Тактика боя в горах не менялась уже 200 лет. Они-то, военные, лучше иных политиков знают отечественную историю...
ВОЙНА В ГОРАХ ДЕЛО ТОНКОЕ
ВЫСОКОГОРНАЯ ВОЙНА
Аргун, Дай, Кири, Шатой, Харами, Ведено...
Горная Чечня. Неприступный бастион воинов Аллаха.
10 января сего года Аслан Масхадов на совещании на бандитской базе «Каменные ворота» заверил своих полевых командиров, чтов боях в горах «их успех предрешен», «нужным людям в Москве заплачены миллионы долларов».
Здесь, в горах, в оперативно-тактической группировке «Высокогорная» не знают, что бывший полковник Советской Армии Масхадов их «заказал» и заказ уже проплачен. Что, по мнению масхадовых, басаевых и прочих хаттабов, российская армия в Чечне обречена. Не знают о своей «печальной» участи солдаты и офицеры из 136-й Буйнакской бригады генерала Элиадзе в Кири и Дае. Ни сном ни духом не ведают об этом морские пехотинцы из Североморска, Каспийска, с Дальнего Востока и из Севастополя генерала Атраковского в Ведено. Не подозревают этого парашютисты 234-го парашютно-десантного полка полковника Исханяна, оседлавшие перевал Харами.
Еще не знает, что его «заказал» Аслан Масхадов, и ротный Саша Немоляев. Гвардии капитан Немоляев Александр Вячеславович, командир 1-й роты 54-го отдельного парашютно-десантного батальона 31-й Ульяновской отдельной бригады ВДВ. Саша Немоляев, кавалер ордена Мужества за взятие высоты 286,1 в первую чеченскую кампанию.
НА ВОЙНЕ КАК НА ВОЙНЕ
Для смертника Александр выглядит очень даже неплохо и заботят его не масхадовские и басаевские миллионы. Высоты, которые уже взял Александр и которые еще предстоит ему и его бойцам брать, теперь на его командирской карте обозначаются не тремя, а четырьмя цифирками до запятой. Лениво отгоняя ногой нападающего и грызущего его сапог ротного любимца щенка-кавказца, которого здесь одни зовут Нохчи (Чеченец), а другие — Джохарка, гвардии капитан Немоляев без каски и подшлемника выглядит совсем пацаном с коротко стриженной плюшевой макушкой и румяным мальчишеским лицом. Впрочем, он действительно молод, хотя и успел уже навоеваться за десятерых.
— Подвиг вам нужен? — переспрашивает он. (Я просил его рассказать про какой-нибудь жутко героический эпизод из боевой летописи его подразделения, мол, читателям это надо.) — Да вон, видите, капитан Кабанов лежит? Он подвиг совершил. Сопроводил колонну в Дай, вернулся и упал. Все думали, умер бедолага. Ну, как полагается, обмыли его, переодели в чистое, а он «воскрес». Ему, заразе, самому лень мыться было.
Улыбка на лице капитана Немоляева гаснет:
— Наш начальник авторемонта целых два подвига совершил. Два двигателя для моих «алюминиевых танков» достал.
Танки, точнее боевые машины десанта, БМД, действительно «алюминиевые», для легкости сделаны из дюралевого сплава. Осколки и пули, вплоть до крупнокалиберных пулеметных, они держат. И даже сами могут стрелять из
30-мм авиационной пушки, такие же пушки на «крокодилах» стоят (так здесь в шутку называют боевые вертолеты).
— Это те, кто сейчас в горах, ежедневно подвиг совершают, грязный снег топят, чтобы попить. Утром за водой пойдешь — непременно на мину нарвешься. Днем мины с тропинок снимают, а на следующее утро опять та же картина. Впрочем, вспомнил, — Александр опять улыбается. — Тут у нас один механик-водитель «духа» из курсового пулемета снял. С первой очереди, — добавляет капитан для более ясного понимания всего величия подвига «водилы» алюминиевого танка.
Дело в том, что курсовой пулемет закреплен почти неподвижно, стрелять он может только по направлению движения бээмдэшки. Боевая машина десанта двигалась по горной дороге. Внутри сидел только механик-водитель, остальные — сверху, на броне. Так здесь ездят, чтобы танк не стал братской могилой при первом же попадании в него снаряда из гранатомета. Невесть откуда выскочил «чех» и с криком: «Аллах акбар!» — стал от пуза поливать БМД из автомата. Все скатились с брони и попрятались кто куда. Пули попали в триплексы водителя. Он чисто инстинктивно отшатнулся, упал на бок на правое от него сиденье, где должен был сидеть стрелок-пулеметчик, на ощупь дотянулся до пулеметной гашетки и дал короткую очередь. Первая же пуля попала слишком смелому воину Аллаха прямо в лоб. Над «водилой» потом все долго потешались, чуть не затравили беднягу подначками.
С ротой гвардии капитана Немоляева уезжало из Ульяновска 79 человек, сейчас осталось 48. Ни один из выбывших не был убит или ранен. Кто-то заболел, а большинство контрактников просто нашли повод смотаться отсюда. В прошлую чеченскую войну в бригаде за два года было убито двое. Но тогда, как горько шутит капитан Немоляев, «мы были плохие, и нас убивали много». Теперь они хорошие, и убивают их мало. В бригаде погиб один человек. И еще погиб целый разведвзвод — 11 человек и пошедший с ними на маршрут артиллерийский офицер-корректировщик.
Гибель взвода гвардии старшего лейтенанта Романа Игошина вызвала истерику у всех СМИ мира, ибо случилось это аккурат накануне Стамбульского саммита ОБСЕ, где Россию хотели публично высечь за нарушение прав человека и прочих гуманитарных ценностей. Что из этого получилось, все знают. Только Рому Игошина и его бойцов не вернуть. Двое из них раненые, в бессознательном состоянии попали в плен. Одного из них чеченцы уже казнили, жив ли еще второй, никто точно не знает.
Насчет самой тяжелой потери наших войск в горной Чечне — гибели разведвзвода Романа Игошина писали много и в основном несли полную ахинею, путая географические названия и не утруждая себя даже взглядом на карту, чтобы понять, что могло быть и чего не могло. Еще не ходивший в баню капитан Немоляев и уже вымытый капитан Кабанов, однокашники и товарищи Ромы Игошина по военному училищу, рассказали, как это было на самом деле.
— Видите, вот высота 1561, — показали они на карте. — А напротив гора Черепаха, или высота 1473. Между ними Харачой, база Ширвани Басаева. Разведгруппа вела поиск вот по этой дороге. Навстречу им шел грузовик «Урал». Наши его сделали. И все! Группа засветилась. Разведка остается разведкой до первого выстрела, то, что происходит потом, называется боем. Наши начали отходить, появились первые раненые, убитые. Мобильность соответственно резко снизилась. А потом они остановились совсем. Отстреливались до последнего. Но это уже было все, конец.
Капитаны не осуждали своего погибшего товарища за какой-то долбанный «Урал». Они просто рассказали, как все было. Они профессионалы. Их друг Роман по каким-то причинам поступил непрофессионально. Возможно, у него не было другого выхода. Никто этого никогда не узнает, а гадать и строить версии — это для досужих журналистов, а не для офицеров. Они просто сделали для себя выводы. Своей смертью и смертью своих бойцов старлей Роман Игошин как бы завещал им: «Парни, я сделал ошибку, не надо ее повторять».
Не могу судить, как в Грозном, не видел, но здесь, в горах, наши потери в основном не боевые. Как щегольнул профессиональным медицинским сленгом хирург 136-й Буйнакской бригады старший лейтенант медслужбы Расул Нустафаев, в основном это «воспаления кожи и подкожной клетчатки и респираторные заболевания». Проще говоря, это нарывы, фурункулы, панариции от грязи и обморожения от холода, и риниты, бронхиты от тех же постоянных ветра и холода. Расул летел в «вертушке» в Кири послушать своего чихающего и перхающего бригадного. Но генерал Элиадзе отказался лететь делать снимок легких: «Когда будет время, тогда и слетаю, а сейчас по-хорошему прошу, Расул, уйди с глаз долой и займись бойцами, мне некогда».
Даже в 234-м парашютном полку Псковской ВДД, воюющем с 18 августа сначала под Карамахами, потом в Новолакском районе и прошедшем от Терека с севера Чечни через Гудермес до перевала Харами и блокировавшем с запада Ведено, убиты в боях или погибли при авариях на горных дорогах 8 человек, еще двое раненых потом умерли в госпитале, и на конец января насчиталось 42 раненых. На прошлой войне потери полка за такой же срок были на порядок больше. В целом же в горах на юге Чечни из каждых десяти погибших семеро погибают не от пуль и осколков, а падают с машинами и танками в пропасти, неосторожно разряжают свои автоматы, умирают от осложнений болезней. Остальные трое теряют свою жизнь при случайностях, неизбежных на любой войне.
НАСТОЯЩИЕ ГЕРОИ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
Возможно, это прозвучит тривиальностью, но те, кто на этой войне ведет себя по Лермонтову и Марлинскому, рано или поздно погибают. Будут живы и вернутся домой победителями те, кто ведет себя по Толстому. И вообще удивительно, как все повторяется. Если вглядеться, то здесь есть свои Азаматы и Казбичи, свои Аммалат-Беки и полковники Верьховские, свои герои нашего времени и поручики Розенкранцы. Даже Бэлы изредка встречаются.
Конечно, с первого взгляда все сейчас вроде по-иному. Танки, бэтээры, гаубицы Д-30, стреляющие на 20 километров, системы залпового огня «Град» и карманные радиостанции «Моторолла», купленные офицерами в складчину, хищные «вертушки» и транспортные «коровы», наконец. Но это только с первого взгляда. Например, в спальне «мирного горца» Омаргаджи на непременном здесь настенном ковре рядом с дедовскими кинжалами висят две каски, «Муха», огнемет, автомат, граната «Ф-5» и зачем-то три минометные мины. Под кроватью Омаргаджи стоят два ящика, в одном гранаты для огнемета, в другом — для «Мухи» и подствольника. А пару недель назад на перевал Харами внезапно выскакали с полсотни всадников с «калашами» наголо, что-то издали прокричали, постреляли, чем привели в немалое изумление наших солдат, и, как только ближайший танк стал разворачивать на них пушку, моментально исчезли.
Тактика боя в горах мало изменилась за двести лет. Наши солдаты по-прежнему идут на противника открыто, а противник их убивает из засады, в спину. Прямого боестолкновения ни один хваленый моджахед не выдерживает, бежит. Да и слухи о том, что один воин Аллаха в горах стоит десятерых наших солдатиков, слегка преувеличены. В декабре разведка ВВ врукопашную схватилась с «духами». Так уж получилось, что пришлось их ровно по пять человек с каждой стороны. Так вот, наши — майор, прапорщик и трое солдат — тех пятерых заломали. Двоих закололи ножами, троих немного попинали и потом доставили куда следует. На самом деле все как раз наоборот. Чеченцы воюют в горах только при десятикратном превосходстве со своей стороны, в противном случае стараются затаиться или уйти.
Очень показательный бой произошел в том же декабре. Трое разведчиков — лейтенант и два бойца, один с пулеметом, — были в поиске. Когда они вошли в полосу тумана, командир послал бойцов вперед. Те наткнулись на пулеметную ленту, перегораживающую дорогу. Такого чуда здесь еще никто не видел. Поэтому солдаты не стали проявлять инициативу и моментально отошли назад. И когда уже командир разведки их увидел, внезапно между ними и лейтенантом нарисовались на дороге еще две фигуры. Наши тут же припали на колено и окликнули: «Кто такие?» Правильная русская речь ничуть не смутила неизвестных, они, в свою очередь, крикнули: «А вы кто, вашу мат!» Вот эта самая «мат» их и сгубила. Наши двое тут же попадали, а командир разведки дал очередь и убил одного, а второй куда-то пропал. Как оказалось, он был ранен и спрятался за деревом. Когда разведгруппа пошла назад и наткнулась на него, он сильно кричал и просил, чтобы его не убивали. Его застрелил пулеметчик. И тут все началось.
Разведчики едва успели скатиться в какой-то ручей, как со всех сторон со склонов начался шквальный огонь. Стреляли примерно из тридцати стволов и патронов не жалели. Потом выяснилось, что по берегам ручья, где прятались наши разведчики, пули смели сантиметров десять грунта. Разведчики просидели в ледяной воде несколько часов, пока туман не поднялся и не прилетела «вертушка». «Духи» даже не предприняли попытки атаковать. В тумане они точно не знали, сколько российских солдат им противостоит. Сомневались, однако.
Наверное, на Кавказе и нельзя воевать по-другому. Любая попытка выдумать что-то новое непременно кончается полным крахом. Например, казалось, всем хорошо известен провал и огромные жертвы так называемой даргинской, или «сухарной», экспедиции в Дарго-Ведено в 1845 году, когда Николай I решил одним махом взять ставку имама Шамиля и прикончить Кавказскую войну. Зачем было повторять ту же ошибку на прошлой чеченской войне? Зачем подталкивать военных к ее повторению на этой, в Грозном?
Они-то, военные, как выясняется, лучше иных политиков знают отечественную историю и ведут сейчас абсолютно безошибочную, веками выверенную тактику войны в Кавказских горах. Занимают господствующие высоты вокруг селения, при первом же выстреле из селения отходят, ждут «вертушек» и артиллерии, потом снова идут вперед. При занятии населенного пункта стараются не ссориться с местным населением, даже если издали видно, что по улицам ходят боевики, только что переодевшиеся и побрившиеся. Худой мир лучше доброй ссоры. Как сказал один наш солдат по имени Толя: «Я с ними не здороваюсь». Вот, собственно, и все волнующие Совет Европы «зверства» российской армии здесь, в горах: Толик с ними не здоровается.
Чеченцы, что живут в горах, в большинстве своем обычные трудяги. Здесь, в горах, иначе просто не прожить. Только головы у них порядочно замусорены пропагандой собственных новых муршидов типа Мовлади Удугова и еще больше, как ни странно, нашим российским телевидением, которое с завидным упорством выискивает что-то из ряда вон выходящее и словно в упор не видит повседневной, обычной войны. В итоге чеченцы считают себя вправе высказывать обиды, например, на то, что солдаты выбили дверь в их доме. А как, спрашивается, они могли в него зайти при «зачистке», если дом стоял пустой, а хозяева были невесть где и вернулись только спустя недели? Их, кстати, никто здесь не спрашивает: а где вы сами, друзья, были? По горам с автоматами бегали или несчастных беженцев перед телекамерами изображали? Между прочим, те, кто еще прячется в горах, не святым духом питаются. Кто-то печет для них хлеб, кто-то этот хлеб им доставляет. И боеприпасы заодно. Но ни одного чеченца на улице ни в одном селе не схватили и не потащили на допрос с пристрастием. Ни одного!
Генерал Ларченко как-то в сердцах сунул вашему корреспонденту бумагу с грифом «Секретно»: «На, читай, корреспондент, тебе полезно будет». В справке подробно, с фамилиями и адресами, перечислялось, где, в каком доме, на какой квартире собирались боевики, о чем вели речь, какую очередную подлость они готовят. И так шесть страниц машинописного текста через один интервал. Контрразведка четко выполняет свою работу. Но еще ни разу ни одного из этих «мирных» чеченцев с пролежнями от ремней амуниции на плечах не арестовали, не допросили. Ни одного! Их только предупреждают. Стучат в дверь, извиняются, что побеспокоили, и, не входя в дом, предупреждают не делать глупостей. Интересно, предупреждают ли так же вежливо боевиков ИРА на родине председателя Парламентской ассамблеи Совета Европы лорда Рассел-Джонстона? Или там сразу стреляют через дверь? Вот о чем полезно задуматься тем журналистам, которые в московских телестудиях кричат о нарушениях прав человека в Чечне.
«ЖДЕТ ДЕВЧОНКА ПАЦАНА»
Конечно, потом дембеля будут показывать девушкам свои фотографии на фоне гор и непременно с автоматом в руках и рассказывать им о своих геройствах.
Милые мои девчонки, вы, как женщины, мудрее своих пацанов, и вы, конечно, будете ахать, закатывать глаза от ужаса и вздрагивать, прижимаясь к их плечу, что бы они вам ни рассказывали. Но вы, девочки, должны знать, что с автоматом и даже пулеметом в здешних горах много не навоюешь. Здесь если стреляют, то стреляют гаубицы, «Грады» и вертолеты. Автомат и пулемет — оружие тех, кто сейчас сражается в Грозном. А ваши Андрюши, Димы и Толики совершали каждодневный подвиг не там и не так, как они вам расскажут.
Дима, закутанный поверх бушлата и ватных штанов в вывернутый наизнанку (под цвет снега) резиновый костюм химзащиты, промерзал до костей на НП на вершине горки. От него, от Димы, единственного на десятки километров во все стороны, зависела жизнь сотен его товарищей и командиров, спящих внизу в ущелье. От него зависело: проснутся они живыми или это будет их последний сон. И они знали, что Дима не подведет. А сам Дима, матерясь, утирал слезы от ледяного ветра и от жалости к себе, несчастному и брошенному здесь в одиночестве. Он утирал слезы, о которых никто никогда не узнает, и снова и снова дышал на заиндевевший окуляр прибора ночного видения, чтобы можно было прижать лицо к промерзшей резине.
Андрюша своей круглой, стриженной под ноль башкой в огромной каске единственный из всего взвода торчал над каменной кладкой забора и бил короткими очередями из своего пулемета в белый свет как в копеечку. Остальные лежали под этой стенкой, зная, что возможный выстрел снайпера их никак не достанет. А Андрей, злясь на приказ тупого, по его мнению, взводного, снова и снова пускал по две-три пули в белый туман в долине, где никого не могло быть, кроме волков, да и их, наверное, давно уже не было. И четырехлапые и двуногие убрались восвояси при первом же выстреле Андрея. Ибо, сам того не зная, Андрей говорил им своими короткими очередями: «Кыш отсюда, мразь, сюда я пришел, русский солдат. Мое имя Андрей, в переводе с греческого Победитель!»
Толик на улице Харачоя, встретившись с рослым чеченцем в цивильном, не ответил на его: «Привет, братан». Толик смерил его взглядом от свежевыбритой рожи до новеньких американских армейских ботинок и молча прошел мимо. И тогда бандиту, возможно, тому самому, который не боялся издеваться над телом лейтенанта Ромы Игошина и резать горло пленным российским солдатам, впервые на этой войне стало по-настоящему страшно. Страшно при виде невысокого худенького Толика, который с ним не здоровается.
Российский солдат таков, каков он есть. Есть здесь и Рэмбо по внешности и ухваткам, но таких мало, и долго они не живут. В основном здесь обычные солдаты и обычные офицеры, которые занимаются своим обычным делом — войной. Война — страшная штука, и если ваши пацаны вернулись с нее победителями, то они и есть не киношные, а самые настоящие Рэмбо. Они — солдаты, отстоявшие честь и славу России и давшие, без всякого преувеличения, ей будущее.
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Обратно с перевала Харами в Москву мы добирались вместе с начальником связи Псковской дивизии ВДВ. Остальные вылезли из вертолета раньше. Подполковник мечтал о том, как в Москве дома у своего однокашника по училищу он первым делом залезет в горячую ванну. Только связист в тот день до Москвы не долетел. В аэропорту ему сказали, что его проездные документы действительны только в экономический класс, а там мест нет. Места есть в бизнес-классе, но за билет надо заплатить полную стоимость, полторы тысячи рублей.
— Откуда у меня здесь такие деньги? — искренне изумился подполковник.
Его кровные 950 рубликов за день ему заплатят только дома, в Пскове, да и то вычтут из них процент за пересылку. (На каком основании на крови и поте солдат наживается почта, непонятно. Поистине: кому война, а кому мать родна.) Было неловко видеть, как унижался боевой офицер, говоря, что может и на одной ноге простоять весь полет где-нибудь в уголке самолета. Его не пустили.
В первом салоне «ТУ-154» на полсотни мест было всего пятнадцать пассажиров. Особенно заметной среди них была парочка лиц карикатурно деловой внешности. Они вели себя по-хозяйски, вернее по-хамски, курили, не обращая внимания на робкие упреки бортпроводниц, и пили дорогой коньяк. А после посадки самолета, как по команде, извлекли мобильники и сразу стали решать какие-то финансовые проблемы с московскими контрагентами. Не их ли имел в виду Масхадов, уверяя Басаева и Хаттаба, что в Москве у него все схвачено?
Сергей ПЕТУХОВ
|
