РУССКИЙ КЛИМАТ

Что ждет Россию в XXI веке? Будет ли Всемирный потоп? На какие деньги мы воюем в Чечне? Как овцы влияют на погоду? Когда сбудется мечта Хрущева?.. На все эти вопросы может ответить уникальная климатическая модель, разработанная в России профессором Владимиром Клименко

РУССКИЙ КЛИМАТ

«Да знаете ли вы, что такое Россия?
Ледяная пустыня, а по ней ходит лихой человек»
К.П. Победоносцев

Мне в жизни везет на людей. А уникальных людей я просто коллекционирую. Когда-нибудь книгу про них издам. В моей коллекции что ни человек, то просто бриллиант какой-то. Один из таких уникумов — Владимир КЛИМЕНКО. Он климат предсказывает. «В миру» Клименко просто профессор, руководитель лаборатории глобальных проблем энергетики. Изрядную долю времени проводит по заграницам — наукой деньги зарабатывает, но совсем уезжать из России не хочет. Говорит, нравится ему тут. А чего нравится?..

Когда я расспрашивал, как к нему домой проехать, о погоде покалякать, он назвал адрес, а когда я этаж уточнил, сказал: «Между третьим и четвертым». Так оно и оказалось. Ну не могут гении как все простые люди жить!

Квартира действительно оказалась между третьим и четвертым этажами. Либо с четвертого на пролет спуститься, либо с третьего подняться. А сама квартира начинается не с прихожей, а с угрюмых каменных ступенек, как в подъезде. «Просто здесь раньше проходила трамвайная линия, — объяснил Клименко, предлагая мне тапочки. — А Хрущев с трамваями боролся, как китайцы с воробьями. Рельсы снесли, на их месте построили дом, совместив его с ранее стоявшим. Но они плохо совместились, и некоторые квартиры оказались аккурат между этажами...» Вот, наверное, что ему нравится в России!

РОССИЯ, КАК ЭПИЦЕНТР ВСЕГО ЖИВОГО

— Россия — эпицентр климатических изменений. Глобальные изменения климата идут во всех точках планеты без исключения, но в России в три раза больше, чем в среднем по земному шару. Если в целом по глобусу температура меняется на градус, то в России она меняется на три.

— Знаете, меня это почему-то совсем не удивляет.

...Мы сидим в комнате Клименко. Комната выдержана в стиле начала семидесятых, на письменном столе профессора потертый плексиглас. Под ним — старинные черно-белые фотографии. Наверное, за этим столом Клименко еще в десятом классе географию учил.

— Ничего мистического. В высоких широтах всегда так. Если я начну объяснять, почему так происходит, мы углубимся в такие дебри! В мире нет ничего более сложного, чем климатическая система. Она включает в себя и атмосферу, и гидросферу, и литосферу. Поведение столь сложной системы никогда до конца не может быть понято и описано. Я действительно так думаю. Но вот в прошлом году на крупной конференции по климату один из видных современных климатологов сказал многозначительную фразу: «Никогда не удастся построить правильный прогноз климатических изменений». И здесь я с ним не согласен, поскольку строить глобальные прогнозы мы у себя в лаборатории уже научились. И даже более короткие можем.

Многие мои друзья, владеющие дачами, начинают примерно с апреля мне звонить, спрашивать: будут ли заморозки, сеять ли огурцы. За последние пять лет с 1996 года мы сделали 12 успешных прогнозов на 12 сезонов — зима, весна, лето, осень — по Московскому региону. Мы предсказали среднеземной климат 90-х годов с невероятной точностью — до одной сотой градуса! Наши предшественники ошиблись в два-четыре раза.

Климат 90-х — самый теплый за всю историю цивилизации. То есть за последние 4000 лет климат ни одного десятилетия, ни одной декады не был таким теплым, как сейчас. У человечества просто нет опыта проживания в таких условиях. По моим прогнозам, первое десятилетие XXI века удивит нас многими климатическими экстремумами.

Если среднезимняя температура конца XIX столетия была минус 12ЃС, то среднезимняя 90-х годов нашего столетия — минус 6. А в ближайшее десятилетие она еще повысится на 5 — 6 градусов. Среднезимняя температура в Москве будет в районе нуля.

— Европой станем! Это, я считаю, очень хорошо. Машина легче заводится.

— С одной стороны, да. Меньше расход газа и нефти на отопление. Это все хорошие новости. Но есть и плохие.

— На лыжах не походишь!

— Это неприятные мелочи. Но есть и неприятные «крупняки» — будет меньше осадков в летнее время года. То есть засухи будут более частыми. Участятся нашествия саранчи, понизится урожайность. Но зато в России можно будет сажать более теплолюбивые растения. Северный край тайги станет пролегать на полтысячи километров севернее. Вечная мерзлота вообще исчезнет как понятие.

— Сбудется вековая мечта Хрущева — кукуруза за полярным кругом!

ЧЕРНОЕ ЗОЛОТО БЕЛОЙ РОССИИ

— А зачем вообще прогнозировать климат? Ведь это ж не погода. Прогноз погоды подсказывает гражданину, надевать ему завтра плащ или нет. А климат?

— Нет ни одной отрасли промышленности, которой бы не нужен был глобальный прогноз.

— Металлургия! — во мне проснулся дремавший доселе металлург.

— Показываю... В России на отопление жилых и производственных помещений расходуется — как вы думаете, сколько? — 50% от всего потребления энергии! То есть половина всей нашей разумной деятельности — это нагрев атмосферы! Россия потребляет в год от 800 до 900 миллионов тонн условного топлива (т у.т.). 100 миллионов т у.т. — это и есть разница между холодной и теплой зимой. А тонна условного топлива стоит примерно 100 долларов. То есть разница между теплой и холодной зимой равнозначна приобретению или потере 10 миллиардов долларов. Аккурат полбюджета.

Теперь по поводу промышленности вообще и металлургии в частности. Потребление топлива закладывается в себестоимость любой продукции, в том числе металла. Это раз. Второе — в холодном климате металлоконструкции должны быть толще, потому что на холоде металл охрупчивается. Холодная зима — больше соли на дорогах, больше коррозия кузовов машин, они меньше служат, значит, нужно больше автомобилей из металла. И так далее... Это опосредованные траты. И наконец, прямые. На металлургических заводах России чуть ли не 10 процентов энергии расходуется на отогрев вагонов с углем, смерзшимся при его транспортировке.

Если есть прогноз, что ближайшая зима будет на 3 градуса теплее нормы, то уже не нужно лишние тысячи вагонов с углем закупать. А высвободившиеся энергоресурсы, если уж вам так хочется, можно продать за границу. Тем более что страна наша живет только за счет продажи энергоресурсов. Наши хваленые танки и комплексы С-300 — это копейки по сравнению с тем, что мы получаем за сырье.

Экспорт энергоресурсов за границу в последние четыре года превышает 500 миллионов т у.т. в год. При средней цене 100 долларов за тонну условного топлива — это 50 миллиардов долларов. А экспорт вооружений, если мне не изменяет память, у нас всего 2 миллиарда в год.

— Стоп! Стоп! Какие 50 миллиардов, если у нас бюджет всего 20? Мы же еще себестоимость не учли! У нас ведь нефть дорогая, северная. И ее еще доставлять надо до Европы через тысячекилометровые снежные просторы.

— Наши цифры себестоимости — закрытые данные. Я знаю по Эмиратам себестоимость, потому что там эти цифры публикуются. В Арабских Эмиратах себестоимость барреля — 1,5 доллара. У нас, думаю, долларов 8...

— В прошлом году, когда нефть в цене упала до 9 долларов, мы чуть не померли. А сейчас?

— Да, в ноябре прошлого года цена нефти была 9 долларов за баррель. Сейчас подскочила до 22 долларов. Ну, давайте вместе подсчитаем. Тонна — это около 7 баррелей. То есть тонна нефти — 150 — 170 долларов. А тонна нефти — это почти полторы (1,41) тонны условного топлива. Значит, тонна у.т. стоит 106 — 120 долларов. Множим на количество проданного... Получается, что страна за счет повышения цены на нефть в этом году получила дополнительно 30 миллиардов долларов. Вот откуда деньги на пенсии, зарплату и на войну в Чечне. Не взлетела бы нефть в цене, вряд ли мы бы сейчас воевали.

— И все равно мне непонятно. У нас бюджет 20 миллиардов, а тут какие-то «лишние» 30 миллиардов. Где же они? Война столько не стоит. Мы воюем еще советскими снарядами, которые дешевле расстрелять по Чечне, чем хранить на складах. Где нефтяные «бабки»?

— Мы вели подсчет по мировым ценам. А известно, что некоторым своим соседям мы продаем нефть дешевле, а от многих вообще денег не получаем. Просто дарим ее белорусам и украинцам.

ЦЕНА ВОПРОСА

— А сколько стоит прогноз климата?

— Климатические модели есть во всех развитых странах. Их мало, потому что они дороги — одна модель стоит 1 — 2 миллиарда долларов, и как правило, одна страна больше одной модели себе позволить не может, а большинство стран их не имеют вообще. Одна модель есть в Германии, одна в Англии, одна в Австралии, одна в Японии, одна в Китае, одна в Канаде и пять или шесть в США. Это так называемые модели общей циркуляции атмосферы и океана, которые с помощью системы дифференциальных уравнений описывают одновременно поведение атмосферы, океана, лесов...

— А почему математическая модель, которая есть всего-навсего программа для компьютера, стоит так дорого?

— Главным образом потому, что на обычном компьютере ее не просчитаешь. Здесь нужно использовать чрезвычайно дорогие суперкомпьютеры. Таких компьютеров в мире — считанные единицы. Они специально для того и делаются.

— В России, конечно же, таких компьютеров нет.

— Конечно, нет. Поэтому традиционный путь для нас был изначально закрыт.

— Значит, мы, как всегда, пошли другим путем?

— А что оставалось делать? Голь на выдумки хитра. Все известные мне мировые модели учитывают изменение только одного климатического фактора, который считается главным. Сейчас таковым признается повышение концентрации углекислого и других газов в атмосфере. Наша модель комплексная, она одновременно учитывает массу факторов — движение тяжелых планет, поведение Солнца, положение Земли на орбите, вулканическую активность. С ее помощью мы смогли описать климат планеты за последние 5000 лет со времен Древнего царства Египта. Кроме того, в нашей модели используются эмпирические методы, и еще мы обладаем совершенно уникальной базой данных по параметрам, влияющим на климат.

— Слушайте, да это просто научный подвиг какой-то!

— Ну-у... Для себя, внутренне... не знаю, хотите пишите об этом, хотите нет... но внутренне я это оцениваю именно как подвиг. На самом деле успех действительно беспрецедентный, и никто меня не разубедит в этом. Я не знаю других работ, в которых то же самое было бы проделано. 12 лет работы ушло на то, чтобы собрать данные, построить модель и убедиться в ее работоспособности...

— На чем же вы рассчитываете свои прогнозы?

— На Пентиуме. В начале нашей карьеры, десять лет назад, в России не было никаких машин, кроме 286-х компьютеров. Так вот 286-й компьютер первые варианты программы считал в течение нескольких суток. На Пентиуме расчет одного варианта «от кнопки» занимает примерно час.

— Что такое «один вариант»?

— Ну, допустим, прогноз климата зимних сезонов Московского региона на несколько ближайших десятилетий.

— Действительно, подвиг. И даже более — вы имеете уже готовый к продаже продукт. Ваши прогнозы как-нибудь используются в народном хозяйстве России?

— Хороший вопрос. Я ждал его. Нет, не используются! Проведя 30 лет в науке, я понял, что никто и никогда не интересуется новейшими результатами. Да не только в России, но и за границей тоже. Поэтому, если ты получил что-то интересное, ты сам должен внедрить это в сознание потенциально заинтересованных людей. До сих пор мне это не удалось. И это обстоятельство меня чрезвычайно огорчает. А еще меня не перестает удивлять, что, несмотря на мои многократные выступления — а я выступал на довольно значительных форумах, где присутствовали вице-премьеры, министры, — никто так и не заинтересовался климатическими прогнозами. Впрочем, иногда заинтересованность проявляется, но...

Вот месяц назад я выступал с докладом в «Газпроме». С большим вниманием они все выслушали, сказали: «Это нам очень нужно. Очень!» Я их понимаю: нужно идти на новые месторождения. Они известны — Ямал, акватория Баренцева и Карского морей. При этом все месторождения сразу осваивать невозможно. И выбор определяется именно климатическим прогнозом. Выбор зависит от прогноза ледовой обстановки, если это шельф, а если не шельф — от того, будет ли под ногами вечная мерзлота или болото, когда туда начнут тянуть газопровод, строить вахтовые поселки... Они это понимают. Но, видимо, не до конца, потому что после того выступления куда-то провалились.

В прошлом году та же история была с Московским правительством. Прошлый июнь, если помните, тоже был необычайно жаркий... И Московское правительство обеспокоилось, что во вверенном ему городе происходят климатические беспорядки. В институте раздался звонок, срывающийся голос заявил, что беспокоят от Юрия Михайловича Лужкова, и потребовал профессора Клименко для консультаций. А я тогда как раз уезжал в Германию на заработки и встретиться с обеспокоенным Московским правительством не успел. А по приезде позвонил по оставленному телефону этому министру. Меня там спрашивают: «А что вам нужно?» Я говорю: «Мне — ничего. Но вы меня искали». — «Ах-ах, у нас сейчас подготовка к Дню города, оставьте ваш телефон, мы перезвоним». Не перезвонили, естественно.

По-видимому, идея точных предсказаний климата еще не овладела массами. Сегодня ученый, если хочет продать свою продукцию, должен превратиться в менеджера по маркетингу. А я не хочу этим заниматься: мне это не интересно. Знаете, у меня в лаборатории нет ни одного сотрудника, который отказался бы от повышения зарплаты. И нет ни одного такого, кто предпочел бы заниматься маркетингом вместо того, что он делает сейчас. А нанять настоящего менеджера по маркетингу не могу: думаю, он стоит столько, сколько вся моя лаборатория.

— А сколько «стоит» ваша лаборатория?

— У меня работают десять специалистов высшего класса — доктора технических, биологических, исторических наук. Фонд зарплаты лаборатории — 15 — 16 тысяч рублей.

— Примерно 600 долларов в месяц. Нет, менеджер по продажам стоит как минимум раза в два дороже... А пусть он работает за процент от сделок!

— Хорошая идея, — Клименко смеется. Ему вообще смешно говорить о какой-то коммерции, когда они провернули такое дело. Такое абсолютно беспрецедентное дело!

СЧИТАЙТЕ ОВЕЦ...

— Я могу перечислить несколько сотен параметров, влияющих на климат, за которыми мы следим. Каждый месяц я читаю по несколько вот таких книг, — Клименко достает откуда-то толстые талмуды в мягких обложках, — в которых содержится информация о добыче нефти, газа, площади пахотных земель, поголовье овец, производстве сахарного тростника. Мы черпаем данные из Интернета, из личного общения со специалистами, приходится звонить специалистам, и не только в России. Куда там какая-то комета залетела, количество солнечных вспышек, где извергся какой вулкан...

— А зачем вы за овечьим поголовьем следите?

— Овцы — один из основных поставщиков в атмосферу метана. А одна молекула метана вызывает парниковый эффект в двадцать раз сильнее, чем молекула пресловутого СО2.

— Не уловил связи между овцами и метаном.

— Желудок овцы или козы выделяет метана больше, чем желудок крупного рогатого скота!

— Неужели овцы напукивают в атмосферу Земли метана больше, чем его выделяют, например, болота?

— Болота обширны, но и скота в мире — миллиарды голов. И то и другое — довольно обширные объемы эмиссии метана. Уверяю вас, овцы вполне сопоставимы с болотами.

Только от одного поголовья овец мало что зависит. Но если сложить овец, коз, болота сибирские, американские и африканские, наши худые трубопроводы с утечками метана, шахты, где этот метан без конца взрывается, — вот это все сложить... Метан вообще хитрая штука. Например, с углекислым газом проще, его основным поставщиком в атмосферу является сжигание органического топлива. То есть можно выделить один главный источник и с ним работать. А у метана — десяток источников и каждый «весит» примерно 10%. То есть ни одним пренебречь нельзя. И это только два газа. А вообще парниковых компонентов в атмосфере около тридцати.

РОССИЯ — РОДИНА СЛОНОВ

— Владимир Викторович, давайте вернемся обратно в Россию. Что будет с нашей страной, мне интересно.

— Все следующее тысячелетие Россия будет жить в условиях аномально теплого климата. Причины? Солнце вступает в необычайно активную фазу — это раз. Вулканическая деятельность угасает, что тоже способствует прогреву.

— За счет того, что атмосфера не затемняется вулканической пылью?

— Конечно... Это два. И три — парниковый эффект. Сейчас содержание углекислого газа в атмосфере составляет 0,037%. А в начале индустриальной эпохи, всего 200 лет назад, углекислоты было 0,028%. Рост — почти на 30%! Такого количества СО2 в атмосфере не было на Земле последние три миллиона лет! И тогда планета выглядела са-авсем по-другому. Не было льдов в Северном Ледовитом. Не было никакой тундры, а африканские носороги и львы водились в Северном Причерноморье, на территории нынешней России.

Для нас одно из стратегических преимуществ потепления — таяние льдов Северного Ледовитого океана, а это значит, что Северный морской путь будет доступен для судоходства в течение не нескольких недель, как сейчас, а в течение многих месяцев. То есть Россия сможет выполнить роль транспортного моста между наиболее динамично развивающимися регионами — Объединенной Европой и Восточной Азией. Для сравнения — расстояние от Лондона до Иокогамы через Суэц — 21 тысяча километров, а через Севморпуть — 14 тысяч.

— Неужто Россия наконец станет морской державой?

— Не морской, а океанской, которой она никогда не была. Мы всегда имели и имеем только выходы во внутренние моря — Балтийское, Черное, Японское. Наши выходы в океаны осуществляются только через чужие проливы и могут быть легко перекрыты недружественными державами, как это не раз уже бывало. И в Первую мировую войну мы ввязались, по сути, за эти треклятые Босфор и Дарданеллы. И в Тихий океан мы выходим из внутреннего Японского моря. И на Балтике, чтобы в Атлантику выйти, нам нужно через датские проливы проситься.

— Нет, я имел в виду, что Россия станет морской державой в геополитическом смысле. То есть атлантистской. Есть такое полумистическое деление стран на морские (страны торжествующего практицизма, торгашества и корыстолюбия) и континентальные (в коих царит дух нестяжательства и сплошное богоискательство). Вот я и думаю, станет ли теплая Россия типично западной страной?

— А о какой России мы все время говорим? Единой страны под названием Россия не будет. Вот посмотрите график климатических колебаний, наложенный на историю России. Как только происходит похолодание или иссушение климата, мы сразу видим объединительные тенденции, сплочение страны и нации, духовный подъем, захват новых территорий. Все периоды максимальной территориальной экспансии России, периоды ее консолидации происходили в эпохи ухудшения климата. А как только наступает потепление — сразу действуют центробежные тенденции, и Россия сыплется, как карточный домик. Из 28 исторических событий, которые можно отнести к укреплению государства, 21 событие приходится именно на периоды похолодания и три — на периоды интенсивного иссушения. То есть именно климат управляет державными амбициями. Возьмите, к примеру, XII век, распад Киевской Руси после смерти Мстислава Великого. XII век — период самого благоприятного климата на территории нынешней России. И, кстати, очень похожего на современный. Потом климат резко ухудшился, и Россия собиралась — при Иване Калите, Дмитрии Донском, Василии Темном, Иване Третьем. Во время царствования Ивана Грозного наступило новое потепление, и Россия свалилась в Смутное время, раздробилась, утратила большую часть своих европейских территорий в пользу Польши, Литвы, Швеции, Крымского ханства...

— Стоп, стоп. А почему тогда все эти польши и литвы расширились? Почему для них закономерность не работает?

— Работает. В этих странах было как раз ухудшение климата за счет иссушения. Потом, в конце XVII века, наступило новое резкое похолодание, и Россия опять пошла на подъем — воссоединилась с Украиной, отбила утерянное у Польши и Швеции, выиграла Северную войну. Плохой климат преобладал до начала XX века. И к началу XX века Россия имела свой территориальный максимум... Причем такие зависимости показаны не только для России. Данные закономерности относятся ко всем государствам — Китаю, Индии, Римской империи... По всем этим странам у меня есть аналогичные графики.

— Интересные графики... Хотя результат я бы вам мог предсказать и без графиков — из самых общих соображений: в тяжелых условиях сообща выживать легче, чем поодиночке. Сегодня ты умираешь — я тебе помогу, завтра — наоборот, глядишь, оба выжили. За счет дублирования функций повышается общая надежность системы. А при потеплении, когда можно прожить и в одиночку, особая надежность системе не требуется, среда и так благоприятствует. Идет тотальная индивидуализация, умирает коллективизм, но зато уменьшается жесткость системы, повышается ее гибкость и, соответственно, способность к развитию. Именно потому нас теплый Запад и обогнал... Кстати, я надеюсь, после потепления многих гадов затопит просто.

— Нет. Всемирный потоп — это один из мифов, который кочует по страницам мировой прессы, плодится безграмотными учеными и поддерживается безответственными журналистами. Да и откуда возьмется такое чудовищное количество воды, чтобы пол-Европы затопить?

— Полярные шапки подтают, сами сказали. Северный Ледовитый...

— Да там плавающий лед! Он и так погружен в воду на 90% по закону Архимеда. Ну растает, и что? Уровень Мирового океана может ощутимо повыситься только за счет катастрофического таяния континентальных льдов.

— Значит, Гренландия и Антарктида.

— Среднегодовая температура в центре Гренландии минус 30ЃС. Ну, в результате потепления станет она минус 25. Да хоть минус 20! Все равно же не растает. Напротив, в результате потепления ледяная шапка Антарктиды утолщится за счет увеличения количества осадков, выпадающих над ней.

— Значит, Мировой океан не поднимется, скорее наоборот, опустится, раз вода будет в Антарктиде намерзать?

— Нет, уровень океана будет повышаться, но немного — на полтора миллиметра в год... Просто за счет термического расширения воды при потеплении.

— А, ну да. Я об этом не подумал. А может, все-таки какую-нибудь Голландию затопит, а?

— Не надейтесь. Полтора миллиметра в год — это всего 15 сантиметров за сто лет. Во! — Клименко поднял ногу в тапке. — На полтапка. Ерунда. Земная кора и то кое-где колеблется на два порядка больше! Ведь кора Земли, она напоминает... битый лед. Континентальные плиты как бы плавают в магме. Они краями могут сталкиваться, погружаться... Планета дышит.

— Ну и хорошо, пускай себе дышит малютка наша...

Александр НИКОНОВ