Вот все говорят, что деревни вымирают. Что молодежь переезжает в города. Что те, кто остается на земле, беспробудно пьют. Это правда. Но это только одна сторона правды. Потому что есть еще другие люди. Например, Леонид Павлович Гребенев. Он знает, как оградить человечество от вымирания. Это же элементарно. Просто нужно вернуть XVIII век
ПОСЛЕДНИЙ КРЕПОСТНОЙ ГРАФА ШЕРЕМЕТЕВА
Все-таки русские люди странные какие-то. Приехала я в поселок Гостовский Шабалинского района Вятской губернии, спустилась на платформу, смотрю — навстречу мужик идет с бревном. Бревно обычное, а мужик одет как на свадьбу: в костюме, в ботинках начищенных... А кругом грязища по колено.
Потом меня заинтересовал бык в наморднике с шипами. Мазохист, что ли? Я озадаченно рассматривала бойцовую скотину, когда сбоку неожиданно спросили:
— Извините, у вас случайно нет презервативов?
Вообще-то я не похожа на человека, торгующего на станции противозачаточными средствами. Напротив стоял молодой человек и улыбался:
— Понимаете, здесь презервативы нигде не продают, надо в райцентр ехать, а мне некогда.
— Как? — поразилась я. — Неужто люди здесь размножаются беспрепятственно? Неужто совсем не продают?
— Совсем.
Зато в местном магазине можно купить варежки за шесть рублей. Но варежки мне не нужны, потому что я приехала в такую глушь за прекрасным.
Это только с первого взгляда в Гостовском по улицам гуляют коровы и пьяные мужики спят в канавах. На самом деле здесь есть великолепнейший фонтан. Есть театр, в котором всегда полно зрителей. Есть постройки, похожие на старинные усадьбы, украшенные куполами, резными вычурными завитками и белыми колоннами в стиле позднего барокко.
Все это великолепие скрыто от общественности заливными лугами, болотами и совершенно непролазными дорогами, по которым гуляют коровы в намордниках. Все оно построено и скрыто одним человеком — Леонидом Павловичем. Скрыто, потому что живет он на самой окраине поселка. Дом обшит тесом и покрашен охрой, с белыми наличниками на окнах. Хозяин встречает гостей на пороге.
— Все это похоже на дворянское имение, — здороваюсь я.
— Знаете, я обожаю XVIII век — это золотой век человечества. Тогда была создана максимальная гармония между человеком и природой. Дворяне жили в прекрасных имениях, гуляли по лесу, содержали изумительные домашние театры.
— Леонид Павлович, я тут у вас денька два-три поживу, ладно? — перебила я Леонида Павловича.
Он настолько привык к гостям, что даже не спрашивает, кто я такая.
— Живите, — говорит, — конечно, только готовить придется самой, я же холостой.
Сложно сказать, кто такой Леонид Павлович. Сейчас — местная звезда. По диплому — математик. По факту — учитель физики, астрономии и труда. И химии, потому что учительница химии в декрет ушла. Еще он фотограф, столяр, киномеханик, оператор, режиссер, актер, сантехник, стекольщик. А главное, он знаменит как человек, построивший в поселке театр. И, наконец, как единственный человек, выписывающий здесь центральные газеты. Когда ему пишут письма, то даже не указывают адреса: просто Шабалинский район Кировской области, такому-то. Доходят.
Вот к такой знаменитости я приехала в гости. Знаменитость же продолжала говорить о XVIII веке:
— Понимаете, тогда одновременно можно было быть астрономом, врачом и химиком. Уже к XIX веку это стало невозможно, а XX век — век резкой специализации — вообще окончательно нарушил баланс. Особенно этой узостью грешат города. Деревенскому жителю приходится одновременно выполнять несколько профессий. Поэтому у него не бывает депрессий и всяких там городских штучек. Мозг не должен развиваться однобоко...
Эта теория находит подтверждение на улицах того же поселка Гостовский. Сельчане, которые с утра до вечера занимаются одним и тем же — беспробудно пьют, имеют с мозгом проблемы.
А вот граф Шереметев таких проблем не имел, хотя и умер, не дожив до XX века. Об этом особенно сожалеет Леонид Павлович, потому что он очень хотел бы быть у него крепостным:
— Вся эта знать, интриги всякие — все не для меня. Я бы строил ему сцены, театры. Вообще мне свойственна идеализация простого крестьянского быта. Коровка там, молочко, жена своя...
По ходу разговора Леонид Павлович ловко соорудил на обед вьетнамскую лапшу быстрого приготовления.
— Физический труд обязательно нужно чередовать с умственным. Я, например, строю свою очередную мечту, а в голове все мысли только о высшей математике. Пытаюсь представить себе, что же такое «больше, чем бесконечность».
Леонид Павлович всю жизнь что-то строит. Например, он очень не любит заниматься спортом, поэтому построил себе дом. Так получилось — один раз Леонид Павлович пришел в гости к маме, которая его очень любила и всегда заботилась. Мама сказала, что Леониду Павловичу необходимо каждый день рассыпать коробок спичек по полу и нагибаться за каждой спичкой, потому что живот Леонида Павловича превысил допустимые для жениха размеры. Леонид Павлович расстроился и решил построить беседку. Но как инвалиду и участнику войны Леониду Павловичу полагалось 50 кубов бесплатного леса. Для беседки много. И от жадности он решил построить целый дом. Строил девять лет в полном одиночестве, в перерывах между уроками.
А уже потом появились беседка, фонтан с подсветкой, домашний театр и павильон для отдыха. Кроме этого, он собрал у себя дома паркет из 2,5 тысячи деталей, который по рисунку практически не отличается от настоящих полов в Эрмитаже.
Очень уж Леониду Павловичу хочется, чтобы все было, как в XVIII веке: тонко, изящно, возвышенно. Он даже моется в фонтане. Фонтан — это не просто яма с трубой, а высокохудожественная яма, с подсветкой, с гипсовыми лепными краями, и если бы вы видели, «как красиво переливаются на закате капли в лучах контражурного света»...
Соседи про XVIII век слушать не любят. Они ходят по улицам и собирают коровий навоз, чтобы удобрять огороды. Леонид Павлович никогда такого не делал!
ЛЕЧЕНИЕ КЛАССИКАМИ
Любовь к XVIII веку возникла в детстве и всю жизнь подкреплялась какими-то приятными моментами. Шел как-то Леня в школу, а тут из репродуктора у соседей как раз передают «Норвежскую мелодию» Грига. Григ, конечно, никакого отношения к XVIII веку не имеет, потому что родился намного позже, просто все возвышенное и прекрасное у Лени всегда относится именно к XVIII веку. В том числе и Моцарт.
А потом настала такая жизнь, что Леонид Павлович только музыкой и спасался. Настала армия.
Начиналась армия весело. «Запевай!» — кричал командир. Петь под дождем никому не хотелось. Тогда Леонид Павлович бойко и звонко начинал: «Каравай, каравай, кого хочешь — выбирай!» И получал свой наряд вне очереди.
В первый месяц войны Леонид Павлович ехал со своим полком на лошади, когда их колонну начали бомбить немецкие самолеты. Лошадь прыгнула через кювет, и он упал. Очнулся в госпитале. В 21 год у Леонида Павловича начался туберкулез позвоночника. Следующие четыре года он провел лежа неподвижно, закованный в гипсовый панцирь.
— Знаете, я лежал и мысленно слушал Моцарта, Чайковского, Бетховена. Прекрасный XVIII век! Мне даже весело было. За все это время я скучал только четыре дня. В один день с утра до вечера раненые травили анекдоты, а я их на дух не переношу, а в остальные три дня ко мне не пришла хорошенькая медсестра.
Да, еще у него был Витя. У Вити случилось воспаление колена, и он тоже лежал в гипсе два года. Все это время Леонид Павлович обучал мальчика физике и математике, так что тот потом поступил сразу в 9-й класс, а сейчас он кандидат химических наук.
Следующие десять лет Леониду Павловичу пришлось провести хотя и вертикально, но в гипсово-железном каркасе. Он жил тогда на Украине и зарабатывал фотографией. Свой первый фотоаппарат Леонид Павлович сделал тогда из фанеры, а в качестве объектива прикрепил линзу от очков.
За это время он сделал свыше 50 тысяч кадров и приобрел богатый жизненный опыт. Кадры он менял на пищу — украинки рассчитывались хлебом, яйцами, молоком и гусями. А опыт оставил себе и сейчас щедро делится им с окружающими:
— Украинки — девушки более податливые, чем русские. Зато русские чаще моются...
«ОЛЕНГОФ»
По всему дому у Леонида Павловича развешаны балетные платьица, ленточки и короткие сарафанчики. Это при том, что сам Леонид Павлович никогда их не носит, ну разве что изредка развеселившиеся гости приделают ему на седые волосы пару бантиков: несолидно, восемьдесят лет в этом году исполнилось.
Леонид Павлович исполняет обязанности директора театра «Оленгоф», а также графа из оперы «Фигаро» и казака Ивана Карася из оперы «Запорожец за Дунаем».
Быть директором театра особенно почетно, потому что никакого другого театра в поселке Гостовском, равно как и в райцентре Шабалино, нет. А у Леонида Павловича начиная с 1994 года идут «Кармен», «Жизель», «Иван Сусанин», «Лебединое озеро». Играют местные.
Театр «Оленгоф» назван по созвучию с питерским Петергофом в честь девочки Оли. Она была самой активной участницей спектаклей. Теперь выросла, окончила пединститут, обзавелась мужем и сыном. Приезжает иногда.
От юных балеринок у Леонида Павловича и остаются эти ленточки, бантики, записочки со стихами и целые горы альбомных рисунков. Все это он бережно хранит и иногда перебирает, особенно когда долго никто не едет.
Домашние театры полностью вписываются в его концепцию о прелестях XVIII века, потому что появились именно тогда. Актрисы, или балеринки, как их называет Леонид Павлович, — жительницы окрестных деревень, танцуют только классику и народные танцы. Современное танцевальное, равно как и музыкальное, искусство Леонид Павлович не признает. Причем джаз Леонид Павлович из всей современной музыки не любит больше всего. Нет, сначала он и сам думал, что чего-то не понимает. Сидел у репродуктора и честно слушал. Потом не выдержал и со злостью выдернул шнур репродуктора. Хотя вообще-то Леонид Павлович очень добрый и спокойный. За всю жизнь, по его признанию, он ругался только пять раз. Один раз, например, это было, когда он снял школьников с урока, чтобы строить обсерваторию. Сельсовет обещал машину леса привезти, но, как водится, машина так и не пришла. Вот тогда очень сильно ругался Леонид Павлович. Очень он детей любит.
Леонид Павлович преподавал до 79 лет, водил учеников в походы, и там, в палатке, под проливным дождем и ветром они слушали Бетховена на маленьком портативном проигрывателе.
У него особое отношение к природе. Его участок напоминает дикое некошеное поле, а парк, высаженный 25 лет назад, — молодой лес. Прямо по участку, за домом, протекает речка, которая является любимой речкой местных лягушек.
— Ночью хорошо на речке посидеть с рыбаками, с природой слиться. Без женщин. Женщины-то, они внимания требуют. Я когда в Ленинграде учился, то в театры только с ребятами ходил, чтоб не отвлекаться.
Театр Леонид Павлович строил один. Когда в школе закрылся оперно-балетный кружок, он перенес представления к себе домой. Но дома балеринки натыкались на стены, стулья и прочую тесную мебель. Так у Леонида Павловича появилась новая дача, а спустя шесть лет и новое помещение.
Леонид Павлович обязательно интересуется у односельчан мнением о прошедшем концерте. Писать гостовчане непривычные, по-
этому их мнения Леонид Павлович сам записывает в отдельную книгу отзывов:
«Мне казалось, что я погрузилась в какое-то иное пространство, в другой мир, в котором нет забот об огороде, домашних делах...»
или:
«После концерта я почувствовала себя здоровее...»
Не зря, значит, администрация района наградила Леонида Павловича почетной грамотой за большую работу по пропаганде культуры и искусства в Шабалинском районе. Леониду Павловичу грамота очень понравилась, как и грамота от Фонда Сороса, которую он получил за победу в программе «Культура и искусство» с проектом «Домашний театр». И грант ему тоже понравился. Теперь на этот грант строится гостевой летний домик.
СТОП-КАДР
Так что XVIII век Леонид Павлович пропагандирует всем своим образом жизни. Он неспешно ходит по цветному паркету, слушает Моцарта и ставит спектакли в домашнем театре. Своих односельчан Леонид Павлович очень любит. Большинство из молодежи он учил в школе, все, кто женился в местном загсе, засняты Леонидом Павловичем. Свадьбы он особенно любит снимать, потому что они напоминают, как вы уже догадались, XVIII век. Дамы в платьях, мужчины в бабочках... Но снимает только в самом загсе, потому что за его порогом начинается век XX, который Леонид Павлович очень не любит.
Благотворное влияние Леонида Павловича сказывается на его односельчанах. Особенно на тех, кто не пьет. Гуляя по селу, то и дело можно найти следы их разумной деятельности: новые мостики через речку, карпов, которых разводит местный чудак в маленьком зеркальном прудике... Скоро откроются мастерские по производству глиняной посуды и мебели из натурального дерева.
...Леонид Павлович встает в половине шестого. И меня будит. Вскоре прибегает соседка с парным молоком. Она громко жалуется то ли на тлю, то ли на корову, то ли еще на что-то такое же вполне земное и конкретное. И тут понимаешь, как глупо было бы здесь, в XVIII веке, заявить, что у вас депрессия из-за того, например, что упала ставка голубых фишек. Потому что есть прекрасный рецепт от всех проблем: выпить домашнего черничного вина, упасть голышом в густую траву, полежать так с полчасика и порассказывать комарам, как тяжело вам живется. Как рукой снимает...
P.S. А обсерваторию он все-таки построил.
Елена КУДРЯВЦЕВА
В материале использованы фотографии: Сергея ВОРОНИНА