внучка самого Чавчавадзе. «Знаете, — сказала она томно, — это когда-то было наше имение, но советская власть освободила нас от этого имения. Я очень благодарна советской власти — ни забот, ни хлопот. Передайте, пожалуйста, мне баранину».
И тут, когда Ромм потянулся за тарелкой, его плащ распахнулся, и в лунном свете блеснули все пять значков Сталинских премий. «Вдруг, — вспоминал Михаил Ильич, — смотрю, секретарь обкома напротив сидит, уставился на меня и жевать перестал. Гляжу, и все уставились. И в это время ко мне как раз подходит человек, который нес шашлыки, шампуров десять. И он мне на грудь глядит. Потом наклоняется и говорит:
— Это ваши?
Я говорю:
— Мои.
Кладет он шашлыки на стол и говорит:
— Разрешите поцеловать.
Становится на колени и начинает по очереди целовать взасос эти самые Сталинские премии. Все начальство делает вид, что не замечает ничего. Ну вот, утер он слезы, потряс мне руку, а за ним в очереди уже другой стоит. Опять на коленях, и опять по очереди целует мне Сталинские премии?»
Только когда уже третий встал на колени, тут не выдержал секретарь обкома, постучал по столу, строго сказал что-то по-грузински, и все куда-то испарились, а Михаил Ильич Ромм смог наконец-то доесть свой шашлык.
Екатерина САФОНОВА