ПРЕВРАЩЕНИЯ ПРОДОЛЖАЮТСЯ
Кто бы мог подумать, что именно в наше время магическое мышление обратится на самый немагический предмет — на сами знания?
— Я кладу в пищу вот ЭТУ соль, Алекс, — говорила Тэмми, стоя у плиты. — В ней меньше натрия. Мне доктор выписал.
Я чуть не подавился тостами с кленовым сиропом. Все-таки и на третьем году моей жизни в Штатах американцы нашли, чем поразить.
— Не может быть, — отвечал я, — дай посмотреть.
— На, — она протянула синенькую пачку, — вдвое дороже, но мне вредно много натрия, а здесь на тридцать процентов меньше.
Смотрю — действительно написано, что на тридцать процентов меньше натрия в той же чайной ложке. Они все там ложками меряют.
— Понимаешь, Тэмми, — проникновенно начал я, — соль состоит из натрия и хлора. На один атом натрия — один атом хлора. Значит, в твоей чайной ложке просто меньше соли. Не знаю, как они это сделали, но у тебя всегда недосолено, я заметил...
С Тэмми мы на пару работали сиделками у больного деда в городке Туин-Лейкс штата Висконсин. Я — ночью, она — днем. Русский биохимик и американская санитарка. Отношения у нас были замечательные, но тогда, из-за соли, она обиделась за всю американскую медицину, науку и за себя лично. А я всего лишь и посоветовал не тратить лишние деньги, а просто класть поменьше обычной соли — эффект будет тот же.
Потом я выяснил, что фирма-производитель кристаллизует соль так, что на тот же объем получается меньший вес. И ведь продают вовсю! То есть кто-то очень неглупый очень хорошо изучил свой не очень образованный народ и впаривает совершенно мистический продукт. Тэмми — женщина, вообще говоря, не лишенная здравого смысла, но для нее это магия. Законов природы она не знает, и для нее быть может абсолютно все — и вечные двигатели как первого, так и второго родов, и гадание на кофейной гуще, и превращение булыжников в золото посредством заклинаний. Доказательств не требуется — «мне врач сказал!». А ведь я ей даже кристаллическую решетку рисовал — не помогло.
А в общем, что это я на нее. Санитарка век назад вряд ли вообще знала слово «натрий», так что всеобщее образование все-таки дает о себе знать. И все же что-то меня в этом раздражает. Наверное, я злюсь на самого себя и на наш техногенный век, в котором в принципе не может быть всеобщего образования — сколько ни учись, всего не выучишь. Новейшие истины устаревают уже в лаборатории. Два исследователя, работающие за соседними столами, с трудом понимают друг друга. Последние энциклопедисты вымерли в начале столетия, уступив место экспертам в узких областях. Жаль.
У меня хорошее образование, естественно-научное, но это было так давно — семь лет назад! Иногда я захожу в Ленинку и пролистываю Science или Nature. Я еще могу понять, о чем речь, но с каждым разом это становится все трудней. Мне страшно, мне не хочется терять адекватность миру. Не хочется стоять, как Тэмми перед солонкой, и не понимать, как именно меня обманывают.
Лет десять назад одна красивая девушка задумчиво сказала между двумя стаканами водки:
— Я хочу понять, как все устроено на самом деле.
— Я тоже, — отвечал я. Мы были молоды и чрезвычайно уверены в себе. «Мир познаваем! Победа — за высоколобыми!» — эти два лозунга несколько потускнели с тех времен. Математику я уже знаю хуже, чем десятиклассник, физику, наверное, на том же уровне. Что остается человеку, когда он хронически не может угнаться за машиной прогресса? Верить в Бога? Признать все необъясненное чудом и не ломать над этим голову? Не умею. Что-что, а методология науки вбита в мозги намертво — не умножай сущностей без нужды, не создавай теорий, которые невозможно проверить опытом.
Двадцатый век, начавшись словом «квант», произнесенным Максом Планком в 1900 году, бросил большую подлянку всем любителям знаний. Классическая наука закончилась, началась новая. Поначалу казалось, что вот наконец-то пришло новое понимание мира, призванное ответить на все вопросы раз и навсегда. Эйнштейн стал культовой фигурой. И выяснилось, что наука принесла не новое понимание, а новое непонимание — примерно такое же творилось в умах, когда Коперник ввел свою систему координат.
Теперь любой ребенок с легкостью представляет себе солнце в центре мира, но сможем ли мы когда-нибудь представить, как работает принцип неопределенности? Наука утратила наглядность, что вместе с гигабайтами информации, вырабатываемой исследователями, заставляет людей качать головами: «Я этого никогда не пойму...» Вот это и пугает: наука превратилась в магию, доступную лишь избранным. Магическое мышление — склонность объяснять все непонятное чудом, то есть не объяснять вовсе — было всегда со времен питекантропов. Но только в наше время оно вдруг обратилось на самый немагический предмет — на сами знания. Даже клише появилось: «Чудеса науки». Причем люди как бы изначально принимают, что разобраться ни в чем не смогут.
Тэмми — частный случай, но ведь она выросла в стране, где в свое время выстроили тысячи студенческих кампусов, где десятки тысяч лабораторий и огромный спрос на научпоп — канал «Дискавери», например, входит в десятку самых любимых. Ну ладно, пусть она — санитарка. Но вот сцена из нашей редакции, где люди все с образованием и повышенным интересом к окружающему миру — по долгу службы. Приходит в редакцию новость: «Американцы запустили ракету на ионной тяге». Все, разумеется, ахнули, потому что фантастику в детстве почитывали. Но естественный вопрос: «Как она работает?» — задали всего пять человек: бывший металлург, бывший математик и ребята из компьютерного отдела. Остальным не то чтобы неинтересно, они просто не надеются понять. Хотя «тоже мне — бином Ньютона!».
На самом деле никакой магии, конечно, нет. Есть сумма знаний, нарастающая с каждым годом. Энциклопедистом стать невозможно, но можно держаться в курсе. Постарайтесь, пожалуйста, а? Вам самим понравится! Это, вообще говоря, захватывающее занятие, особенно сейчас: открываешь журнал и узнаешь то, что десять лет тому было не известно никому. Да и практический смысл в этом есть: глядишь, клиентура откровенных колдунов с приворотными зельями и фирм-хитрецов, типа той, что на «безнатриевой соли» деньги делает, резко уменьшится. В пользу вашего кармана.
И, знаете, когда жизнь совсем не клеится, когда идут всякие кризисы, выборы вперемешку с личными проблемами и хандрой, нет ничего лучше, чем взять с полки какую-нибудь хорошую книгу, ну например, «Эйнштейновскую теорию относительности» Макса Борна, и с первой страницы прочесть: «Развитие науки — непрерывный и устойчивый процесс». Просто душа отдыхает...
Алексей ТОРГАШЕВ
НЕ ЕДИНСТВЕННЫЙ В НАШЕМ ЖУРНАЛЕ ЧЕЛОВЕК, ОБЛАДАЮЩИЙ БОГАТОЙ ТВОРЧЕСКОЙ БИОГРАФИЕЙ, НЕБАНАЛЬНЫМ ОБРАЗОВАНИЕМ И СПЕКТРОМ ПРИВЫЧЕК. ОН МОЛЕКУЛЯРНЫЙ БИОЛОГ. НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ ЖИЛ В США, ПОТОМ ВЕРНУЛСЯ, РАБОТАЛ В ЭРОТИЧЕСКОЙ ГАЗЕТЕ «КЛУБНИЧКА». ОТВЕЧАЛ В НЕЙ ЗА ТВЕРСКУЮ УЛИЦУ И ЕЕ ОБИТАТЕЛЕЙ. СЕЙЧАС ВЕРНУЛСЯ В НАУКУ, НО УЖЕ КАК ЖУРНАЛИСТ.
На фотографиях:
- РАБОТНИЦЫ ШВЕЙНОЙ МАСТЕРСКОЙ ЗА РАБОТОЙ. ЛЕНИНГРАД. 1930 ГОД.
В материале использованы фотографии из архива «Огонька».