Мах с Авенариусом — это вам не «Джонсон энд Джонсон»!
В принципе любой советский гражданин мог поехать за границу. Естественно, после утверждения на парткомиссии, которой уже надлежало связаться с «органами». Именно она решала, достоин или нет, скажем, Сидор Сидорович отправиться в гости к родственникам или в туристическую поездку. Отказать могли любому, безо всяких объяснений, и после этого человек долго терялся в догадках — пятый пункт? Знакомая иностранка? Неосторожное высказывание?..
Кинорежиссер Василий Катанян вспоминал, как однажды, собираясь на съемки в Болгарию, предстал перед очами такой комиссии: «Сидят четыре пенсионера, шелестят бумажками и читают мою характеристику. Молчат. Я тоже. Открывается дверь, входит пятый старичок, с авоськой. Он разгружается на подоконник, все внимательно следят за ним: купил ли кефир? Видно, что он из молочной и кефиру купил для всех. Звякают бутылки. Обстановка серьезная.
— Товарищ! Вот здесь написано, что вы самостоятельно изучаете классиков марксизма-ленинизма. Так ли это, и кого именно вы изучаете?»
Видимо, в партбюро киностудии решили перестраховаться, вписали эту фразу, чтобы в комиссии не подумали, будто студия рекомендует для поездки в такую шикарную заграницу, как Болгария, политически незрелого режиссера.
— Да, — не моргнув глазом, ответил Катанян, — я снова вернулся к «Материализму и эмпириокритицизму», который читал сорок лет тому назад в институте!
Комиссия онемела. Не давая ей опомниться, режиссер продолжал говорить, мучительно собирая осколки воспоминаний и имен, которые когда-то запали в его молодые студенческие мозги:
— Дело в том, что я прочел недавно в журнале «Наука и жизнь» статью буржуазного идеалиста Бенгта Янгфельдта о том, что материя все-таки исчезла. Реакция снова подняла голову. Автор семьдесят лет спустя скатился на реакционные позиции, на которых еще в десятых годах стояли Мах и Авенариус. И сегодня шведские идеалисты занимаются ревизией гениального ленинского положения о материи! Я решил еще раз изучить ленинскую концепцию, и написать заявку на фильм, и этим как бы ответить на статью Янгфельдта. Сейчас я уже законспектировал три главы и начал четвертую?
«Я остановился, — рассказывал Катанян, — как выпал из окна. Весь в испарине. Слышно было, как комиссия зашелестела промеж себя. Председатель встал. Я тоже, почувствовав важность момента.
— Товарищ Катанян! Комиссия райкома, обсудив вашу характеристику, приняла решение — разрешить вам поездку в Болгарию на три дня!
И он крепко пожал мне руку, а я поблагодарил его за высокое доверие. Еще бы — на три дня!»
...К счастью, старички-партийцы так никогда и не узнали, что Бенгт Янгфельдт — ученый-славист, который стажировался в Москве в начале шестидесятых годов. И меньше всего в жизни беспокоило его ленинское учение о материи. С Василием Катаняном он дружил долгие годы, тот изредка пересылал в Швецию необходимые материалы и фотографии.
«Никто не собирался ревизовать философские взгляды Ильича, тем более Бенгт, который и не подозревал, что я мусолю его имя всуе. При слове «эмпириокритицизм» я цепенел, а Маха с Авенариусом ненавидел лютой ненавистью, не понимая давней и запутанной ругани Ленина в их адрес и заваливая экзамены, из-за чего меня вечно лишали стипендии. Это были мои личные враги. Но на сей раз они мне оказали добрую услугу», — заканчивает свои воспоминания Василий Катанян.
А Янгфельдт с тех пор в письмах к нему стал подписываться: «С приветом! Всегда готовый к услугам буржуазный ревизионист Бенгт».
Екатерина САФОНОВАФото из архива «ОГОНЬКА»
На фото: «Песок — он везде песок. Что в каракумах, что под москвой. Но золотые пески — они такие были одни. Полежать на них под болгарским солнцем было высоким доверием партии и правительства!»