Россия, которую мы не теряли
В девяносто шестом году, когда выбирали нынешнего президента, народ чесал в затылке: коммунисты или... Выбрали «или». На этих выборах вопрос стоит покруче: какой будет страна в новом веке? Какой она вообще может и должна быть, наша Россия? Об этом и разговор
Меня всю жизнь занимал один вопрос... Нет, то есть занимательных вопросов в моей жизни было много, но этот стоял как-то особняком, потому что касался в том числе и меня лично. Моего, так сказать, самопознания. Почему я — такой? Почему мы-- такие?
РУССКИЙ КАЛЕЙДОСКОП
Для начала пара-тройка историй... Отец моего приятеля купил себе дачу в самой что ни на есть русской глубинке. В сердце, простите за высокопарность, России — на Верхней Волге. Даже не дачу, а так, участок в деревне с остатками дома. И начал на нем строиться. Примечательно и приятно, что местные жители дружно помогали новенькому строиться. Вполне бескорыстно, между прочим, помогали. Они выходили из своих серых, старых, покосившихся изб с низкими дверями и пилили, таскали...
Добрые, отзывчивые люди...
Но москвич, на свою беду, построил высокий, двухэтажный светлый дом. С огромными дверями, в которые можно было входить, не кланяясь. Дом был хорош. Он светился в деревне, словно золотой зуб в череде гнилых, сточенных пеньков. И через какое-то время те же люди, что помогали соседу строить жилье, этот дом сожгли. Чтоб не выделялся.
Завистливые, подлые скоты...
История вторая, снятая скрытой камерой. Импозантный человек с сотовым телефоном в руке и каким-то значком на груди подходит на улице к простому бесхитростному русичу. И говорит, что он представитель президента, и спрашивает, как вы, простой русич, относитесь к нашему всенародно избранному? Русич, естественно, начинает брызгать слюной, размахивать руками — ругается очень. Внимательно выслушав прохожего, человек набирает номер на сотовом и передает трубку прохожему:
— Сейчас вы будете говорить с Борисом Николаевичем Ельциным. Передайте ему свои чаяния.
— Алло, россиянин, — неподражаемым голосом отзывается трубка в ухо простого бесхитростного гражданина.
И случается чудо. На вопрос президента, как он живет, россиянин вдруг отвечает: «Да нормально, Борис Николаевич!» Далее он горячо желает президенту здоровья и, передав трубку хозяину, идет по улице. На лице его просветление.
Сценка в московском турбюро. Супружеская пара выбирает отель в Турции.
— А там много русских? — спрашивает жена, русская.
— Нет, не беспокойтесь, совсем мало, — успокаивает служащая, русская.
— Это хорошо, а то достали они, отдыхать уже невозможно. Да и стыдно, ведут себя по-свински, — одобрительно кивает муж, тоже русский.
...Вот это меня и занимало всегда. Русский характер. То, что на Западе называют загадкой русской души...
— Нас, реформаторов, мало. А в России очень сильна косная азиатчина, поэтому мы плохо живем! — не так давно внушал мне Борис Немцов, азартно покуривая. Я очень хорошо понимаю его, киваю согласно. Но ПОЧЕМУ в нас так сильна косная азиатчина?
Или вот повесили не так давно в редакционном туалете дозатор для жидкого мыла. Так хорошо, так удобно стало! Три месяца было удобно, а потом гигиеническая реформа сошла на нет. Пропал куда-то дозатор. Вместе с шурупами, которыми был прикручен. И стало как прежде. Это понятно — воруют. Но ПОЧЕМУ?
Почему мы — такие? Где физические причины этого родового проклятья нации, этого несчастья, именуемого русским характером?
И я нашел их. Как и следовало ожидать, причины эти объективны, поскольку природны. И потому, видимо, неискоренимы. Увы...
Теперь я знаю о русских все.
КУШАЙ ТЮРЮ, САША...
Условия жизни формируют менталитет человека. «Человек есть то, что он ест», — гласит старинная мудрость. Я бы теперь добавил: «...и как добывает себе пищу».
Россия всю жизнь была страной аграрной. Причем массовый переход из деревни в город завершился у нас лишь относительно недавно. Что распевают городские пенсионеры, собравшись на посиделки? Протяжные деревенские песни. Еще живо в памяти среднего поколения словосочетание «писатель-деревенщик». Еще показывают на экране цветные советские фильмы начала семидесятых о тяжелом врастании деревенских в город.
Это сегодня Россия страна по менталитету и культуре городская. А вчера еще была деревенская. Да что там говорить, елки-палки, если я сам москвич в первом поколении! И мой отец, прошу прощение за стриптиз, впервые в жизни увидел паровоз в 16 лет!.. Столетия крестьянского труда формировали менталитет нации, на 90 процентов состоявшей из крестьян. И за прошедших полтора поколения «огорожанивания» он измениться не успел. По натуре мы — русские крестьяне. Вот тут и надо копать...
Профессор исторического факультета МГУ Леонид Милов всю жизнь занимается крестьянским бытом. Мы сидим с ним на лавочке Измайловского парка, и краснолицые прохожие в тренировочных штанах недобро косятся на диктофон в моих руках. Где-то неподалеку, за кусточками, дерутся двое пьяных. Третий вместо того, чтобы разнять их, натужно блюет, оглашая окрестности утробным рыком. Вечер тих и обычен для этого времени года.
— Леонид Васильевич, чем так уж кардинально отличаются условия российского крестьянствования от, скажем, европейского, что это вызвало столь кардинальные различия в мировосприятии и мироощущении?
— Очень просто, в Европе сельскохозяйственный период — десять месяцев, а в России — пять. Разница — в два раза!.. Россия — очень холодная страна с плохими почвами, поэтому здесь живут именно такие люди, а не иные. Речь, конечно, идет не о вегетационном периоде созревания растений — он везде одинаков, а о возможности работать в поле. В Европе не работают в поле только в декабре и январе. В ноябре, например, можно сеять озимую пшеницу, в феврале проводить другие работы.
— Снегозадержание, что ли?
— Какое снегозадержание? Откуда в Европе снег? Во Франции даже весенних разливов рек не бывает!.. Если просчитать, то получится, что русский крестьянин имеет на пашенные работы, кроме обмолота зерна, 100 дней. Еще 30 дней уходят на сенокос. Что это значит? А то, что он жилы рвет и еле управляется. Глава русской семьи из четырех человек (однотягловый крестьянин) за лето физически успевает обработать две с половиной десятины. А европеец — в два раза больше.
— Какие вы интересные вещи говорите!
— А вы вот живете здесь и не знаете. Хотя о том, что в России беспашенный период 7 месяцев, писали в государственных документах еще в XVIII веке.
— Да, я что-то подотстал немного...
— Средний урожай по России при тех орудиях труда был сам-3. То есть из одного зернышка вырастало три. Из 12 пудов — 36. Минус пуд на семена, получается 24 пуда — чистый сбор с десятины. С двух с половиной десятин — 60 пудов. Это на семью из четырех человек. А семья из четырех человек, учитывая, что женщины и дети едят меньше, равна 2,8 взрослого. Годовая норма потребления — 24 пуда на человека. То есть на семью нужно без малого 70 пудов. А у нас только 60! Причем из них еще нужно вычесть часть зерна для прокорма скота — овес лошади, подсыпка корове... Вместо 24 положенных по биологической норме, россиянин потреблял 12 — 16 пудов. 1500 ккал в сутки вместо потребных организму 3000.
— Это что же получается?
— Получается Россия... Где хлеба ВСЕГДА не хватало. Где жизнь была ВСЕГДА на пределе возможности. Я называю это мобилизационно-кризисным образом жизни. Это вечная борьба, вечный страх голода. И при этом страшная работа на износ с привлечением женщин, детей, стариков... Хлеб с добавками сосновой коры и лебеды был постоянной едой. Именно лебеда, а не картошка носила в России громкое звание второго хлеба.
Вы спросите, а можно расширить пашню? Можно, если работать кое-как, на авось. Так и работали... Если в Англии пашут 4 — 6 раз, доводя землю до «пуховости», то в России до сих пор скверная обработка земли. Конечно, изменилась техника — в Европе трактора и в России трактора, но соотношение пахотного времени осталось прежним и результат тот же — в Европе вот такусенького комочка на пашне не найдешь, а в России вот такие булыжники на поле валяются. Конечно, по сравнению с XVIII веком производительность труда на селе увеличилась в 40 — 50 раз. Но природа-то осталась неизменной! Поэтому себестоимость российской сельхозпродукции ВСЕГДА будет дороже западной.
Вот маленький пример. В том же XVIII веке полная обработка десятины стоила 7 рублей 60 копеек ассигнациями. Такова была рыночная стоимость рабочей силы. А рыночная цена продукции с той же десятины при баснословно высоком урожае сам-6 ровно в два раза ниже! А если обычный урожай случался — сам-3, то себестоимость была в 4 раза выше рыночной цены! Таковы исторические данные. И сейчас происходит то же самое. Сельское хозяйство — основа, база всего хозяйствования страны. И эта база у нас всегда будет хуже.
СЛАДКИЕ КОРОВЬИ ЛЕПЕШКИ
— А нельзя ли было крестьянам повысить урожайность? Ну, внося, допустим, коровьи какашки в качестве удобрения?
— С какашками в России тоже всегда было напряженно. Вы видели фильм «Председатель»?.. Помните там душераздирающую сцену, когда бабы поднимают корову на веревках, чтобы она, обессилев, не упала? Это типичная для России картина. К весне коровы и лошади еле стояли.
Казалось бы, огромные просторы, поля, перелески, луга. А у крестьянина дефицит сена. Почему? Потому что, когда трава полна витаминов, ее только заготавливать и заготавливать, у крестьянина нет времени на это. Сенокос по старому стилю начинался с 29 июня — с Петра и Павла — и длился до конца июля. А с августа (а иногда и с 20 июля!) уже надо было жать поспевшую рожь.
Поэтому, несмотря на то что в период сенокоса вся деревня от мала до велика выезжала на косьбу и крестьяне просто жили в полях табором, крестьянин за 30 дней накашивал слишком мало сена. А между тем стойловый период в России от 180 до 212 суток, то есть практически 7 месяцев. Крестьянский однотягловый двор (4 души) имел две коровы, одну-две лошади для пахоты, две овцы, одну свинью и 5 — 8 кур. В условном расчете это примерно шесть голов КРС. По нормам XVIII века для них нужно было заготовить сена примерно 620 пудов. А крестьянин вместе с семьей в лучшем случае мог накосить 300. И так было всегда.
Вечной головной болью председателей колхозов и русских помещиков была хроническая бескормица крестьянского скота. Скоту давали солому, которая малокалорийна и напрочь лишена витаминов. Но и соломы не хватало. Свиней и коров кормили лошадиным навозом, осыпая его отрубями. Скотина к весне буквально падала, ее подвешивали. И навозу от такой скотины было мало, я уж не говорю о молоке: в некоторых губерниях коров держали не для молока, которого они практически и не давали, а исключительно из-за навоза. Которого тоже было мало. Навоз накапливали годами!
По всем законам при трехпольном севообороте земля каждые три года должна удобряться. А в реальной практике русские крестьяне удобряли землю примерно раз в 9 лет. Даже поговорка такая была: «добрая земля навоз 9 лет помнит». Были места в России — даже в начале XX века, где удобряли землю раз в 12, 15, 18 лет. В Вятской губернии, например, — раз в 20 лет!
О какой урожайности может идти речь?..
— Зато наши крестьяне 7 месяцев в году отдыхали. На печи зимой лежали.
— Ничего подобного. Зимой работы невпроворот. Вот пример. Из-за перманентной нищеты русский крестьянин в отличие от европейского в сапогах не ходил. Для того чтобы обуть всю семью — 4 человека — в сапоги, крестьянин должен был продать три четверти своего зерна. Это нереально. Сапоги были просто недоступны. Россия ходила в лаптях. В год крестьянин снашивал от 50 до 60 пар лаптей. Умножим на всю семью. Делали лапти, естественно, зимой, летом некогда было. Дальше... Купить ткань на рынке крестьянин не мог. Точнее, мог, но в качестве какого-то редкого роскошного подарка и то только жене, дочке никогда не покупал... А одеваться надо. Женщины пряли и ткали. Плюс приготовление ремней, сбруи, седелок. Валяние валенок. Заготовка леса на дрова... Между прочим, до конца XVIII века в России не было даже пил и лес валили топорами. Причем потолков в избах не было, а морозы зимой сильные, поэтому дров требовалась просто уйма.
ЭХ, ЖИСТЬ МОЯ ЖИСТЯНКА, А НУ ЕЕ В БОЛОТО!
Отупляющий ежедневный труд, не приносящий, однако, никаких сколь-нибудь значимых плодов и не сулящий перспектив; черный беспросветный быт; жизнь на грани возможного; постоянное недоедание; абсолютная зависимость от погодных условий не могли не сказаться на формировании русского психотипа.
Сколько бы ты ни работал, все равно все в руках божьих, захочет — даст, не захочет — сдохнешь. Работай, не работай — от тебя ничего не зависит. Отсюда в нас вечная зависимость от «решений свыше». Отсюда доходящая до мракобесия суеверность и вечный расчет на авось. И по сию пору основными богами после Христа для россиянина остаются Великий Господь Авось и брат его Небось.
Все жизненное время русского человека с самого детства уходит на простое физическое выживание. Беременные женщины горбатятся в поле до последнего и там же рожают. Не зря в русском языке слова «страда» и «страдания» имеют один корень... Живущий в вечном экстремуме человек, у которого вплоть до середины XX века половина (и больше) родившихся детей вымирали, перестает ценить и чужую и собственную жизнь. Которой все равно не ты, а Бог распоряжается.
ОТНОШЕНИЕ К ДЕТЯМ
Оно у нас совершенно потребительское. Дети — вещь. Я тебя породил, я тебя и убью. Нигде в мире нет таких обращений к любимым чадам: «Убить тебя мало!»
Прилетевший из Чикаго приятель, проживший в Америке три года, с непривычки был шокирован, когда услышал в аэропорту, как русская мамаша кричит своей трехлетней дочке, перепачкавшей платье: «Я тебя зарежу!»
Детей в России заводят не ради самих детей, а «чтобы было кому стакан воды в старости подать». «Дети — наше богатство» — самый ужасный, самый потребительский лозунг, придуманный советской властью, он словно вытащен из крестьянской России XVIII века. Тогда дети действительно считались богатством, потому что их с 7 лет можно было впрячь в работу. До 15 лет мальчик нес полтягла, а с 16 лет — уже полное тягло, то есть работал как мужик. Подростки — богатство. Малые дети — обуза, лишние рты. Они мерли как мухи, и никто их особо не жалел — еще нарожаем!
ПОЧЕМУ КРЕСТЬЯНЕ ПРИНЯЛИ СТАЛИНСКИЕ КОЛХОЗЫ?
Потому что это абсолютно в русле русских традиций — общинность. Вся русская психология — это психология коллективизма. С одной стороны, это хорошо: все должны помогать друг другу.
Но другой стороной общинности является нетерпимость к «выскочкам» — людям чем-то выделяющимся — умом, богатством, внешностью...
Без этой коллективистской психологии, тормозящей развитие капиталистических отношений (то есть торжествующего индивидуализма), российскому крестьянству было просто не выжить. Ну не мог существовать фермер-одиночка в условиях пахотного цейтнота, когда действительно «день год кормит». Десять-двадцать дней проболел, не вспахал — и твоя семья обречена на голодную смерть. Сгорел дом, лошадь сдохла... Кто поможет? Община. А когда земля окончательно оскудевала и переставала плодоносить, крестьяне всем миром делали «росчисти» — сводили лес под пашню, а потом делили наделы по числу работников. Так что без общинной «помочи» крестьянство как класс в России существовать просто не могло.
Община — это некий странный синтез, единство общего и частного. При большевиках даже стихи такие детские были: «Папа мой принес с работы настоящую пилу!..» Почему с работы? Почему «принес», а не «украл»? Да все потому же. Все вокруг народное, все вокруг мое!..
ОТНОШЕНИЕ К НАЧАЛЬСТВУ
Начальство — это небожители. На них человеческое почти не распространяется. Как можно сердиться на небожителя или высказывать ему претензии? Это же почти богохульство!
Когда Петр I начинал свои реформы, в России было 6% некрестьянского населения. Только шесть! Потому что живущее впроголодь крестьянство большее количество иждивенцев прокормить просто не могло. И из этих шести процентов формировалось монашество, дворянство, армия, чиновничество...
Уровень жизни элиты не просто разительно, а, я бы сказал, катастрофически отличался от уровня жизни 94% населения. В то время как черные крестьяне ели жмых и лебеду, знать круглый год кушала арбузы, сливы, лимоны, апельсины и даже ананасы. Для выращивания тропических фруктов в стеклянных оранжереях были придуманы сложные системы подземного обогрева почвы. При этом стекло для теплиц стоило дорого, а нужно его было на оранжереи — немеряно. С точки зрения простого россиянина, чиновничество и городское начальство не только малочисленно и недосягаемо. Оно непонятно, словно живет на другой планете. Начальство — оно как бы и не люди. О жизни верхов в народе ходят легенды. И если кто-то из небожителей обращал свою благосклонность долу, к черным людям... Это просто счастье какое-то!
* * *
Неприхотливость и долготерпение, минимизация уровня потребностей («лишь бы не было войны»), пренебрежение к окружающим и вместе с тем крайняя от них зависимость, готовность помочь и черная зависть — вот лишь неполный перечень качеств, доставшихся нам от наших несчастных предков. И в постиндустриальный XXI век, в информационную цивилизацию Россия входит даже не с индустриальным, а с чисто крестьянским, патриархальным сознанием. И если мы, русские, хотим выжить в новом мире, нам нужно со всей тщательностью, буквально по капле выдавливать из себя русских. И становиться просто людьми.
Александр НИКОНОВФотографии Марка ШТЕЙНБОКА, Владимира СЕМИНА, Геннадия КОПОСОВА
Лебедь — самый строгий и осторожный из всех русских политиков. Он всегда просчитывает каждый свой шаг или слово. Вокруг него — высокая и неприступная стена. Лебедь всегда серьезен и мало шутит. Его трудно рассмешить или даже заставить улыбнуться. Однажды (в самый пик его популярности) пресс-служба генерала собрала в крохотной комнатке огромную толпу журналистов. В результате десятки фотографов снимали его одновременно. Это напоминало Голливуд. Я сказала: «Генерал Лебедь, вы суперзвезда!» Эта фраза ему понравилась. Он засмеялся и тут же научил меня поговорке. «Запомни, Хайди, — сказал он. — Чем тише едешь, тем шире морда» Р У С С К А Я К О Л Л Е К Ц И Я Х А Й Д И Х О Л Л И Н Д Ж Е Р |