Три наивных вопроса

Что происходит? Кто виноват? Что делать?

3 НАИВНЫХ ВОПРОСА ЕГОРУ ГАЙДАРУ

Как мы с Гайдаром грабили Россию

— Все очень просто, — сказал Егор Тимурович, — представьте, что у вас есть любящая тетя и завод, выпускающий автомобили, например, марки «Ж». Итак, у вас есть автозавод и любящая тетя, у которой тоже есть какой-то заводик. А у меня — завод, где делают комплектующие для автомобилей. Вы можете купить у меня комплектующие за деньги, собрать автомобиль и продать его на рынке. Любой автолюбитель скажет: даже сейчас, после кризиса, на нашем рынке за деньги можно и купить запчасти, и продать авто. Это простенько и не очень дорого, но безумно скучно! Да еще и налоги платить через каждые полшага.

Но вот вы покупаете у меня комплектующие по бартеру и взамен отдаете автомобили. Уже не так скучно. Продавая машины за деньги, вы выставляете сложившуюся рыночную цену. По бартеру — какую хотите. Я отвечаю тем же. Разницу между реальной и произвольной ценой кто-то из нас потом получит в конвертике. На языке умных людей это называется «откат». А после можно подняться на трибуну и крикнуть:

— Из-за проклятых либералов страна изнывает от бартера!

Но у вас пока что скучает без дела любящая тетя. И тут вы заказываете мне очередную партию комплектующих, и даже делаете предоплату! А я — гад этакий — не везу вам ничего! Зато на счету завода, где директором ваша тетя, странным образом оказывается сумма, подозрительно схожая с той, которую вы мне перевели по предоплате. Я перехожу в наступление и прошу отгрузить мне ваши автомобили без предоплаты. И вы, добрый человек, решаете в последний раз мне поверить, отгружаете и ждете денег. Но я — сущий разбойник — не перевожу деньги! И тогда вы поднимаетесь на трибуну и говорите:

— Из-за безумного монетаризма Гайдара страну замучили неплатежи!

А деньги тем временем уже на счету завода, которым руководит ваша тетя. На языке умных людей это называется «вывод денег на аффилированные структуры». Впрочем, деньги там лучше долго не держать — ведь то, что мы с вами и тетей проделали, не совсем законно. Но на свете столько чудесных мест, где деньги будут целее!

— Егор Тимурович! Я уже почувствовал себя миллионером! — поблагодарил я собеседника. — Но должен сказать вам ужасную вещь: у меня нет тети.

— Тогда взглянем на бартер, неплатежи и взаимозачеты глазами нормальных законопослушных людей.

Если у вас нету тети...

— Что происходит в России, когда к директору завода приходит налоговый инспектор, которому завод не перевел ни рубля налогов? Представитель банка, которому завод не вернул кредит? Поставщик, которому завод не отдал деньги за комплектующие? Директор произносит трогательный монолог: «Да, ребята, я все понимаю. У вас клиенты банка без денег, рабочие у поставщика без зарплаты, пенсионеры по всей округе без пенсии. Но вы же понимаете — сейчас время такое, мне вот тоже никто не платит. Ну не могу я отдать вам деньги, которых у меня нет. Будь прокляты эти реформаторы — какой бардак в стране развели!» И директор остается на посту, раздавая интервью о пагубности монетаризма. В другой стране он, произнеся такой монолог, услышал бы в ответ не менее трогательное:

— Жму вашу мужественную руку. Завтра в это же время в этом же кабинете мы с вашим преемником обсудим, что делать дальше с заводом.

Если это просто директор — его должен выгнать собственник завода. Если слезоточивое «войдите в мое положение» исходит от собственника, меняют собственника. Новых трат и новой армии чиновников для этого государству не нужно — всего один нормальный закон о банкротстве. А далее злобные кредиторы и контрагенты все сделают сами. В девяносто втором, когда наши люди обнаружили, что административные рычаги сломаны, а рыночных нет, джинн вышел из бутылки: технология воровства и вывоза капитала начала расти и крепнуть. Джинн был далеко не первой молодости, при социализме тоже процветало это — «войдите в мое положение». И в Венгрии, и в Эстонии, и в Чехии. Но там, едва начались реформы, были приняты законы, которые лишили умника возможности «объясниться и остаться на месте». Государство резко стало «глухонемым». И мы в девяносто втором тоже попросили принять такие законы — пока экономика воровства не стала сильнее государства.

— Вы хотите угробить нашу промышленность! — вскричали депутаты.

Тогда Борис Николаевич провел нужные нормативные акты указами (если вы помните, у него тогда было это право). Депутаты срочно собрались и лишили президента права творить нормативную базу о банкротстве.

Тем временем еще больше умников нашли у себя тетю. Сейчас это те, кто создает прибыль, сидя «где надо». Обслуживает вывоз счетов «куда надо». Дает уголовную и административную «крышу». Лоббирует интересы в Думе. В нужный момент поднимает шум в прессе. Летом девяносто седьмого правительство пыталось провести через Думу законы, пресекавшие неплатежи и взаимозачеты. Все провалили в Думе. Ну, это ясно. Но почитайте прессу тех дней, даже самую демократическую, и у вас будет полное впечатление, что реформаторы пытались заложить мину под российскую экономику и государственность. Это говорит о многом.

Есть простой и точный метод проверить самочувствие джинна. Есть приличные налоговые поступления — значит, его заталкивают в бутылку. Поступлений нет — значит, джинн блаженствует. Неплатежи — это прекрасный способ уйти от налогов. Чем больше людей так живет, тем труднее будет провести через парламент законы, которые это пресекут. Когда Сергей Кириенко сказал стране, что «Газпром» должен платить налоги по закону, а не «по возможности», для многих это стало истинным потрясением. Даже если руководство крупных компаний осознает, что надо делать все финансовые операции прозрачными, люди в низовых звеньях очень болезненно относятся к тому, что им бьют по рукам.

Кто не платит — тот заказывает музыку?

Летом девяносто седьмого в Думу внесли проект реформы подоходного налога. Точь-в-точь как вы сказали — одна ставка на любой уровень годового дохода. Значит, автоматом можно вычитать из зарплаты или гонорара. Уклониться от такого сбора очень трудно. Особенно если позакрывать еще кое-какие лазейки. Как их закрывать, законодатели знают. Казалось бы, миллионы граждан должны вздохнуть спокойно — ну вот, наконец, первое апреля снова станет днем смеха, а не страха. Партия потребителей бюджета тоже не внакладе — им предлагают очень надежный источник налоговых платежей. И что же? За реформу голосуют лишь депутаты от «Демвыбора России». Даже НДР проект не поддерживает, и он с треском проваливается! А миллионы граждан даже не получают внятной информации, что происходило в эти дни в стенах Думы, им снова рассказывают о поехавшей крыше младореформаторов!

Что произошло? Есть налогоплательщики, которые проклинают нашу систему, но платят. Я по многим причинам — один из таких. Меня или мою жену не убедить, что фиксированная ставка, которую автоматом вычитают из твоих доходов, — это хуже ежегодных головоломных подсчетов. Но вот живет некий человек, который нашел способ не платить, и вдруг ему говорят: «Будешь платить существенно меньше, чем должен сейчас. Но сейчас ты не платишь, а завтра — будешь!» Он же просто не поймет, о чем речь: «Это я, великий и могучий, и буду платить?! Никогда!» Провал той налоговой реформы не оставил сомнений: в Думе сидят не только всевозможные потребители бюджетных ресурсов, но и лоббисты интересов тех, кто не платит налоги. При этом они громко кричат, что сейчас возьмут богатых за горло и заставят их платить по прогрессивной шкале. Но при этом — «нечаянно» — оставляют в законах такие лазейки, при которых «свои ребята» никогда и ничего не заплатят.

Во всем мире налогоплательщики голосуют вдвое активнее своих люмпенизированных сограждан. Еще бы: выбираешь тех, кто делит твои деньги! А вот наша армия налогоплательщиков (или тех, кто мог бы ими быть) свято уверена, что ее жизнь абсолютно не зависит от тех, кого она выберет или не выберет в парламент. Вот он Я — крутой, умный, свое дело, вот мой годовой доход, жена-красавица и дети в элитарной школе. Какое мне еще дело до кучки придурков из Думы? Вот под эти победные речи наш нарождающийся средний класс дружно не пришел на выборы девяносто пятого года. Те, кого наш средний класс посчитал придурками, все три последующих года старались максимально оправдать его мнение о них. И написали такие законы, что среднему классу небо с овчинку показалось. Девяносто восьмой для многих стал годом удивительного открытия: жизнь и политика вообще-то как-то связаны! Да, ты пробился в этой жизни сам. Но где, как и когда? В России начала девяностых, когда худо-бедно это стало можно по закону. Проспишь еще одни выборы — и по новому закону станет нельзя.

— Но сейчас многие из этих ребят если и раскаиваются — то не в том, что не пришли тогда на выборы. Они убеждены, что в августе рухнула как раз та самая экономика воровства, удушения российской индустрии импортом и зарплат в конвертах. И они придут к урнам голосовать не за вас, а за державников, — решился я открыть суровую правду Гайдару.

— Опять поверили в чью-то схему, — вздохнул Егор Тимурович. — Ну с чего они взяли, что экономика воровства рухнула, если все взаимозачеты, уход от налогов, неплатежи и бартер на старом месте? Да, страну эта экономика чуть не угробила — но сама-то целехонька! И кто им сказал, что импорт нас удушил? Есть статистика: все три последних года на нашем рынке росла экспансия наших товаров. Вы меня сейчас ни за какие деньги не заставите купить импортную колбасу — наша вкуснее. Да, делал когда-то один наш завод титановых болванок в четыре раза больше, чем емкость всего мирового рынка титана. И что? Не продашь — рынок не переварит, на хлеб не намажешь, на себя не наденешь. И таких заводов у нас были сотни тысяч. А тех, кто делал что-то нужное, почти не было. Со страшным скрипом наша промышленность стала поворачиваться к рынку — а попросту говоря, к тому, что мне и вам нужно. И это плохо? И это повод голосовать за тех, кто опять заставит делать в огромных количествах то, что абсолютно никому не нужно? Мне сейчас как раз надо было соорудить у себя дома встроенную мебель — и я с удовольствием купил нашу, московскую: она лучше и дешевле.

— А я вот тут тоже недавно возился с обустройством квартиры, — вспомнил я о своем. Когда нашел мастера починить старые стулья, расписку ему пришлось давать, что не настучу в налоговую и что я сам не оттуда.

Мой собеседник рассмеялся. Оказалось, что корни моих злоключений лежат тоже в нашей законодательной практике.

Стул в законе

— В Думе прошлого созыва принимали закон о лицензировании. Наши левые настаивали, чтобы список видов деятельности, для занятия которыми надо брать лицензию, был размером с Британскую энциклопедию.

Но если вы думаете, что для левых «усиление роли государства в экономике» — просто идефикс, вы ошибаетесь. Левые знают, для чего они усиливают эту роль. Еще вчера, чтобы чинить стулья, вам нужно было лишь дать объявление. В это время где-то без дела и денег изнывал чиновник. Теперь к нему потянулись люди. Он при деле и деньгах. Он уважаемый человек! Вот для него левые и писали закон о лицензиях.

Каждый год в Советском Азербайджане принимались решения о сносе теплиц. И каждый раз все прекрасно знали, что никто теплицы сносить не будет, просто надо прийти в нужное время в нужное место с нужной суммой. Весь мир со времен американского «сухого закона» знает: любая деятельность, когда она полузапрещена, рождает одну и ту же пирамидку.

Внизу — тот, кто гонит самогон или держит «сауну с тайским массажем». Он «отстегивает» нижнему чину полиции, чтобы тот закрыл на все глаза. Тот — своему полицейскому начальнику. Того «прикрывает» местный чиновник. Местного — чиновник из правительства. А в это время с парламентской трибуны депутат говорит о масштабах теневой экономики и коррупции в стране. Говорит со знанием дела — он сам во всем этом активно участвует, своими запретами загоняя в тень все новые и новые секторы экономики и имея с этого навар. Он в доле.

Наши думские законодатели сделали все, что могли, чтобы у России не было доходной части бюджета. Одних загнали в полную тень, другим позволили взаимозачеты и неплатежи без риска банкротства и для всех установили налоги, которые невозможно платить, но нетрудно обойти. И приняли горы законов, которые обещают заплатить и дать льготы и тем и этим, и всем сразу. Это финансовая мина, заложенная под страну. Ее рванулось обезвреживать правительство Кириенко. Когда антикризисный пакет летом внесли в Думу, даже руководство МВФ было уверено, что Дума его примет. Иначе ведь — финансовый крах. Весь мир видел, что иначе крах! Я тогда дал прогноз: Дума провалит пакет. В МВФ этому очень удивились: Дума организует катастрофу для собственной страны? Да быть того не может! Я ответил, что может: думское большинство составляет партия, за которую голосуют люди, которым плохо. Эта партия не будет делать ничего, чтобы людей, которым плохо, в России стало меньше. Ее устраивает вариант, при котором нынешние трудности России стали бы вечными.

Если вы помните, Дума отвергла антикризисный пакет Сергея Кириенко.

Мы попрощались. Егор Тимурович, естественно, попросил проголосовать на думских выборах за «Правое дело». Но сделал одну важную оговорку:

— Это в том случае, если для вас нормальные налоговые законы ценнее, чем ваше личное умение уходить от налогов. Если вам не по себе, когда расходы бюджета непрозрачны. Если вы думаете, что социальная помощь нужна только беднейшим, а не всем. Если вы лично убеждены, что плохого хозяина надо банкротить и вас не пугает волна банкротств. Вы вполне можете так не думать — тогда не ищите «Правое дело» в списке.

Я вышел на Тверскую и поймал «Эхо». Дума приняла сразу в третьем чтении закон, по которому моя последняя зарплата на прошлой работе отныне считается сверхдоходами и подлежит налогообложению почти в сорок пять процентов. «Штука» баксов в месяц, которую знакомая фотомодель однажды определила как «не мужские деньги».

Там, на старой работе, в правильном голландском офисе, который «стонет, но платит все налоги», моя любимая главная бухгалтерша — Лена Володина, однокурсница Гайдара. Если бредятину проштампуют сенат и президент, Лене снова переходить на осадное положение и пересчитывать зарплаты.

Однокурсники не пророчили ему роль премьера. Милый парень, учился прилично, в «ботаниках» вроде не числился: как он зубрит — никто никогда не видел.

Просто однажды, когда деревья были большие, а полки были пустые и серьезные дяди с огромным хозяйственным опытом объясняли стране, что в России объективно не может быть полных полок и это наша судьба, — он пришел, и полки стали полные. На него закричали и затопали ногами: скройся с глаз, ты все сделал не так, и вообще ты не наш — ты говоришь слово «отнюдь»! Он ушел. Как можно отказывать хорошим людям в такой любезности? Все воровство, которое было после, списали на него. И все списывают и списывают до сих пор.

Он — наше национальное достояние. Не у каждой страны есть Егор Гайдар, на которого можно списать асболютно все. А у России — есть.

А ведь мог бы стать славным главбухом судоверфи «Красный Титаник»!

МОЙ ПАПА УМЕЕТ ВОДИТЬ БМП

Петр Гайдар. 19 лет. Студент

— Чему папа вас научил?
— Ходить на лыжах, играть в шахматы. Он прекрасно играет в шахматы. Я никогда его не обыгрывал. Еще папа научил меня стрелять. Он прекрасно стреляет.

Папа рекомендует мне разные книги. По истории, экономике, в общем, какие-то базисные вещи — то, чего нельзя не знать. Тот же, кстати, «Капитал» Маркса. А однажды был такой случай. Мы отдыхали в Крыму, когда мне было 7 лет, и пошли с папой гулять в горы. Ушли очень далеко и потеряли обратную тропинку. Блуждали часа два, наверное. Вдруг я, поскользнувшись, покатился по камням вниз. Зацепившись за колючий кустарник, я повис на краю обрыва. Было, конечно, много крови. Папа схватил меня и побежал вниз по склону. Он бежал часа два, держа меня на руках. Он просто спас меня.

— Чего не хватает папе?
— Я думаю, ему не хватает спокойной жизни. Он обладает гигантской трудоспособностью. Мы даже к телефону его не зовем. Он садится в кабинете в 9.00 и до обеда не выходит из комнаты. 30 минут обедает, потом 15 минут спит и уже до 7 — 8 вечера не выходит из комнаты.

— Бывает, что вы с ним спорите?
— Редко. Тем более что с ним бесполезно спорить на исторические темы, об экономике — он очень много знает.

— Что самое важное вы у отца переняли?
— Взгляд на вещи.

— Какой взгляд?
— Осторожный.

— Если вы проводите время с отцом, чем занимаетесь?
— Сейчас мы, например, вместе сидим в Интернете. Я в этом разбираюсь немножко больше папы, поэтому он со мной советуется и удивительно быстро все осваивает.

Если мы выезжаем куда-нибудь, где есть возможность половить рыбу, папа ее не упустит. Он очень любит это занятие, разбирается в тонкостях рыбалки и все мне объясняет. Еще он безумно любит собирать грибы. И это даже перевешивает рыбалку.

— А готовит их сам?
— Нет. Он любит готовить пельмени. Приготовление пельменей — семейная традиция. Собирается вся семья: папа мнет тесто, потому что у него сильные руки, дядя раскатывает, я леплю, а дедушка руководит.

— А что папа не умеет делать?
— Папа не умеет водить машину на четырех колесах, но он умеет водить БМП, в армии научился. У нас в семье машину водим только мы с дедушкой. Дедушка, заядлый автомобилист, начал учить папу вождению очень рано (тогда они жили на Кубе, где были очень хорошие машины, оставленные американцами) — и, видно, перестарался.

— Есть у папы любимый фильм? Книги? Театры?
— Наш общий любимый фильм — «Собачье сердце». Папа любит Тарковского. Любит Окуджаву, Высоцкого, Кима, Шевчука.

Ходит в «Табакерку», в «Ленком». Мне кажется, что он не очень любит балет и оперу.

— Он может сказать жесткое слово, которого должны слушаться?
--Да, может. Безусловно. Но очень редко этим пользуется. Серьезные вопросы решает он. Хотя глава нашей большой семьи — все-таки дедушка Тимур Аркадьевич.