ОСЕНЬ ШУТА

Он больше не вызывает всенародных оваций. Исчезла полумистическая вера множества людей в предопределенность, в силу которой в одно прекрасное утро мы должны были проснуться подданными господина Жириновского. Посреди унылой музыки безвременья мы еще видим патрицианские жесты ВВЖ и поредевшую армию жириновцев, утратившую былую грозность. Но — присутствуем при закате этой политической звезды. При превращении ее — когда-то сверхновой — в карлика. Сегодня это господин с дурными манерами, старающийся быть респектабельным.

Где привычный лед в глазах? Лед расплавился в умную доброжелательность. Лидер ЛДПР как никогда ровен и тих.

Я не верю в радикальное изменение характера взрослых дядь. Вопрос в том, почему и насколько обуржуазился ВВЖ?

ГДЕ Ж ТВОЯ УЛЫБКА, ЧТО БЫЛА ВЧЕРАСЬ?

«Умение быть старым —
это искусство, которым владеют лишь немногие».
Ф. Ларошфуко

Скоморошество Жириновского, клоунаду, валяние дурака, хамство, жестокость, звериную морду — все это в той или иной мере смогли оправдать и полюбить многие и многие российские маргиналы. Но явное задолизание и одновременно кусание — это, пожалуй, несколько слишком. И Жириновский это, похоже, ясно понял. Это первое.

Второе. Тот, кто претендует сегодня на массовую партию, не может себе позволить работать только в двух горизонтах: отморозочно-хулиганской психологии и психологии сверхуниженных и переоскорбленных: трудных подростков, забитых и агрессивных военных и т.п. А если брать шире, то, хотя у нас в стране десятки миллионов людей, недолюбленных в детстве и малоуважаемых сегодня, далеко не каждый хочет, чтобы все вокруг были в абсолютном дерьме и лишь ЛДПР — в белой манишке. Особенность нынешней российской атмосферы в том, что электорат хочет «по совести» и «нормально». Отсюда следует необходимость вида и поведения вождя не столько эксцентричного, что раньше находило отклик у многих, сколько вызывающего доверие прочностью, стойкостью, надежностью, зрелым разумом, совестливостью и благородством. Иначе говоря, к прежним качествам, не отметая их и используя ситуативно, нужно добавить перечисленные — прежде для лидера ЛДПР нехарактерные.

Тут должно отметить, что, в общем-то, обогатить собственный имидж для Жириновского в принципе посильная задача. Лидер либеров напоминает Пришельца из рассказа Брэдбери — мальчика, который превращается в старуху, в мужчину, в маленькую девочку, в чью-то мать, чью-то невесту — словом, в то существо, к которому стремится душой человек, кого-то никогда не имевший или потерявший. Пришелец материализует чужую мечту. Понятно, что Жириновскому до этого далеко, но за годы, прошедшие с его появления в политике, под давлением многих стрессовых ситуаций ВВЖ научился обогащать коллекцию своих масок. Прикупать новые отмычки для неохваченных клиентов.

ЗАТЕЙНИК

В политической жизни Жириновского, так сказать, на глазах изумленной публики выстраиваются три периода:

Первый. Назовем его условно фаза Степана Разина. От Разина — лихость в поведении: «...и за борт ее бросает в набежавшую волну». (Ее — это тиранию, деспотию, коммунистическую партию, коррупцию, олигархию, бюрократию, демократию, Европу, Америку, Россию — в общем, Владимиру Вольфовичу было, по большому счету, все равно. Главное — в набежавшую волну.) Об этой волне написано больше всего. Она длилась до середины 90-х гг. и — осталась за бортом.

На этой стадии кражи гуся Жириновский, собственно, успешно умыкает птицу счастья, ведя себя, как виртуозный массовик-затейник. Он зашумляет бдительность политических конкурентов и, одновременно развлекая, отвлекает публику шокирующими актерскими эффектами. Используя свою органическую предрасположенность к буйным проявлениям, он мог запросто их и не позволять. Ибо эффекты были в целом управляемы.

Почему в думском буфете депутат Марк Горячев ударил в ту пору ВВЖ, а Жириновский, будучи в те времена отъявленным драчуном, не ответил?

Да потому, что одно дело — бить женщину, Евгению Тишковскую, кулаком дубасить по спине пожилого отца Глеба Якунина и запускать соком через стол в сравнительно недюжего Немцова, а другое — подставиться под дюжего Марка Горячева. Уверен, что, если бы на месте Тишковской и отца Глеба, который вместе с молодостью потерял значительную часть сил за политику в лагерях и ссылке, был бы, например, Александр Карелин, Жириновский тоже не распустил бы рук.

Иначе говоря — во всяком случае, в первый период восхождения Жириновского на политический олимп, — перед нами была управляемая термоядерная реакция. Так управляемо ведут себя только люди, четко просчитывающие: что будет, если... И — назовем вещи своими именами — люди, которые опасаются за свою «изношенную шкурку» (если использовать выражение Анны Ахматовой). А в общем — опять же назовем вещи своими именами-- боятся настолько, что расчетливость этих людей (чтоб не сказать прямо — страх) превосходит их ярость.

До середины 90-х страна пробыла страной восходящего Владимира Вольфовича. То был его расцвет. Годы постоянных премьер и аншлагов. Весна таланта.

К этой фазе эволюции Жириновского относится характерный эпизод: я присутствовал при очень эмоциональном разговоре Владимира Жириновского с корреспондентом немецкого телевидения. Жириновский сказал:

— Ты что, немецкая свинья, не знаешь правил работы в парламенте? Что наставил на меня камеру! Я тебе разрешал? ...Может, в писсуаре, когда я расстегну ширинку, ты тоже будешь меня увековечивать?..

Разговор шел в коридоре Госдумы, где журналист пытался увековечить лидера ЛДПР.

— Убери, гад, камеру — останешься без нее! — Жириновский схватил камеру.

Подоспел в красном пиджаке Вячеслав Марычев. Схватил немца за лацканы пиджака и стиснул:

— Пошел вон, скотина, пока цел.

Вокруг собрались корреспонденты и чиновники. Немец отступил, пытаясь сохранить достоинство...

Было во всем этом что-то от удальства школьника, который, пока учитель отвернулся, пинает товарища и тут же взглядывает на повернувшегося на шум педагога ясными и невинными глазами. Ко второй половине 90-х годов все очевиднее становится переход весны, для Жириновского столь же нежной, сколь и победной, в душное бескислородное лето.

ТИТАНИК

Создатель нового направления в российской современной психологии профессор Арон Белкин — психоэндокринолог, который заканчивает сейчас книгу о Жириновском, вспомнил в беседе со мной, как в мае 1997 года, накануне Дня Победы, на торжественной церемонии возложения цветов к могиле Неизвестного солдата тележурналистка Юлия Ольшанская, которая вела репортаж, чем-то взвинтила Жириновского. ВВЖ мгновенно схватил ее в охапку и грубо запихнул в машину. Оператор Валерий Иванов попытался защитить девушку, и — дверцей автомобиля ему разбили лицо.

«Когда я отсматривал этот эпизод на видеопленке, — сказал психоэндокринолог, — меня поразила на лице Жириновского судорога безудержной ярости. Это такая ярость, которая, по моему убеждению, блокирует, вырубает какой-либо самоконтроль».

Я воссоздал в памяти этот эпизод. Действительно, ярость, с которой ВВЖ обрушился на журналистку, была, похоже, неуправляемой. Управление эффектами вышло из строя. Эффекты превратились в аффект. В амок.

Инцидент с Юлией Ольшанской начинен бескрайней степенью злобы. На этой, второй, стадии кражи гуся, явно неудачной, Жириновскому присуща ярость, которая явно срывается с цепи. Это для грамотного психолога — не что иное, как знак душевной смятенности. Верный признак внутренней паники, разъедающей лидера ЛДПР. Внутренняя паника отключала у Жириновского тормоза.

Причина тому — расстроился баланс, обеспечивавший Жириновскому как бы неоспоримые верховные преимущества над всеми. Вселенная, которую Жириновский выстроил в своей душе, взорвалась. Лидером ЛДПР овладел страх политической смерти. Быть может, ни в каких других сферах деятельности закат карьеры и страх политической смерти не переживается так отчаянно, как в политике. Жириновский-политик воспринимает свой уход со сцены, как если бы это была кончина биологическая. Он, вопреки всему и всем, хочет оставить все как есть. Когда политическая борьба вырождается в борьбу за собственное выживание, она подрывает не только интеллектуальную и эмоциональную целостность личности, но и биологическую целостность организма. И организмический страх перед собственной смертью и побуждает ВВЖ как будто кричать своими действиями: «Я — живой! Я не хочу умирать! Заметьте меня! Я вот он! Я есть!!!»

Раньше произносимое Жириновским шло как бы сверху вниз: он поносил — высмеивал, клеймил — своих политических противников, не удостаивая их ненависти. Для личности, какой он себя ощущал, противники были слабы. Припугнуть их стоило, чтобы показать их настоящее место (как он это и сделал после первых выборов в Думу). Но вкладывать драгоценную душевную энергию всерьез?.. Нет! Однако, как говорит поэт, «то было раннею весною». Итак, после нее прошло яростное лето. Вплоть до начала нынешней избирательной кампании наблюдать Жириновского было все равно что следить за гибелью «Титаника».

БУРЖУА

Вместо вьющихся волос — короткие прямые на пробор. Как бы заслуженный мастер по боксу. В выражении лица и в позе нет привычной надменности. Внимателен к собеседнику.

И ни в каких эпизодах нет паники и соответственно неконтролируемой ярости — ни в одном глазу, ни в одном слове и ни в одном действии. Внятная логика. Естественность аргументов. Полная раскованность движений. Абсолютная непринужденность. Убедительный жест. Органика. Поведение менеджера, который спокойно и профессионально — прекрасно зная, чего он хочет добиться и как это сделать, — манипулирует ситуацией и своим окружением практически из любой точки пространства и времени. Аккуратно приводит аргументы, по которым, если бы он, Жириновский, был лоббистом Кремля, Центризбирком не подвешивал ЛДПР перед реальной опасностью оказаться за бортом выборной кампании. Ювелирно дистанцируется от Ельцина. Доброжелателен. Решителен. Тих.

Не означает ли это, что на наших глазах начала развертываться успешная попытка лидера ЛДПР преобразовать страх собственной политической и всяческой смерти в новый виток политической карьеры? Что, как Мюнхгаузен, Владимир Вольфович вытаскивает себя сегодня за волосы (хотя это и непросто с учетом того, что они у него сейчас прямы и коротки)? И — вытащит?

Я убежден, что не вытащит.

У человека с такими психологическими особенностями нет сегодня в России политического будущего.

Достаточно ему оказаться вне ситуации превращения противника в падаль, Жириновский становится вял и скучен. Сказать, что он расслабляется, отдыхает и набирается сил на следующий бой — значит ничего не сказать. При внимательном взгляде на него — а я, работая рядом с фракцией ЛДПР в Аналитическом центре Думы, часто имел возможность близко наблюдать ВВЖ — возникает стойкое ощущение, что этот человек давно израсходовал свою жизненную энергию. Он как будто питается энергией зала, перед которым выступает, и токами битвы со своими политическими противниками. Взлетает и делает из противника Прометея.

В принципе стервятники для равновесия в природе очень нужны. Но у нас в общественной природе накопился острый недостаток производителей, а не уничтожителей. Что может предложить Жириновский, кроме новых обещаний, которые будто бы лучше старых разочарований? И чем он может объяснить то, что практически ничего не сделал для электората в прошлом? Тем, что ему мешали?

Третья стадия кражи гуся особенно опасна, когда у тебя нет ничего за душой, кроме возрастной одышки.