ВОСПОМИНАНИЕ О СТЮДНЕ
А вот однажды, считай теперь уже тысячу лет назад, на самой излучине так называемого «застоя», плавно перетекающего в также называемую «перестройку», один коммунист, вышедший, как и все они, из народа, поднимался в скоростном лифте на восьмой этаж, держа в раскрытых, как бутон, ладонях две тарелки изготовленного лично им самим говяжьего стюдня.
Чего как хорош был тот стюдень! В нем наличествовали все компоненты настоящего стюдня, изготовленного из ножек. Все компоненты — и перец, и лаврушка, и укропчик, и, конечно же, чесночок, орех мускатный дефицитный плюс (для шику)... Чудо! Коммунист запросто любил варить стюдень, потому что вышел из народа. А вот его жена, активно красивая дама, член высшего советского общества, она совершенно не одобряла таких витальных кулинарных влечений своего сановитого супруга. Эта красивая дура полагала такие влечения брутальными, квазиэстетическими и малоперспективными, за что иногда даже возила ему нервно по харе маленькими, узенькими, ажурными французскими перчаточками, купленными в Париже на выданную (кому надо) валюту. За то, что ее супруг разводит на кухне простонародную вонь именно в тот волнительный момент, когда она только что вернулась, очарованная и потрясенная, со спектакля, к примеру, театра Ленинского комсомола, который спектакль (несмотря на то что комсомол) тайно направлен против тоталитаризма и прямо намекает, что забыли, бляди, дедушку Ленина, как Фирса в «Вишневом саду», предали революцию, загнали страну в тупик и, может быть, даже вполне возможно, что совершенно не по делу устроили афганскую войну. Потрясенная, очарованная, она об этом и супругу говорила, практически прямо в лицо, что он — мудак, когда трепетная, взволнованная, чистая, болеющая всеми горестями народными за демократию и основные права человека, она возвращалась с такого и всех других выдающихся спектаклей застойного времени (например, как коммунисты во главе с парторгом, борясь со все еще имеющимися, к сожалению, недостатками, разом все отказались от получки в знак того, чтобы еще пышней расцвела под их руководством родимая сторонушка). Женщина возвращается, на кухне воняет, баба начинает орать. Коммунист тогда, обиженно сопя, уходил курить свой «Кэмел» без фильтра в ванную комнату, которых у них было две, одна другой краше, хотя биде наличествовало лишь в одной из них. Молодой Маркс, если захотел, назвал бы это отчуждением.
Так зачем же еще круче поднимался он, вышедший, как и все они, из народа, со своего первого этажа кирпичного дома улучшенной планировки, расположенного внутри Садового кольца? А ехал он, конечно же, на «мальчишник», который устраивал у себя Макар Сироныч, бессменный секретарь ихней «первички», по случаю того, что их обе жены этих ряда ответственных товарищей направились в увлекательное путешествие в социалистическую Швецию через странную Финляндию, которая пошла другим путем. На международном суперпароме «Силья Лайн», который, как известно, вечером выходит, ярко освещенный, из незамерзающего финского порта Турку (Або). Где на борту все пляшут, поют, а утром вот уж он и перед вами, этот милый, добрый Стокгольм.
А они, оба мужчины, опять вынуждены были остаться дома, потому что текущий момент снова требовал отнюдь не расслабляться, а бороться с врагами, которые на самой излучине «застоя», плавно переходящего в «перестройку», пользуясь снисходительностью ревизиониста Горбачева, опять нагло подняли змеиные головы, имея далеко идущие вперед цели захвата власти, чтобы безбрежно размыть сущность коммунистического учения, как Роже Гароди, и тем самым загубить, вероломно используя оказанное им партией и народом доверие, загубить то серьезное дело правильного построения светлой и святой жизни, за которое со всех сторон гибли прадеды, деды, отцы, дети и внуки. «Ужо вам, несчастные! На что замахнулись, вонючки! Да ведь народ сметет вас, как дворник прошлогоднюю листву!» — однажды не выдержал вдруг Макар Сироныч, и многие его тогда поддержали.
А коммунист, который, как и его шеф, тоже вышел из народа, ведь действительно любил народ и даже больше чем любил: на пару с Макар Сиронычем они построили для народа громадную ГЭС на великой сибирской реке Е., впадающей в Ледовитый океан. ГЭС, затопившую тысячи гектаров пахотных земель, десятки потенциальных месторождений рудных и нерудных ископаемых, серьезно нарушившую экологию огромного сибирского региона, за что их обоих лично кто-то из покойных Генсеков, не то Брежнев Леонид, не то поэт Андропов, а может, и сам лично хворый КУЧЕР (Константин Устинович Черненко), велел хорошенько наградить и перевести (перевезти) в Москву, в пределы Садового кольца ея — может, и в столице чего хорошего вдруг они построят, не дожидаясь коммунизма...
Хотя... если уж быть откровенным до конца, следует признать, положа руку, что Макар Сироныч на своем восьмом этаже все же немножко оторвался от народа, выйдя из него. Зато наш герой (на своем первом) действительно любил народ и не чурался, в частности как Гарун-аль-Рашид, Ленин или Первый секретарь МГК КПСС тов. Ельцин, зайти ранним утром в громадный зал пустого «Универсама», битком набитого покупателями. И не считал западло, подойдя к мясному отделу, терпеливо выждать, когда закончится вся эта обывательская битва за красные куски мороженого мяса, выкинутого нетрезвыми рубщиками в длинный, тускло поблескивающий поддон. Что, граждане, неужто забыли эти дивные картины утра нашей московской родины, когда угрюмая переминающаяся толпа ждет в предрассветных сумерках открытия заветных алюминиевых дверей и, разом ахнув, всасывается вовнутрь, сметая все и вся на своем пути. «Касса, колбаса кончилась, колбасу по 2-20 не пробивать!» Кончился сыр, кончилось масло, кончилось все. Бери минтай, иди домой...
Выждать, чтобы затем спокойно, с достоинством, как и подобает настоящему советскому человеку, несмотря на все те трудности, которые временно переживает страна, взять невостребованную злобным обывателем пищевую кость бульонку, из которой, собственно, и следует варить настоящий стюдень, если кто в этом знает толк. А то стоят и ждут часами, когда «подрубят хорошего мясца» при норме отпуска 2 кг в одни руки. Дождетесь, ой, дождетесь, истинно вам говорю, назад из будущего, дождетесь, когда по улицам пойдут какие-то люди с флагами незнамо куда и колбаса будет по 144, но будет. Сигара или «Беломорканал»? Бандит или коммунист? Кока-кола или квас? Кабаре или районный Дом культуры? Свобода или колбаса по 2-20? Выбираем, господа-товарищи... Третьего на обыденном российском пиршестве, как всегда, не дано...
Так вот. Держа в раскрытых ладонях две тарелки самолично изготовленного им говяжьего стюдня, один коммунист, если бы вы его спросили, совершенно не стал бы скрывать, что в карманах его шелковых импортных тренировочных штанов с лампасами находится еще и литр водки «Лимонная», две поллитровки с левой и правой стороны двух его ног. Ласково улыбаясь, он объяснил бы вам, что не те нынче времена, дабы что-то скрывать, с перегибами практически заканчиваем, виноградники, конечно, вырублены, но страна все равно медленно, упорно ползет к свету, которого просто-напросто нужно гораздо больше, чем сейчас, о чем, например, просил перед смертью даже такой поэт, как Иоганн Вольфганг Гете.
И опять он был бы прав, потому что, как ни странно, но водку он действительно приобрел законным, демократическим путем, как поступили бы на его месте и Гарун-аль-Рашид, и Ленин, и, конечно же, Первый секретарь МГК КПСС тов. Ельцин, с которым многие товарищи связывают многие надежды. Хотите верьте, хотите нет, но он шел по улице, и железная дверь винного входа в «Универсам», на которой имелась постоянная надпись, выполненная масляной краской по трафарету: «ОТДЕЛ ЗАКРЫТ. НЕТ ТОВАРА», вдруг почему-то оказалась случайно распахнутой настежь, и на железных же рифленых сварных ступеньках, ведущих в этот заповедный вход, как в пещеру Али-бабы, столь явственно напоминающих аналогичные детали интерьера броненосца «Потемкин» из одноименного фильма С. Эйзенштейна, отчего-то совершенно не было очереди. А «лимонка» в магазине была! Да, была! И что уж нашло на торговых работников — не знаю. Зачем они не продали поступивший товар сразу на сторону по спекулятивным ценам — не ведаю. Все в жизни бывает и может быть. И пусто было в торговом помещении, и не шныряли от задних дверей лакомой «винной точки» какие-то серые замызганные личности, похожие на больших помойных советских крыс. Но сказать, что продавцы УЗНАЛИ этого коммуниста, который неоднократно, будучи прогрессивным депутатом Верховного Совета СССР, выступал по телевизору со смелой критикой, требуя, чтобы простому народу жилось еще лучше, было бы формалистическим преувеличением или стопроцентной глупостью, если не сказать резче. Плевать они хотели, эти погрязшие во грехе торговые работники, на общественно-политическую атмосферу, и скорее всего (гипотеза), они быстренько-быстренько избывали краденое, а кто сам без греха, тот пусть бросит в них камень, но никто пока еще не бросил.
Вот. Не удивляйтесь, но на этом мой «рассказ» заканчивается. Ибо усталая рука дрожит, не зная, чего бы еще такого красивого понаписать. Все — в прошлом. По улицам какие-то люди идут незнамо куда, которые несут флаги и оскорбительные письмена. Присоединиться, что ли, к ним или пойти все же купить для пропитания семьи колбасы по 144, швейцарского сыру, йогурта и венских сосисок? Что делать? Кто виноват? Liberte, egalite, fraternite... Свобода, равенство, братство... Кока-кола... Макдоналдс... «Улисса» опубликовали целиком в трех томах с великолепными комментариями и послесловием С.С. Хоружего... А вот интересно, если я напечатаю где-нибудь этот «рассказ», смогу ли я купить на гонорар колбасы по 144, швейцарского сыру, йогурта, сосисок и бутылку водки «Лимонная»?
Следует самокритично признать, что вряд ли смогу. Поэтому мне совершенно скучно дальше что-нибудь писать, потому что ничего нового мне за эти деньги сочинить не удастся. А на так называемую «нравственность», изобретенную советскими идеологическими жуликами, мне давно наплевать. «Нравственность есть правда» (В. Шукшин), «Вы обещали нам, что справедливость есть? Тогда зачем вам — все, а нам — прокуратура» (Б. Ахмадулина), «Винтовка рождает власть» (Мао Цзэдун).
Скажу лишь, что лифт, конечно же, застрял, как это не раз бывало и в жизни, и в настоящей художественной литературе, отражающей эту жизнь. И простоял ровно 2 часа 42 минуты. За это время мой персонаж выпил одну бутылку водки и съел одну тарелку стюдня. Другую бутылку он вылил себе на голову, а оставшимся стюднем ударил Макар Сироныча по лицу.
Евгений ПОПОВP.S. Он, конечно же, вышел из партии незадолго до августовского военно-коммунистического путча 1991 года, а Макар Сироныч выйти опоздал, о чем теперь совершенно не жалеет. Но они по-прежнему дружат домами, и оба хорошо служат начальниками в Азиатско-Российском инвестиционном банке, хотя всем известно, что их жены стали одной из самых популярных в Москве лесбийских пар. Новое время, новые песни, как говорится...
Рисунки Вячеслава Сысоева