Если звезды зажигают, значит, это нужно Геннадию Борзову. Который их и зажигает. Работа такая...
«БУДУТ БАЛОВАТЬСЯ — СВЕТ ОТКЛЮЧУ!»
На встречу с ним я отправилась, как на шпионское задание. Звонила исключительно с улицы, из телефонных автоматов. В качестве опознавательного знака в руке сжимала журнал «Огонек», одета была в черную чекистскую тужурку. Все-таки человек в сердце у Родины работает. Собеседник мой, Геннадий Борзов, — последний кремлевский фонарщик...
— Давно вы работаете в Кремле?
— С 78-го года.
— Не страшно было в Кремль на работу идти?
— А чего страшного? Ничего страшного. Режимная система, ни больше ни меньше.
— А вы случайно не засекречены?
— Звезда — это не секрет. Вы же ее все равно не пощупаете, вы до нее не доберетесь. Одну звезду как-то даже сделали для болгар. Брежнев в свое время разрешил болгарам поставить звезду. А теперь они ее сняли, сказали, что это «не наша символика»!
— Лампочки-то хоть часто перегорают?
— Нет. Лампочки довольно долго работают, по два года, бывает и больше.
— Ага. А как часто вы моете-прочищаете эти свои звезды?
— Моем как положено — через каждые три года.
— Так сильно загрязняются?
— Конечно. Хоть там и есть вентиляторы: они лампу обдувают попеременно. Воздухозабор идет внутри башни, через фильтр, а все равно пыль, и там все забивается! Представляешь? У звезды в каждом из лучей есть люк. Вот его открываешь — и чистишь, чистишь, чистишь...
— Залезаете туда, что ли?! Внутрь самой кремлевской звезды?!
— Залезаю, — гордо сказал Геннадий. — Рукой! А по-другому туда не залезешь. Моя голова там уже не помещается.
— Большая голова... А какие лампы по размеру?
— Лампы? Ого-го! Большие... Я вам принесу. Одну.
— Спасибо. А она очень большая.
— Двести пятьдесят на сто пятьдесят...
— Сантиметров?!
— Миллиметров. А на Боровицкой башне поменьше.
— Здорово!.. А в брежневские времена не снились кошмарные сны? Что якобы у вас все перегорело и весь свет выключился?
— Не снились. Все эти их времена мы прожили, и всех их тут под свет моих ламп закопали. Их было много, а я один. Но я их всех пережил. И всех схоронил.
— Как «схоронил»? Вы что при этом делали-то?
— Это секретная информация. Приходите к нам работать, и вам найдем какое-нибудь дело.
— Лампочки протирать?
— Ф-ф-ф! Лампочки протирать! Это совершенно неинтересная работа, а у меня интересная работа, творческая!
— Что ж в ней творческого?
— Я газо-электро-плотник!
— Так не бывает!
— Ну, это я так... Я и за верхолаза, и за электрика, и за аккумуляторщика, и за электрокарщика, и как электрик обслуживаю щитовые. В три смены двумя руками и за одну зарплату.
— Да вы просто находка для Кремля!
— Когда столько всяких возможностей, то соответственно есть творческий потуг. Нельзя же все время только тряпкой тереть. Вот в этом творчество и состоит — везде можно приложить свои руки и свою голову.
— Завидное предложение... А начальство не донимает?
— С меня спрашивают, но не трогают. «Трогать» меня нельзя. Нас на весь Кремль всего двое. А то «тронешь», так можно и без освещения остаться.
— Вас, что, на персональной машине по Кремлю возят?
— Сам езжу. У меня электрокар в распоряжении... Тоже, между прочим, машина. А на другой машине мой начальник ездит.
— А по стене можно пройти?
— Можно, по всему периметру Кремля. Я сам по долгу службы везде ходил, от начала до конца.
— А из чего звезды сделаны?
— Стекла на звездах специальные — «рубиновое стекло», таких уже не выпускают. У нас запас остался. Стекла очень редко менять приходится.
— В тот знаменитый московский ураган ничего не побилось?
— А что ж ей, звезде, будет? Она же тяжелая! Весит не меньше тонны. Хотя точных данных, конечно, нет... Ну как насчет работы?
— А как насчет денег?
— Зарплата у нас по сегодняшним меркам, конечно, низкая — чуть больше ста долларов. Молодежь к нам не идет.
— А спецодежда хоть полагается?
— Валенки выдают с калошами, ватники. Но я в Кремль в валенках не хожу. Вот я хожу, видишь, — «прощай молодость», в слякоть попадешь и как будто босой. Зимой я в них за сосульками наверх лазаю. В нижних лучах звезд есть прорези, снег идет, а стекло теплое — намерзают сосульки. Знаете, какие бывают сосульки — до метра! Как бараний рог изогнутые! В этом году маленькие были, а метровая если на кого свалится, представляете, что будет? Вот лезешь наверх туда, берешь палку, вставляешь под эту звезду и по этой сосульке — трах!!! А голову прячешь, чтоб по шее не дало сосулькой-то. И холодно там, холодно... Мы как-то в восьмидесятом под град попали на Спасской. Пока спускался, по горбушке настучало будь здоров! Там тринадцать метров на открытом пространстве лестницы.
— Желаю вам не попадать больше под град и чтобы не настучало больше вам по горбушке. А лампу когда подарите?
— Скоро. Жди...
Наталья ДЮКОВА
В материале использованы фотографии Юрия ФЕКЛИСТОВА