ЕЛЕНА & АВОСЬ

— Елена, почему вас нет в ленкомовских спектаклях, ведь ваш бессменный партнер Николай Караченцов до сих пор играет в "Юноне"?
— Любые отношения, неважно — творческие или личные, имеют обыкновение заканчиваться. И это нормально. И потом, в нашем театре не принято делать спектакль на одного актера или актрису. Меня сразу со всех ролей сняли, когда у меня родилась Танечка.

— Сплетники болтают, будто из-за роли в "Юноне" Марк Захаров много лет запрещал вам заводить ребенка. Это правда?
— Нет, что вы! Мы с Марком Анатольевичем этот вопрос не обсуждали никогда. Просто так получилось. Но, если сказать честно, он не очень приветствует, когда актриса становится матерью. Захаров считает, что женщина после родов биологически сильно меняется. Ведь даже мужья порой уже не так нежно любят своих жен, когда те перестают быть юными, легкими, а уж про художника, который использует тебя как материал, и говорить нечего.

— В вашем театре, говорят, вообще существовать сложно. Молодым актерам трудно пробиться на роль.
— Никогда ничего не надо ждать, ведь твоя судьба — это твоя судьба, и главное — надо помнить, что никто тебе ничего не должен. Когда я это поняла, то обратилась к своему другу Павлу Каплевичу, а через него к Володе Мирзоеву...

— И он поставил на вашей сцене спектакль "Две женщины", за роль в котором вы получили премию "Чайка"?
— Совершенно верно. Когда он предложил сделать тургеневскую пьесу "Месяц в деревне", то я сразу прочла о ней все и сказала ему: "Знаешь, раньше эта пьеса называлась "Две женщины", но из-за цензуры пришлось изменить название — соперничество двух женщин, одна из которых замужняя, в прошлом столетии казалось просто неприличным". Мирзоев обрадовался: "Замечательно! Это название и оставим, потому что пьеса, конечно, про это". Я была одновременно и удивлена и очарована тем, что Марк Анатольевич, не колеблясь, поддержал этот проект.

— В Вас, видимо, нет гордыни: обращаетесь за помощью к друзьям, а не ждете, когда они сами об этом догадаются.
— Я не просто просила мне помочь, я дала возможность такому режиссеру, как Володя Мирзоев, такому замечательному художнику, как Паша Каплевич, выступить на сцене Ленкома. И я тоже в дело кое-что привнесла: свое имя и возможность выступить в моем театре. Если я не знаю, что могу сама в ответ предложить, я не позвоню. Правда. Неудачников ведь никто не любит.

— Раньше, когда вы играли в Ленкоме, вы не были в простоях?
— Почему же, была. По три, по четыре года. Новых ролей не предлагали. Но я продолжала играть в "Юноне", "Тиле", и этого не было заметно. Простои я очень не люблю. Характер портится, накапливаются отрицательные эмоции. Знаете, есть замечательная поговорка: "Мужик на барина три года сердился, а тот и не знал". Я всегда боялась превратиться в актрису, которая по ночам разражается монологами в адрес главного режиссера, а тот знать ничего не знает, спит спокойно. Я считаю, что я тоже творец и могу быть независимой.

— Кинематограф был к вам очень невнимателен. Но сейчас, по-моему, что-то изменилось. Вы снимаетесь?
— В молодости я переживала, что меня почти не снимают в кино. Друзья меня утешали: "Если б тебя снимали, то тебя каждая собака знала бы, а так тебя знают только породистые". Считалось, что у меня немодный тип лица. А теперь, когда многие молоденькие киноактрисы на меня похожи, моя молодость уже ушла. Хотя сейчас я действительно снимаюсь у Константина Худякова в телевизионном проекте Леонида Парфенова "Что делать?". Это история из современности, не надо путать с одноименным романом Чернышевского.

— Как вы попали в Ленком, ведь выросли и учились в Санкт-Петербурге?
— Я пробовалась на роль в фильме Андрея Кончаловского "Романс о влюбленных", но появилась Лена Коренева. Зато моя судьба круто повернулась. Я оказалась у Захарова, он только что пришел в театр, и я — дипломница — срочно была введена на роль вместо Инны Михайловны Чуриковой. Но привыкнуть к Москве никак не могла. Я поменяла столько комнат, квартир, все время тосковала по Питеру. Москва казалась мне жутко некрасивой.

— Раз у вас все так благополучно складывалось, наверное, сразу появились завистники?
— Это естественно. Я была молода, счастлива и много играла. Понятно, что кого-то это раздражало, кто-то считал, что я занимаю его место.

— Почему же вы так поздно родили ребенка, если вы были счастливы и ничто не омрачало вашу жизнь?
— Мне хотелось идеальной ситуации (хотя понимала, что этого не может быть). К примеру, как Дафнис и Хлоя, в лесу, кругом никого, никакой прошлой жизни, только любовь и дети. У меня была большая любовь в жизни, тут я пожаловаться не могу.

— Вы говорите — была. Вас любили?
— Наверное, но подозреваю, что я любила сильнее. Поэтому я, видимо, и поняла необходимость появления ребенка. Ведь сильнее любить можно только своего ребенка. Знаете, как у Марины Цветаевой замечательно сказано: "Любите Онегиных, а замуж выходите за генералов".

— У вас есть генерал?
— Нет, я обхожусь своей самодостаточностью. Мой возраст хорош тем, что я еще молода, но многое уже понимаю. Но это не значит, что не смогу вляпаться в очередной раз.

— Что вы имеете в виду?
— Вляпаться — значит влюбиться. Скажем, с английского в буквальном переводе влюбиться — значит, свалиться, упасть в любовь. Конечно, свалиться, а как же иначе, ведь любовь — это всегда какое-то отклонение от нормы.

— Семейные узы, брак имеют для вас значение?
— Я не зарекаюсь. Моя мама, например, считала, что мне брак ни к чему, что он помешает мне реализоваться в жизни, в профессии, потому что мужчины не прощают таланта, не прощают успеха и всегда к нему ревнуют. Возьмите, к примеру, знаменитую историю Родена, когда он уничтожил свою любовь, свою ученицу, доведя ее до сумасшествия: она была талантливее его. Моя бабушка осталась одна в 26 лет: деда расстреляли. Но она больше замуж не вышла. У нее были романы, друзья, но связать ее узами брака было невозможно. Так она любила свою независимость. У окружающих меня мужчин, да и вообще у мужчин, очень силен комплекс Пигмалиона. Им нравится лепить из женщины что-то "под себя".

— Французы говорят: один любит, а другой позволяет любить себя. Вы с этим согласны?
— Боюсь что-либо утверждать. Как это у Галича: "Бойся того, кто придет и скажет: я знаю, как надо"? По-моему, союз двоих или семья крепче держатся, если мужчина любит сильнее, потому что женщина вряд ли может удержать своей любовью. В женщине есть масса других качеств, которые, видимо, и создают гармонию: чувство материнства, более обостренное чувство долга, просто благодарности. А вообще мужчину удержать невозможно ничем: ни благодарностью, ни чувством долга, ни даже отцовством.

Фото Марка ШТЕЙНБОКА, архив Елены ШАНИНОЙ.