ЭЛИТНЫЙ СОРТ
Вообще-то «элита» — понятие исходно сельскохозяйственное и означает лучшие сорта растений и породы животных, которые всячески предохраняют от случайного скрещивания с обычными, то есть неэлитными экземплярами. Как в известном анекдоте про генеральского внучонка, который спрашивает у деда, станет ли он, внук, маршалом, когда вырастет? Дедушка ласково гладит его по головке и отвечает, что вряд ли, потому что у маршала свои внуки есть, а вот генералом — пожалуйста.
Иными словами, как в сельском хозяйстве, так и в обществе, элита — результат инбридинга, то есть близкородственного скрещивания. Что, кстати, и было главным и долгое время единственным инструментом работы селекционеров. Лишь в начале XX века, когда открыли гены и стала понятной природа наследственности, в арсенале селекционеров появились такие средства, как жесткое облучение рентгеновскими лучами, а потом со временем и более тонкие методы генной инженерии.
Однако в обществе по-прежнему пользовались старым проверенным методом внутриэлитного и межэлитного скрещивания. В 1920-е годы в моде была наука евгеника, ставившая себе целью вывести новую породу людей будущего. Больше всего любили эту науку в СССР, где все вожди, как на грех, были коротконогими. А в тридцатые годы науку евгенику полюбили в другой державе, вы уже, наверное, догадались какой. Правильно, в Германии. Вожди там тоже были коротконогими, если не верите, вглядитесь повнимательнее в кинохронику тех лет.
Потом на некоторое время «элитный вопрос» утратил остроту, потому что элитарность получали вместе с партбилетом. А эта элита назначала другие элиты — писательскую, артистическую, цирковую и прочие — согласно профпринадлежности.
Но потом стряслась беда, случился гетерозис. То есть полное перемешивание генов в популяции, бардак, в общем, полный с точки зрения селекции. Все вернулись, как выражаются биологи, к исходному дикому типу. А единственным материалом для нового отбора и выведения элитных сортов и пород в дикой природной популяции служат спонтанные мутации. То есть мутации, случающиеся без видимой причины. Иными словами, без мутантов не бывает искусственного отбора, а значит, не бывает элиты.
К счастью, процесс мутагенеза был бурным, мутантов было много, и, следовательно, было из кого выбирать. Все зависело от профессиональных навыков и опыта селекционеров, их разумения, какие из признаков наиболее перспективны для дальнейшего инбридинга. Травостойкость и высокое содержание крахмала в эндосперме или полегание и повышенное содержание жира. Рогатость или удойность. И так далее. Результат налицо, и, наверное, даже глупо что-то специально объяснять. Ведь результат в буквальном смысле на лице.
А что касается настоящей элиты, то она всегда была в России, есть и будет. Например, в блокадном Ленинграде сохранили коллекции элитных семян, собранных со всего мира во Всесоюзном институте растениеводства Николаем Ивановичем Вавиловым. Хотя этого элитного зерна там было много, и его можно было съесть и спасти себе жизнь. И элитные генералы у нас есть, но не те, которые посылают на три буквы Верховного Главнокомандующего. Они еще лейтенанты и капитаны, наши элитные генералы, это они говорят своим бойцам в Чечне: «Вы тут, парни, сидите и не высовывайтесь, а я пойду гляну. А если начнется стрельба, немедленно уходите назад, к своим».
Россия на три четверти состоит из так называемых малых городов. Иначе это называется провинцией, или ласковым словом — глубинка. Там, несмотря ни на что, мужики по-прежнему вкалывают, в поте лица добывая хлеб насущный, женщины по-прежнему рожают детей, и те растут там здоровыми психически и физически. Материал для селекции неблагодарный, а потому там идет естественный отбор, а не искусственный — как в чудовищных автоклавах столиц и мегаполисов. Там и получаются сливки, а не пена.
И это радует, страна, на три четверти состоящая из элиты, не может не иметь будущего.
Василиса АКСЕНОВА
кандидат биологических наук