НАУЧИЛИСЬ ВОЕВАТЬ

Не бывает такого: принял решение, нарисовал стрелу — и по ней иди любой ценой

НАУЧИЛИСЬ ВОЕВАТЬ

Виктор КАЗАНЦЕВ: «А ничего, что я с сигаретой? А то сфотографируете, а потом скажут: «Взрослый дядя — и учит мальчишек курить».

Мы с главкомом стоим в маленьком командном домике. Все, как в фильмах про войну, — на столе лежит огромная карта Чечни, наверное, 25 квадратных метров. И сам Казанцев тоже большой, приятный и спокойный дядька.

Вопрос: — Насколько соответствует реальный ход операции штабным замыслам?

Ответ: — На территории Чечни делается все по плану. Другое дело, что обстановка заставляла нас этот план все время корректировать. Не бывает такого: принял решение, нарисовал какую-то стрелу, и вот по ней иди, любой ценой добиваясь к каким-то срокам победы. Особенность планирования в этой войне была в том, что главными ее критериями были минимальные потери своих войск и мирных жителей и максимальное поражение бандформирований.

Вот пример — Грозный. Операция готовилась в строжайшем секрете. Мы выдерживали постоянные нападки со стороны прессы. И удивили бандитов, которые сидели в Грозном.

Обратите внимание, у нас нет последовательности: вот сначала с Грозным разберемся, потом предгорья, потом горы... На момент освобождения Грозного у нас было освобождено две трети горных районов! Сейчас остался один район — Шатойский, малая часть Веденского, часть Урус-Мартановского — и все.

В.: — А эта вот на удивление удачная операция по уничтожению выходящих из Грозного боевиков, она за какой срок до начала планировалась?

О.: — Задумка появилась за месяц до операции. После того как армия обложила Грозный, зачистку должны были делать внутренние войска, милиция. Но дело не пошло, не получилось. Во внутренних войсках появились большие потери. Надо было менять план, чтобы не терять людей... Боевики напичкали Грозный боеприпасами, минными заграждениями, создали узлы сопротивления. Я не ожидал, что они превратят Грозный в укрепрайон. Они даже из частных домов жителей повыгоняли. Один ряд обороны, второй ряд, потом центр. Высотные дома превратили в командно-наблюдательные пункты и узлы огневого поражения. Мирных жителей загнали в подвалы, прикрылись ими. Нужно было искать какой-то выход из положения. Нужно было нанести удар по направлениям, где они не ожидали. Сымитировать удары по одним направлениям, а пойти по другим. Мы это и сделали.

А кроме того... Слишком много в Грозном мирных жителей осталось. Если бы мы начали «выравнивать» Грозный полностью, тогда бы много гражданских погибло. Вот мы и начали отрабатывать эту хитрую операцию — показывать им направления, где они могут выйти с меньшим числом потерь. Показали юго-западное направление

В.: — В чем был наибольший риск операции?

О.: — В том, чтобы не раскрыли наш план, его основную идею, — боевики должны пойти именно в том направлении, в каком нам нужно.

В.: — То есть они могли пойти и в другом?

О.: — Абсолютно. Могли пойти на север, на северо-восток. Самый лучший для них был путь — на Шали. Но мы им показали, что здесь прочно оборону держим и им не удастся отсюда вырваться, как бы они ни хотели. А здесь якобы у нас ослаблено, дырка, и вы можете отсюда выйти. Даже пошли на то, чтобы отвести часть войск. Трижды они делали попытку. В первый раз мы им показали, что там действительно есть дырка, даже выпустили три мелкие группы, а потом отслеживали, куда они выходят, и уничтожали. Риск, конечно, но так нельзя, чтобы совсем без риска... И с третьего раза они дернулись. Пытались выйти три с лишним тысячи, мы около полутора тысяч уничтожили, а 500 — 600 человек взяли в плен. Они сейчас в Толстом-Юрте.

В.: — В СМИ упоминался некий офицер нашей разведки, который якобы обещал боевикам их вывести за деньги — сто тысяч долларов. Было такое на самом деле?

О.: — Сейчас разные мифы пойдут и легенды. Сусанина найдут...

В.: — А каким образом вы показали, что здесь можно выйти?

О.: — Игры. У нас был захваченный корреспондент, у нас была его рация, подобрали его голос. ФСБ поработала... «Утечку» дали через гражданских. Кто-то план якобы подсмотрел у меня на столе. А у меня на столе никогда не лежит то, что есть на самом деле! У меня то, что будет завтра, никто не знает, даже мой начальник штаба. Так надежнее.

В.: — У боевиков есть разведка?

О.: — Есть, конечно. Часть местного населения на это работает.

В.: — Есть ли какие-то другие, менее известные, но тоже красивые операции?

О.: — Пожалуйста!.. Да возьми любую! Например, в Новолакском районе! Их было около 3,5 тысячи, а нас 350 человек. И мы их не только остановили, но еще и обратили в бегство! Все можно сделать, было бы желание... Или вот сам вход в Чечню. Все ждали, что мы пойдем с двух сторон. Со стороны Кизляра по трассе и со стороны Моздока по трассе. Они там укреплений нарыли, заминировали... А мы пошли с севера на юг. И двух зайцев сразу убили: потренировались с войсками, технику провели и пришли как снег на голову. Точно так же в горах они ждали, что мы по дорогам пойдем, а мы пошли по хребтам. Это труднее, но благодарнее.

В.: — Научились воевать... А вы уверены были в технике? Я по своей службе помню: в нашей армии техника — самое больное место.

О.: — Да перестань, парень!.. Самое главное — уверенность в людях! А технику мы готовили. Мы очень много времени тратили на подготовку любого мероприятия. Мы вообще сейчас всем занимаемся. Вот перед вами был комендант освобожденных районов: решали вопросы, чтобы законность была, чтобы средства не разворовывались, как это было в прошлый раз. И социальным обеспечением занимаемся.

В.: — При чем здесь армия?

О.: — А кто будет это делать? Нужно ведь показать, что мы пришли не как враги.

Съездите в горы, посмотрите, с кем наша армия воюет. Там ведь не мальчики. Там вооруженные до зубов бандиты, они получают за день напряженных боев до 200 — 300 долларов. Даже есть расценки на наших убитых солдат, офицеров.

Нас все время спрашивают: почему таким жестоким методом воюем? Ну, а каким еще методом, если в Грозном было 10 — 12 тысяч боевиков! Это больше дивизии! В городе! Укрепленном!

Все, что делается, пока идет по нашему плану. А там видно будет. На каком-то этапе, конечно, завершим операцию. Тогда передадим флаг МВД и уйдем в сторону. Дивизию свою будем размещать здесь.

В.: — Не будет такого, как в прошлый раз, что отведут войска из Грозного, боевики его опять займут, и будем вторично штурмовать?

О.: — Мы оставили столько, сколько надо. Здесь, в Грозном, две бригады Внутренних войск. Комендантские роты. И в обход Грозного еще по одному полку.

Посмотрите, какие гадости они творили, особенно в горных районах — в каждом пятом-шестом доме клетка для заложников. Какие дворцы они за их счет построили! А сколько они умертвили за эти три года, в том числе и военных! Они обнаглели до такой степени, что стали нападать уже на сопредельные территории — Дагестан.

Мог ли кто-нибудь свободно ездить в эту часть России (а это ведь Россия!), не боясь быть захваченным в заложники? Ну, мог один. Ездил-ездил, до сих пор найти не могут. Этот, как его... Бабицкий. Мне нравится, что журналисты друг за друга так держатся. Но вот Шпигун пропал — о нем говорят?

В.: — Так нет же информации...

О.: — Ну как нет. Мы списки даем по офицерам.

Победа будет за нами. Они говорили, что мы никогда Грозный не возьмем. А мы его освободили. Они говорили, что никогда наша нога не ступит в Ведено. А мы уже там... Кстати, посмотрите, там дом Басаева сделан с бойницами — человек построил себе крепость... Но уколы они попытаются сделать. 23-го, в день депортации, чтобы показать свои зубы, они заскочат в один из населенных пунктов, как они попытку сделали в Шали. Но мы предупреждаем, передаем мирному населению: «Не ловитесь на это, мы отсюда не уйдем. А если вы допустите к себе бандитов, то я своих людей к вам туда не пошлю, я пошлю к вам удар ракеты точной». Мы это уже показывали, в частности, в Шали. Ударили туда, где бандиты собрались.

В.: — А чеченцы в Шали говорили, что по мирному населению попали.

О.: — И будут говорить, особенно те, которые купленные. Ты посмотри, всюду одни и те же лица, которые говорят о жертвах. Я местным говорю, чтобы предупреждали заранее о бандитах, а если нет — сами виноваты. Но людей своих класть больше не будем. Хватит! Мне ценнее всего жизнь человеческая, а дома'... Восстановят. Может, делом займутся — не воровать, а строить. Здесь мы надолго.

Теперь о вас, Алексей... Оставайтесь с нами до конца. Здесь же история творится!

Алексей ТОРГАШЕВ