ЖИТЬ И УМЕРЕТЬ В НОРИЛЬСКЕ

Тысячи лет здесь была тундра с оленями, бродившими по стратегическим запасам никеля, меди и платины. В тридцатые годы оленей со стратегических запасов согнали, зато пригнали людей «на перековку». Люди разрывали землю, добывали руду и строили перерабатывающий комбинат. В приложение к комбинату люди построили Норильск. В шестидесятых и семидесятых сюда ехали по многочисленным комсомольским и армейским призывам. Ехали на три года и зависали на десятки лет


ГЕОГРАФИЯ

Фото 1

Говорят, после долгого пребывания на Севере вообще и в Норильске в частности, в организме европейца происходят необратимые изменения. На юге этот европеец уже не жилец, болеет он там какими-то странными болезнями. В моем организме необратимые изменения произошли на второй день норильской жизни. Ему, организму, хотелось быть здесь, делать что-нибудь общественно полезное и не тратить себя в нервном, как тик, московском существовании. К концу командировки, то есть всего через четыре дня, эта самая Москва представлялась уже не вполне реальным объектом, а бесконечный восемнадцатичасовой рейс в столицу окончательно убедил: Норильск и Москва настолько далеки, насколько это вообще возможно для двух городов одной планеты. Ведь за восемнадцать часов «Ил» теоретически пролетает примерно половину земного шара. Как-то странно мы летели обратно.

Вообще-то до Москвы отсюда четыре часа лету. Если, конечно, лететь, а не сидеть в аэропорту и не приземляться в разнообразных сибирских городах, что так любят делать «Внуковские авиалинии». Но я все равно считаю, что нам повезло — зимой в Норильске можно зависнуть на неделю-другую по причине погоды, при которой не только летать, но и ездить можно лишь на вездеходе.

— Я как-то пять дней до аэропорта добирался, — любит рассказать норильчанин. — Пурга. Дорогу занесло, никакой техникой не расчистить. Потом еще два дня самолет не выпускали.

Норильск — шестьдесят девятая параллель с великолепной девятимесячной зимой, вечной мерзлотой, пургой и полярным сиянием. Сюда не идут поезда и автомобили — нет дорог, и норильчане про внешний мир говорят: «материк».

На материке тепло, солнце, деревья, дачи с картошкой, смешные цены на продукты (на пятьдесят-триста процентов ниже). А в Норильске тундра, полярная ночь, перепады температуры — тридцать градусов за день, на дачах зреют только лук с редиской, а в середине апреля вам посоветуют «приезжать весной, когда в тундре очень красиво». «А когда у вас весна?» — «Ну, лед на Енисее в июне сходит...»

Наконец, в Норильске сернистый газ, или просто «газ» по-местному. На материке — в худшем случае — обычный смог, не менее противный, но гораздо менее ядовитый. На материке люди привычно истеричные и неустроенные, как в столице, или привычно потерянные, как в провинции. В Норильске — непривычно уверенные в себе.


ЭКОНОМИКА

Фото 2

— Понимаете, разбалованы мы здесь, — говорит Валерий Федорович, начальник анодного участка в плавцехе. Сильный такой дядька. Сразу видно — незлой и неглупый.

— Н-не знаю, — откашливаясь отвечаю я, пытаясь кулаком выбить из груди комок, образовавшийся после экскурсии в цех розлива черновой меди. — Что это было?

— Это? Газ. Сернистый. Но сегодня его немного. Воздух хороший, чистый.

«Интересно, как выглядит цех, когда газа много?» — размышляю я в перерывах между приступами кашля. На редкость ядовитая вещь. Мы подошли к розливу метров на пятьдесят, не ближе. И по мнению Валерия Федоровича, здесь можно находиться без противогаза. А все фотограф наш, девочка Сашенька: «Хороший кадр, красиво, подойдем!» Теперь она тоже кашлем заходится.

...А медь действительно красиво льется. Газа бы вот еще не было...

— Да, разбалованы, — продолжает начальник участка. — Здесь ведь какая жизнь? На работу — с работы. Зарплаты хорошие, и их платят. Мы социально обеспечены. А на материке шевелиться надо. Я вот хочу дочку в институт в Тольятти отправить, к родителям. Пусть к суровой жизни привыкает. Да и сам когда-нибудь уеду...

Не знаю, как он на материке приживется. Здесь ведь действительно остров довольно благополучной, размеренной, хоть и отравленной жизни. Как социализм, но с полными магазинами. Или как капитализм, но без того, чтобы «шевелиться». Поэтому и уезжать отсюда не хочется — будто в детство попал, где все строили светлое будущее и «человек труда» еще звучал гордо. Отвык я от этого в Москве, занятой торгово-финансовыми делами в смеси с офис-менеджментом. Но, похоже, и этот остров доживает последние дни в нынешнем варианте.

Потому что без комбината двухсотпятидесятитысячного Норильска не будет. А комбината не будет с Норильском двухсотпятидесятитысячным. Любая другая деятельность рентабельна здесь постольку, поскольку рентабельно добывать медь и никель. Страна Советов, конечно, пыталась развивать побочные производства, например, заложила мебельную фабрику. Ее остов теперь торчит на въезде в город памятником человеческой глупости: готовую мебель с материка завозить в тундру гораздо дешевле, чем древесину на ее производство. Так что в обозримом будущем не будет в Норильске ничего, кроме комбината и необходимой социальной инфраструктуры.

А пока все расходы по городу несет комбинат. Платит за жилье, ремонт, за детские сады, школы и больницы. Таким образом он дотирует содержание на Севере (которое где-то в четыре раза дороже, чем на материке) не только работников, но и их семей, пенсионеров и даже коммерческих структур, к комбинату никакого отношения не имеющих. Например, я познакомился в местном баре с девушкой, категорически желающей жить в Норильске: «Я работаю продавцом, и за четыре месяца накопила на квартиру. Где еще такое возможно?» Точно. Такое невозможно нигде. Такое и здесь не будет возможно через пару лет.

Сейчас в мире есть всего три предприятия такого масштаба по разработке медно-никелевых руд — в Канаде, в Австралии и в Норильске. Если Норильск не проведет модернизацию в ближайшие пять лет, то останется два: канадцы и австралийцы завалят рынок дешевым продуктом. Деньги на структурные изменения Норильский комбинат может взять только с прибыли. Прибыль съедает перегруженный людьми город и раздутый еще с советских времен штат самого комбината.

Комбинат начал было реструктурировать не основные производства — строителей вывели, торговлю, управленцев подсократили. Но дальше дело не пошло. В городе и так десять тысяч безработных, которым решительно нечего делать на Севере, и которых все равно содержит комбинат. Кроме безработных, есть еще тридцать шесть тысяч пенсионеров. Складываем, прибавляем семьи и получаем как раз сто тысяч. Или комбинат разорится, потратив всю прибыль на содержание «лишних» людей, или он вывезет сто тысяч человек на материк.


ДЕМОГРАФИЯ

Фото 3

Только Сталин легко перемещал во все концы страны тысячные массы. Сейчас это значительно трудней: и закон не позволяет, да и неприлично. Поэтому комбинат настойчиво ищет социальные компромиссы.

— Тамара, почему вы хотите уехать? На Севере надоело?

— Я ни разу не видела, как цветут сады. И ландыши я люблю...

Очень милая женщина. Ямочки на щеках, подкрашена, застенчивая улыбка... Пенсионерка. В Норильске это быстро: пять лет вредности, пятнадцать на Севере. В сорок лет пенсия. У мужчин — в сорок пять.

— Я ждала, пока муж на пенсию выйдет. Он еще больше меня на Юг хочет. В Воронежскую область, к родственникам. Там дом построим.

— Работать будете устраиваться?

— Хватит уж работать-то...

— А жить на что?

— У нас пенсии неплохие. Если здесь живешь — восемьсот, а на материке — на сто рублей меньше.

Она уезжает с мужем, оставляя в Норильске детей, которые «наверное, будут до пенсии дорабатывать». Может, она и так бы уехала, но ее еще «подтолкнул» комбинат — пообещал выплатить дополнительно двенадцать годовых пенсий в соответствии с одной из нескольких программ, с помощью которых комбинат изо всех сил пытается переселить из города как можно больше тех, кому здесь самостоятельно не выжить. Есть программа «Мама» — отпуск по рождению ребенка до семи (!) лет, есть так называемый «Народный кредит» — депонирование зарплаты под проценты, есть ассоциация «Север на Юг», но все эти героические усилия в лучшем случае приведут к переселению лишь десяти процентов от необходимого.

...Чтобы человек уехал из Норильска, ему как минимум нужна квартира на материке. Или деньги на покупку квартиры. Несмотря на хорошие заработки (минимальная зарплата где-то семь тысяч в месяц), многие на южные квадратные метры не накопили. Или накопили, но все сгорело в огне реформ. Для них Норильск превращается в ловушку, привлекательную устроенным бытом, но в ловушку. Потому что мотив «хочу на ландыши посмотреть» кажется смешным только из Москвы, а здесь девять из десяти людей постарше без ландышей уже жить не могут. Молодежь, конечно, хочет подзаработать, пока силы есть. И то, впрочем, не вся. В плавцехе один парень на мой вопрос: «Будешь здесь до пенсии?» — с грустной улыбкой ответил: «Я здесь до пенсии не доживу...»

Для переселения уже доживших до пенсии обещают взять кредит в Мировом банке. Банк кредиты дает только государству. Вернуть кредит может только «Норильский никель». Банк выдвигает различные условия, просит соблюсти права человека и не закрывать город политическими способами. Но при этом нужно ведь сделать так, чтобы туда не ехали со всей России и беженцы из бывших «братских республик», которых потом опять придется переселять. Реализовать на практике все условия трудно, но хочется верить, что пилотный проект в пятьдесят миллионов долларов запустят уже к концу года.


БИОЛОГИЯ

Я нигде не видел столько красивых девушек. Они стоят в коротеньких юбочках у кассовых аппаратов, они что-то записывают в тетрадочки на руднике, в меховых шапках они гуляют с младенцами по Ленинскому проспекту, они пьют водку с газировкой и отрываются до утра в многочисленных барах по пятницам. Как правило, это норильчанки в первом поколении, их папы и мамы съезжались сюда со всей страны, чтобы дать чудные гибриды, чтобы сработал один из основных законов генетики — закон гетерозиса. Жаль, если они здесь останутся. Потому что исследования, проведенные еще в семидесятых, показали, что Север действительно плохо сказывается на человеке. Нельзя здесь больше семи лет. Особенно детям. Дело даже не в сернистом газе, тоннами ежедневно выпадающем на город, хотя и он крайне неполезен потомству. Сама близость магнитного полюса дарит детям букет болезней. Второе поколение, как правило, уже намного слабее первого, и поэтому третьего не должно быть, если, конечно, вы не разводите мутантов специально.

Короче, у Норильска нет другого выхода, кроме перехода на контрактную систему с максимальным сроком проживания в тундре равным семи с половиной годам. Городу от этого станет только лучше. Сто-стопятидесятитысячный Норильск рискует стать самым молодым городом в стране с самыми высокими заработками. Но приглашать сюда будут только в индивидуальном порядке на конкретное место.

И тогда — после модернизации комбината — может, и возникнет новая опорная база для освоения остального Таймыра, где еще и золото, и алмазы, и уголь. Россия — загадочная страна, здесь все бывает. Даже полукоммунистическая сказка в Заполярье...

Алексей ТОРГАШЕВ
Александра ФИЛАТОВА
(фото)

Комментарий

Зеленин

Дмитрий ЗЕЛЕНИН, первый заместитель Генерального директора РАО «Норильский никель». РАО включает несколько крупных предприятий по добыче сырья: самое крупное — в Норильске.

Зарубежные предприятия такого типа перешли на вахтовый метод еще в семидесятых годах. Переход финансировало государство: льготные кредиты, льготное налогообложение. У нас же предыдущее руководство комбината разбазарило больше 150 миллионов долларов на строительство социальных объектов: санаториев, домов для переселенцев, но все эти объекты остались недостроенными. А накопленные средства самих работников сгорели в середине девяностых годов по известным причинам, и люди потеряли надежду переехать на материк. Теперь мы пытаемся сделать все, чтобы помочь им выехать.

Сейчас на комбинате работают около 83 тысяч человек, а в перспективе численность постепенно уменьшится до шестидесяти тысяч. Однако мы не собираемся никого сокращать. Мы не принимаем новых работников на комбинат, кроме социально незащищенных групп, например, возвращающихся со службы в армии, матерей после декретного отпуска, выпускников школ, если они имеют родителей в данной местности, и ряд других, кого мы приравняли к этим группам.

Дальше. Есть несколько программ переселения людей на материк.

Самая незначительная — бюджетная. Там очень небольшие деньги — что-то около ста миллионов рублей на всю страну, — которые мало чем могут помочь.

Второй блок программ разработан РАО и осуществляется целиком на средства, идущие из прибыли комбината. Он включает денежную компенсацию за оставленную в Норильске квартиру, перевозку вещей, билеты, определенные подъемные, выплату заработной платы за несколько месяцев вперед. Кроме того, мы активно содействуем, чтобы в городе находились представители тех регионов, куда человек может переселяться. Чтобы он сам принял решение о переселении на основе широкого выбора. По всем этим программам выехало уже более трех с половиной тысяч человек. Это больше, чем за предыдущие несколько лет, но по сравнению с потребностью переселить

70 — 90 тысяч человек — капля в море.

Наконец, третий блок предполагает займ Мирового банка. Банк выделяет деньги на различные социальные программы, в том числе и на переселение. Под эти цели на основной проект прогнозируется получить до 600 миллионов долларов. Пилотный проект оценивается в 50 — 80 миллионов. Кроме Норильска, там участвует еще ряд регионов, например Воркута. Но Норильск занимает большую часть в связи с большей нашей подготовленностью. По самым оптимальным прогнозам, мы сможем запустить пилотный проект в конце этого года. Это правительственная программа, но она продвигается медленно не по нашей вине. Большая часть выплат по кредиту пойдет за счет комбината. То есть и возвращать кредит будет комбинат.

Без займа Мирового банка и без какой-то государственной программы кардинально изменить ситуацию нельзя. Поэтому для нас сейчас главное — построить механизм переселения, начать переселять людей и уже потом получить деньги от Мирового банка. Что мы и делаем.

Ведется работа по использованию для переселения средств пенсионного фонда и фонда занятости. Однако, хотел бы подчеркнуть, что без господдержки нам будет справиться тяжело, поэтому надеюсь, что правительство будет более внимательно относиться к важнейшей для России проблеме — решению сложных социальных вопросов Крайнего Севера.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...