«Я ПРОСТО ХОРОШО ПОНИМАЛА, С КЕМ ИМЕЮ ДЕЛО»

«Я ПРОСТО ХОРОШО ПОНИМАЛА, С КЕМ ИМЕЮ ДЕЛО»

Нина Дворжецкая:

«О нем после трагедии писали почти во всех газетах: «Он очень торопился жить». Просто кто-то живет вяло и медленно, а у него темпо-ритм был другой — стремительно-стремительный. Остальные сорок, которые он мог прожить, я знаю, он также прожил бы активно и наполненно. Когда мне говорят, это Божий промысел, я не понимаю этого. Ну ладно я, а где же Божий промысел по отношению к его двум детям? Или вот еще — Господь забирает лучших. Господь забирает и худших, это во-первых, а во-вторых, я не понимаю, почему бы этому лучшему не пожить еще. Где справедливость? Потом мне все говорят, это тебе, сильной, дано как испытание. Ты выдержишь! Я не понимаю, почему я должна выносить это, зачем мне, детям это испытание?»

Весь наш долгий разговор с Ниной Дворжецкой, под звуки клаксонов на улице, телепередач включенного телевизора, прерывался иногда щелканьем зажигалки: «Когда я курю, то не так хочется плакать», — отводя глаза, сказала Нина. Потом к нам пришла Анечка и села, прислонившись к плечу мамы. Иногда к стеклянной двери кухни выруливал Мишка и весело нам махал рукой. Наверное, так было и тогда, до того, как слово «никогда» вошло в этот уютный дом

— Первый год я, такой цветок после школы, поступала во МХАТ, там мне сказали: «Милая девочка, у тебя такие умные глазки, зачем ты идешь в артистки?» Я страшно обиделась. А в Щукинском я дошла до третьего тура и срезалась. Но на экзамене обратила внимание на молодого человека по фамилии Дворжецкий, который поступал второй раз, в первый ему удалось написать сочинение с 28 ошибками. Фамилия Дворжецкий уже вовсю гремела: вышел на экран фильм с отцом Владика и Жени Вацлавом Дворжецким «Щит и меч», стал знаменитым на весь мир Владик после фильмов «Бег» и «Земля Санникова». Кто-то мне шепнул на ухо, что месяц назад умер его старший брат Владик. Женя мне ужасно понравился, хотя он ни на кого не обращал внимания. Он был одет в черную водолазку, черный пиджак, и у него были черные волосы. Помню, я поглядела на него, такого смурного, сосредоточенно-хмурого, и подумала почему-то про себя: «Он будет моим мужем». Это мистика. У нас много было мистики в отношениях за 19 лет совместной жизни... Ну не обращает внимания, чего уж горевать! Все равно ведь не поступила. Не буду же я ходить за ним по пятам. На третий раз я наконец поступила... К этому времени у меня начался роман с одним молодым человеком из ГИТИСа.

— А где же был будущий муж?

— Он учился на своем курсе, а вечерами подрабатывал на «вешалке» училища: выдавал пальто и номерки. Кстати, работа хорошо оплачивалась — 70 рублей в месяц. Как-то я с сумкой, набитой сценическим реквизитом, получаю пальто, и тут «гардеробщик» Дворжецкий предлагает: «А можно я тебя провожу? Сумка-то тяжелая...» «Давай», — отвечаю и тут же вспоминаю, что вроде я за него замуж собиралась. И начались эти провожания... А у меня же роман! Я честно ему сказала: «Ты сумку, конечно, носить можешь, но у меня, между прочим, роман. Там меня уже замуж зовут». Он кивал, но сумку носил. Ну как-то все так закрутилось-завертелось, что я поняла, что недаром у меня тогда мелькнула мысль о нем. В общем, влюбилась!

— Чем же он победил выпускника ГИТИСа? Неужели тем, что преданно носил сумки?

— Наверное, тем, что сразу же выяснилось, что мы потрясающе умели разговаривать друг с другом. Для меня трагичнее всего то, что я потеряла собеседника. Мужа, отца детей, любовника — это тоже, тоже... Но ведь многие живут, любят и не находят тем для разговора. Молчат. А мы могли разговаривать о чем угодно. Это был разговор с другом... И этот треп, который возник между нами, нас как-то сразу сблизил. До 8 марта у меня продолжался роман с моим прежним ухажером. А 8-го меня срочно вызвали из аудитории. Спускаюсь под лестницу, а там Женька с огромными тюльпанами. Он мне объяснился в любви, и я поняла, что же это я дурака валяю.

— Пора замуж выходить!

— Не замуж выходить, а... Я же девушка, цветок! Ухажерам твердо всегда отвечала: «Нет, только после костела!» А так поцеловаться, пожалуйста! Этого вашего секса мне не надо! А он как раз никаких таких поползновений и не делал. Мы все беседовали, гуляли. Пришлось жениху из ГИТИСа сказать: «Все, поезд ушел, я люблю другого!» Потом выяснилось, что все то время, что мы выясняли наши отношения, Женька ходил под окнами. Мы жили на первом этаже. Он очень волновался за меня, что я, не дай Бог, расстроюсь и не смогу сказать: «Прощай!» Он возил меня на такси на свои заработанные на «вешалке» 70 рублей, даже один раз подарил французские духи «Клима» за бешеные деньги, 25 рублей. Вся Москва пахла «Климой»! При всех в буфете преподнес.

— А как с родителями познакомил?

— Его родители жили в Горьком. А Женька жил у своей двоюродной бабушки на Колхозной. Там была такая трехкомнатная квартирка в 27 метров. Вся, со всеми подсобками! Женя меня познакомил с отцом, потом мне передал его слова: «Ой какая замечательная девочка! Симпатичная! С ней на юг прокатиться — просто сказка!» В этом весь Вацлав Янович! Когда к Женьке приходила какая-нибудь подружка, он шутил: «Проходи, раздевайся, ложись, ой, садись». Он был гусар, Женя в него. Эти польские шляхтичи будь здоров. А потом Женя познакомил меня со своей мамой, Ривой Яковлевной. Она была режиссером и преподавала в театральном училище. А я пришла к ней с двумя косичками, ну совсем сопля. Она на меня посмотрела и сказала: «Хорошая девочка, берем». Я действительно была хорошей девочкой, начитанной, из интеллигентной еврейской семьи. Курс Жени должен был летом поехать в концертную бригаду «Нам 20 лет». Мои родители уехали куда-то отдыхать, и я тут же поехала к Женьке в гости. На столе в его малюсенькой 9-метровой комнате на огромном старинном столе, который играл роль письменного, гладильного и просто кровати для друзей, стояло шампанское с «Черри Бренди», старинные фужеры. Шампанское сыграло свою коварную роль, и когда я произнесла свои волшебные слова: «Только после костела», мне сказали: «А вот это можешь рассказывать кому-нибудь другому. А меня совершенно это не интересует». Мы случайно разбили бабушкин бокал. Я до сих пор храню от него осколок в мешочке, который я называю «осколок моей чести». А на следующий день он уезжал с агитбригадой на Камчатку. Я провожала Женьку и рыдала так, как будто провожаю его на фронт. Он уезжал на месяц, а мне казалось, навсегда. И на самом деле всю жизнь я его провожала в любую поездку как навсегда. Потом я просто пыталась себя сдерживать, но его отъезды надолго из дому остались для меня испытанием.

Они прогуливали занятия, чтобы побыть вдвоем. Это продолжалось до тех пор, пока не стало ясно, что Жене грозит уехать по распределению в Ярославский ТЮЗ. Он ведь не был москвичом. Они подали заявление и поженились 24 марта в Грибоедовском загсе. Кольца купили по талонам, а золотисто-коричневое платье с капюшоном она сняла с витрины магазина на Калининском проспекте. Оно до сих пор висит у нее в шкафу.

— А кстати, как решился ваш квартирный вопрос?

— Вот эта квартира, в которой мы с вами беседуем, моей бабушки. Когда умер мой дед, она вышла замуж за Владимира Андреевича Сутырина. Он был легендарной личностью: со Сталиным на «ты», личный секретарь Троцкого в поездке по Кавказу, четыре ромба в петлице, потом он стал делать кино. Он был одним из создателей Грузинской киностудии. В старом фильме «Красные дьяволята» играл батьку Махно. Помните кадр, как батька стреляет из нагана, сидя на карусели? Потом он работал секретарем РАППа. Его подпись стоит на членском билете Маяковского. Это, кстати, тоже мистика. Как-то Женя стал мне рассказывать о своем отце, как он сидел в лаюгере «Туломгэсстрой». Это был огромный лагерь на реке Тулом, где строили электростанцию. И тут я вспомнила, что у нас дома хранится альбом с фотографиями этого лагеря, подаренный заключенными моему второму деду, который там был начальником строительства. А лагерь этот славился своим театром, потому что начальник был театралом. Если ему для театра нужен был бас, то он «заказывал» баса из Москвы. Или этапом из другого лагеря. Я показала Жене альбом, и он тут же на трех фотографиях узнал отца. Потом мы долго шутили: «Женин папа сидел в лагере моего дедушки». Меня и Женю прописали в эту квартиру.

— А как же свадьба?

— Не было сказано никому. Но потом выяснилось, что для родственников нужно устроить празднество. После торжественной церемонии на нас свидетели надели настоящие наручники, которые утащили из спектакля «Сенсация». Женька там играл шерифа. Так мы ехали до дому, скованные одной цепью.

Все 19 лет она в театре предупреждала, чтобы не ставили их вместе в спектакль два дня в году: в годовщину свадьбы и 11 января (в день рождения Ани). Актер не выходит на сцену только тогда, когда он умер. Поэтому с Анечкой она играла до родов, а спустя 20 дней вышла на сцену. С Мишкой продержалась дольше — до полутора месяцев. Перекидывали ребенка с рук на руки, бабушка и мама помогали. Женя стирал пеленки, варил каши, вставал ночами к ребенку.

— Наш мальчик был подарком для нас всех... Почему он потерял отца? За что? Ведь Женька был отцом потрясающим. То, что ему передал Вацлав Янович, и то, что было в нем заложено от мамы, все проявилось при Анечке. У них были свои отношения, я туда не лезла, это была их жизнь. Когда Миша родился, Женька влюбился в него, но не сразу. Вначале он хотел девочку.

— Женя был по гороскопу Рак, а вы Козерог, говорят, что это несовместимые знаки...

— Мы исключение. Когда женщина Козерог, то для такого союза это лучше. Она приземляет, ведет, охраняет, помогает. А потом, по восточному календарю мы оба Крысы. Мы совершенно разные вроде бы люди, но точек соприкосновения был вагон. И трений по большому счету не возникало. Хотя бывали и скандалы, и вырванные розетки, и разбитая посуда. Он был очень взрывным человеком. Это не то что я со своей еврейской дипломатией. Он, случалось, орал на нас, бешено вращая глазами, всех строил. Но при этом был очень отходчивым. Вечером после утреннего скандала приходил и удивлялся: «А ты чего такая надутая?» Нельзя сказать, что жизнь была безоблачной, она была такая... классная... Может показаться, что я осталась в его тени, просто я хорошо понимала, с кем имею дело. Замечательно, если бы я была звездой. Но тогда бы все наши трения привели к разрыву. В нашем тандеме это было бы невозможно. Мужчина должен быть первым. У него должна быть слава, деньги и успех. Вот тогда он чувствует себя мужчиной. А Женя был абсолютным мужчиной. В нем совершенно не было тряпочности, безволия, неспособности принять решение, что встречается сейчас на каждом шагу. И в то же время он был мягким человеком, он не мог отказать кому-то... С деньгами было всегда туго. Мы вздохнули только в последнее время, когда появились какие-то программы на телевидении, стали деньги платить за фильмы другие. Вдруг начался такой период везения: в двух антрепризах репетирует, готовит новые программы, планов много, «Графиня де Монсоро», 20 передач для первого канала. Благодаря его передаче «Бесконечное путешествие» мы съездили на Канарские острова.

— Может, не стоило так разбрасываться и остановиться на одном?

— Установка ни от чего не отказываться — это от папы. Раз дают работу — ее надо сделать хорошо. Какого фига ты тогда пошел в артисты! Его как-то пригласили сняться в клипе начинающей певицы. Предлагали заплатить какие-то доллары. Он согласился. Это к вопросу, почему он на все соглашался, ведь он кормил всю семью. Это не всеядность, это просто мужская ответственность. Глупая и наивная мечта, чтобы столько было денег, чтобы, когда пришли друзья, не надо было бежать куда-то. У нас есть бар, плиз! Это тоже некоторое гусарство! Что сам заработал на это, не чужой какой-то дядя. У кого в театре деньги занимали? Только у него. Он всегда давал. Он говорил: «100 баксов я могу теперь дать в долг, даже зная, что мне их не вернут». Да, о клипе. Он снялся в какой-то кепке в ресторане, ему издали показали эту певицу-девицу. Получил гонорар и уехал. Через какое-то время начались звонки: «Как ты мог! Сняться у Жириновского! Я тебе руки больше не подам!» Женька страшно удивился, пока по телевизору не показали этот клип. Поет эта певица про Владимира Вольфовича, Женька мелькает на его фоне в его же фирменной кепочке. Вот такая подстава! Жене пришлось долго оправдываться, что он не верблюд. Он очень переживал.

— Говорят, что он был человеком-праздником. Вокруг него всегда сыпались шутки, гремел смех...

— Прежде всего это нужно было ему самому. «Если я буду таким, то и всем остальным вокруг будет легче». Он создавал праздник не только на людях, но и дома. А при этом мог быть и мрачным, грустным, недобрым. Мог скандалить, ругаться. Нам с его мамой, как самым его близким людям, естественно, доставалось. Он приходил домой и говорил: «Нина, я сегодня развлекал группу чудаков, мне это стоило стольких сил!» Усталый, недовольный, мрачный. А если спросить тех, кого он развлекал, в каком настроении был сегодня Женя, они бы ответили: «Он так веселился и так всех завел!»

— У него были настоящие друзья?

— У него были подружки. Он всегда любил больше женщин. Потом эти подружки становились моими подружками, причем по-настоящему. Он умел в них выбирать личностное, умное...

— ...и красивое?

— Обязательно! И за задницу кого-нибудь ущипнуть непременно. Гусар! За коленки схватить. Миша весь в отца, бабник: на счет «три» расстегивает любую блузку. Женька любил женщин как явление. Главная подружка все же я. А что касается мужчин-друзей, там сложно. Во-первых, он самому себе не доверял. Во-вторых, круг такой проститутский, актерский... На поминках было человек 200. Все они были друзьями, но однозначно, кого он считал близким другом, — это Володя Стеклов. Они поздно подружились, но это была такая дружба! Туда они никого не пускали. Стеклов сложный человек. Женька был солнечным на людях, про него мало кто мог сказать, что он сложный. У него было понятие одиночества. То количество дневников, которое он исписал, говорит о том, что он в себе постоянно копался, что-то искал...

— 20 лет вместе — это трудно. Бывает, даже в таких семьях доходит до развода...

— Такие периоды я называю «черное солнце». Это от дьявола. Не потому, что 20 лет вместе. Женька влюбляющийся, увлекающийся... Это всегда было, независимо от прожитых лет. Он вдруг начинал испытывать к кому-нибудь восторженные чувства. Но я была всегда спокойна, никогда не задумывалась, платонический у него роман или нет. Это был творческий полет, который никаким образом на мне не отражался. Я часто ему завидовала: «Везет тебе, Женька! Ты женщин видишь, отмечаешь ножки, ручки и прочие места. Тебе они нравятся. А я не могу этого». Специально даже ездила весной в театр на троллейбусе, чтобы посмотреть на мужчин, остановится у меня глаз на ком-нибудь или нет? Так вот, нет. Катастрофа! А Женька... он был мужик! Что же, он будет смотреть на мимо проходящих красивых женщин и все?

— Которые на него смотрят...

— ...и даже иногда вешаются. Равнодушным взором? Да это же идиотизм, так не может быть. Но, к сожалению, «черные солнца» все же бывали. Это не имело отношения к нашему браку, любви... И даже я считаю, что он здесь ни при чем. Вот встретил... Много получилось в результате выпитой крови, к сожалению. В какой-то момент пришлось обсуждать эту проблему вместе, я называла какие-то ценности, которых мы вместе добились и которых у огромного числа людей нет. Дружба, взаимопонимание, поддержка, общий язык... Я сказала: «Режьте меня, никому не позволю это разрушить». Когда меня это касается лично, я в тени не останусь. 19 лет назад мы оба вытащили лотерейный билет: нашли друг друга. Это судьба!

— А он сам был в этом убежден?

— В первый момент, конечно, нет. Он не принимал никаких решений куда-то уходить. Но я почувствовала, что волна, которая идет оттуда, разрушительна не только для нашей семейной жизни. Для Женьки. Длинные разговоры были у нас с ним. Мы ведь еще с начала договорились, относиться друг к другу как к личности. Ты человек, и я человек. Так изволь отвечать за свои поступки. Гораздо легче развестись, это очень просто. А попробовать этого не делать...

— Так он все-таки собирался разводиться?

— Нет, не собирался. И действительно, когда все встало на свои места — не собраны чемоданы, не хлопнута дверь, — «черное солнце» уже казалось пролетевшей мимо мухой, так мы и говорили друг другу. Сейчас получается из нас такая идеальная пара... Но может, так оно и есть. Ну правда, это было лучше, чем у многих других. На нас очень многие равнялись. Такой маячок. Нам не было скучно вместе, все время интересно, новые открытия друг друга. Может, так и получилось, что слишком много было нам дадено. Не надо врать, придумывать что-то.

— Эта трагедия вас заставила на жизнь посмотреть по-другому?

— Пока нет. Еще очень рано. Она мне показала, что в этой жизни от меня ничего не зависит. 5 ноября умер наш друг Гриша Гурвич. Он был лидером нашей молодежной секции в Доме актера. И вот на поминках, сидя рядом с его женой Любой, я вдруг впервые примерила эту ситуацию на себя и подумала: «Я бы сошла с ума!» Но вот через 25 дней это случилось с Женей. Я же не сошла с ума. У меня сразу же застучало одно и то же слово: «Никогда!» И что с ним, с этим словом, делать? Что будет дальше — уже после «никогда»? Я поделилась со своей подружкой: «Я совершенно не могу жить без него». «А что тут удивительного. Ты умерла вместе с ним. А сейчас должен родиться кто-то новый». А дальше будешь учиться заново ходить, говорить, жить после «никогда». Все заново.

Ирина ЗАЙЧИК