ЛЕЗЬ В БУТЫЛКУ!

ДЕНЬГИ, КОТОРЫЕ ВАЛЯЮТСЯ НА ЗЕМЛЕ

Наш корреспондент нашел неиссякаемый источник денег для России! Это пустые бутылки. Нефть, газ и прочие природные ресурсы рано или поздно иссякнут. А пить русский человек будет всегда. Значит, звонкий кругооборот тары в народе вечен. Значит, деньги у нас под ногами

Рыться в урнах я очень не люблю. Потому что вы бросаете туда всякую гадость. Но настало то утро, когда я все-таки надела старые джинсы и пошла собирать бутылки. Грязно, но прибыльно.

«Ничего, Лена, — думала я, разгребая палкой пакеты из-под чипсов и почерневшую банановую кожуру, — Аль Пачино, красавец, тоже не гнушался бутылочного бизнеса».

Эта мысль явилась окончанием логической цепочки: знаменитая итальянская «Коза ностра» в 30-е годы обрела могущество, монополизировав именно все вторсырье — весь городской мусор попал в лапы мафии. А Пачино олицетворяет для меня эту самую итальянскую «Козу».

Предполагая, что рынок вторсырья у нас криминализирован, я приготовилась к встрече с рэкетом. А он так и не пришел. Я кружила в районе метро «Войковская» ровно два часа. За это время отыскала тринадцать темненьких бутылок и одну небесно-голубую. Бутылки я сдала в поселке Нахабино по 90 копеек. Получила, соответственно, 10 рублей 17 копеек. Жутко, кстати, продешевила. Сейчас средняя цена бутылки из-под пива в Москве колеблется от 90 копеек до рубля пятидесяти. Хотя вообще бум на пивную бутылку проходит. Заводы отоварились на весь летний сезон, и теперь в моде бутылка водочная. К ней интерес стабилен и не подлежит сезонным колебаниям. Беленькую можно продать за 20 копеек.

В среднем за день старушки набирают 10 — 20 бутылок. Значит, в месяц простым древнейшим собирательством можно заработать до тысячи рублей.

Мафию я не встретила, зато познакомилась со Светланой. Подбираю, значит, бутылку около ларька, а там пиво осталось. Испытывая здоровое отвращение к данному продукту, хотела его тут же выплеснуть.

— Что ж ты, блядь, делаешь?! — услышала я зычный голос за спиной.

Так и познакомилась с душевным человеком Светланой. Она — дама очень бальзаковского возраста в коричневом плаще и красной спортивной шапке. Светлана отобрала у меня бутылку и аккуратно перелила пиво в пластмассовую бутылку из-под колы:

— С девчонками поделимся, — улыбнулась и ушла.

И мою бутылку, кстати, тоже унесла.

МАФИЯ И ГОСУДАРСТВО: БОРЬБА ЗА БУТЫЛКУ

Пустые бутылки — настоящий мусорный Клондайк. Это такая же ценность, как любой другой природный ресурс.

Подняться со ступени собирательства на более высокую в данной области ступень — очень просто. Для этого надо обустроить пункт сбора бутылок (по Москве их около 500). Самое интересное, что прибыль здесь получают чистыми, наличными. Налогов не платят! Нет никаких лицензий на сбор бутылок. Поэтому государство недополучает миллионы со своего родного мусора. Вместо Родины деньги с каждого пункта получает рэкет. Мафия, помня о традициях, захватывает городской мусор.

Часто пункты сбора бывают «одноразовые». То есть понадобилось мужикам несколько тысяч рублей, они организовали сбор. Поработали с месячишко и свалили без шума и пыли. Я вас научу, как быстро нажиться подобным способом. Сначала получите разрешение в местной префектуре — это копейки. Потом наймите машину «Газель» (170 рублей в час). За день вы без труда наберете 400 ящиков стеклянных денег. В месяц — 12 тысяч. Это 240 тысяч бутылок. Так как прибыль с одной бутылки — 30 копеек, в месяц можно получать 72 тысячи рублей, не облагаемых налогом. Если деньги нужны очень, наймите две машины «Газель» и получите денег в два раза больше.

Но с такими, как вы, алчными предпринимателями собирается бороться государственное унитарное предприятие «Мособлтара». Предприятие хочет, чтобы мужики из пунктов приема посуды платили налоги. Для этого всем мужикам нужно будет купить лицензии. По 10 тысяч рублей, на месяц. Таким образом Родина в лице «Мособлтары» надеется выхватить из рук мафии стеклянные потоки.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ЧЕБУРАШЕК

Глушь страшная. Вонь огромная. Конечно, прибыльное место надо маскировать...

Вдоль дороги навалены кучи строительного мусора, горят костры. Здесь, в Одинцове, находится склад «Мособлтары». Если бы вы его видели!.. В складском помещении, там, где бутылки, чисто и опрятно. Бутылочные штабеля сверкают донышками. Девушки загружают автокар, который лихо пеленает бутылки в термоусадную пленку. Так и делают деньги. За месяц склад продает до 10 миллионов бутылок. В Московской области сегодня более 100 потребителей стеклотары. Прибыль склада — до миллиона рублей в месяц. А люди вокруг простые такие, в робах ходят. В туалете, куда меня провели, воды по щиколотку — пришлось добираться до унитаза по мосткам, положенным на кирпичи; провода от стен отваливаются.

Бутылочный бизнес — вечный двигатель. Все природные ресурсы рано или поздно иссякнут. А пить русский человек будет всегда. Западные специалисты подсчитали, что по выпитым алкогольным напиткам Россия стоит на втором месте (на первом — Германия): каждый россиянин употребляет по двадцать литров алкоголя в год. В год, значит, человек может сдать собственных бутылок на 60 рублей. Население России — 150 миллионов. Итого 9 миллиардов рублей. Это половина той суммы, которую МВФ требует от России собрать сверх бюджета, чтобы поверить в наше устойчивое развитие. Государство бьется и не знает, где взять деньги. Оно не первый месяц торгуется по этому вопросу. А деньги — вот они.

Возможно, когда правительство осознает всю важность этой отрасли, оно национализирует бутылочный бизнес. Вот «Газпром» денационализировали, и теперь страна от него получает только 37% прибыли. Все остальное уходит иностранным инвесторам. Поэтому нужно вовремя взять бутылочное дело в свои руки и уже не упускать. Тем более что стеклянный бизнес практически не требует затрат. В любую другую отрасль рано или поздно придется привлекать инвестиции для разработки технологии. Эта же отрасль — самодостаточна.

Почему же тогда государство никак не завладеет золотоносной жилой? Не исключено, что оттягивание лицензирования на руку нашим отечественным олигархам. Ведь тот, кто будет выдавать лицензии, фактически завладеет неиссякаемым кругооборотом денежных средств, которые можно использовать в политических целях. На президентские выборы, например. Без этих денег государственному предприятию труднее, развиваться сложно. Граждане! Если мы не хотим допустить попадания денежных потоков от бутылок в чьи-нибудь грязные руки, надо прямо сейчас вводить лицензирование!

Этот вопрос становится все более актуальным. В ближайшее время стеклянные денежные потоки только увеличатся. Известно, что сегодня западные предприятия по производству напитков отказываются от пластика и алюминия. Баночные напитки отравляют нас цинком, пластик тоже штука не очень полезная, поэтому экологически продвинутое человечество предпочитает стекло. Оно, конечно, дороже, его неудобно транспортировать, но здоровье люди ценят больше. Чебурашки и чекушки возвращаются к нам. И использовать бутылки можно по многу раз (средняя продолжительность жизни бутылки — 5 — 10 лет, пока она не разрушится по чьей-нибудь неосторожности).

Вечером я усталая, но довольная ехала с тремя собиральщицами бутылок. Недопитое пиво Светлана и две ее подруги поделили поровну. Они ехали, ели воблу и не знали, что являются маленькими винтиками огромного механизма, который сделает нашу страну богатой.

Испытано на себе

КАК Я НАРУШИЛА ЗАКОН

Несколько дней назад я возвращалась из института и шла домой по плохо освещенному переулку. Неожиданно прямо передо мной возник молодой человек 20 — 25 лет с рассеянным взглядом наркомана и очень спокойно произнес:

— Сумку давай!

Он вел себя спокойно, и я не стала ни кричать, ни убегать. Я просто попыталась обойти его. В этот момент произошло неожиданное. Грабитель ударил меня кулаком по голове и схватил сумку. Все еще находясь в растерянности и не понимая реальности ситуации, я произнесла самую глупую и неподходящую фразу:

— Послушайте, вы, наверное, ошиблись.

Держа меня одной рукой, он ударил второй еще раз, а потом еще и еще. Я отпустила сумку, упала. Кровь из раны на виске потекла по лицу. Грабитель повернулся и, не оборачиваясь, побежал в подворотню. Я, помню, крикнула очередную глупость:

— Что же вы делаете! Остановитесь!

Ближайшая милицейская машина оказалась за углом.

— Помогите. Меня ограбили, украли сумочку, — сказала я. Милиционеры реагировали спокойно. Но тем не менее они доехали до подворотни, в которой скрылся преступник.

— Как он выглядел?

Ужас, но я даже не смогла достаточно внятно его описать. По-видимому, заранее зная результат, оба милиционера вышли из машины и медленно прошлись по двору. Так же медленно вернулись и сели в машину:

— Ушел, бродяга. Ну, чего делать-то будем? Давайте отвезем вас в отделение. Пусть оформят протокол.

Через десять минут я стояла пред окошком дежурного. Он взглянул на меня снизу вверх со своего места.

— На меня напали...

— Я сейчас занят, посиди вон там.

Показал мне на место рядом с пьяненьким старичком, которого охранял милиционер.

— А у вас нет какой-нибудь салфетки? У меня кровь, — сказала я.

— Мы не больница.

Я села туда, куда мне показали. Дел у дежурного милиционера оказалось много. В состоянии апатии и какой-то болезненной дремы я просидела с полчаса. Вошел другой милиционер и остановился около меня.

— Петрович, а эту блядь кто привез?

— Да это пострадавшая.

— Иди в сто седьмую. Там твой дознаватель.

Полчаса продолжалось занудное оформление документов. Я не смогла описать преступника так, как этого хотелось молодому офицеру милиции. Он явно был раздражен моей бестолковостью.

— Распишись. Через три дня зайди к своему участковому, он тебе поможет оформить новый паспорт.

Через пять дней я пошла к участковому. Участковый предложил мне два варианта: первый — признать себя потерпевшей, но ждать 2 — 3 месяца, пока закончится следствие, и тогда начать оформление нового паспорта, либо признать себя виноватой в потере паспорта, заплатить 200 рублей и получить его через две недели. Перед прямоугольником, в котором я должна была поставить свою подпись, крупными жирными буквами было написано «нарушитель». Немного подумав и глубоко вздохнув, медленно и аккуратно я поставили свою подпись в нужном месте. Всех поблагодарила и пошла к выходу.